– Пойдем, потанцуем?
– Ну, если я для вас достаточно хороша… – и, выкрутившись из объятий хихикающего Вернера, я уложила его в постель.
Юдит лежала в кресле, съежившись так, что головы почти не было видно из-за воротника пальто.
– Танцевать пойдем в другой раз, – заявила она. – Тебе сначала надо хорошенько выучиться…
Осторожно стянув с себя платье, я положила его на кровать.
– Кто же научил вас?
– Той ночью за окном кружил снег, – мечтательно произнесла она. – Мы знали друг друга всего несколько дней. Он был такой веселый, все шутил – впервые за долгое время со мною кто-то шутил… времена были не те.
Юдит бросила на меня серьезный взгляд.
– Как ты себя чувствуешь? Что-то ты бледная. Питаешься хорошо?
– Да, просто отлично. Рассказывайте дальше!
– Ты не похожа на себя. Взгляд у тебя не тот. Ты случайно не беременна, Сандра?
– Нет! – крикнула я, и в комнате повисла тишина. Юдит смотрела на меня, а часы на тумбочке тикали быстро-быстро. – Расскажите, ну пожалуйста, – попросила я, сглотнув комок в горле.
Юдит сделала глубокий вдох и снова улыбнулась.
– Я, конечно, испугалась, когда увидела его и того лейтенанта, что был с ним. Я вообще боялась людей в военной форме. Они зашли в магазин и сказали, что хотят выбрать шляпу. С ними были две девушки, и я, конечно, подумала, что одна – его невеста. Я вышла из закутка мастерской, увидела его и… потеряла голову. Не могла понять, кто я и почему стою тут, всего в метре от него. У него были такие глаза, какие не часто увидишь – светящиеся. Я вертела в руках шляпу и не знала, куда деваться. Похоже, все это заметили – что он и я в ту минуту были как будто одни на всем белом свете. Потом он заметил мой норвежский акцент и спросил, не Сольвейг ли меня зовут, – и встал на колени, изображая Пер Гюнта…
Наверное, по мне было видно, что я ничего не понимаю, и Юдит рассердилась:
– Ты, конечно, понятия не имеешь, кто такой Пер Гюнт. Или Ибсен. Великого норвежского поэта ты не знаешь. И что он написал пьесу о человеке, который отрекся от мира людей, тебе не известно. О человеке, который решил, что ему никто не нужен, кроме него самого. Но он, конечно, ошибался и в конце концов сам это понял – что он просто луковица.
– Луковица?
– Ты что, и про лук ничего не знаешь? – и, не дав мне даже подумать, Юдит стала объяснять, как на уроке биологии: – Лук состоит из одной кожуры, так? Снимаешь слой за слоем – где же сердцевина? А сердцевины-то и нет. Слой кожуры, под ним еще один, и еще – вот и все.
Юдит уставилась на меня так, что мне пришлось отвести взгляд.
– Ты о чем-то важном думаешь, не так ли? – спросила она.
Я не ответила. Снова повисла тишина.
– «Вдруг я беременна?» Вот о чем ты думаешь, правда?
Перед глазами все опять поплыло, я зажмурилась. Юдит молча ждала. Тогда я собралась с духом и рассказала про Себа, про синюю палатку и про кирпич.
Юдит сделала большие глаза:
– Ты не придумываешь? Ты и правда бросила в него кирпич?
– Да.
– Нарочно? Прямо в голову?
Я кивнула.
– А вы встречались после этого?
– Нет.
– Ясное дело, теперь он будет держаться от тебя подальше. Вдруг ты еще что-нибудь в него кинешь, да и прибьешь.
Я не стала рассказывать, что Себ уехал на Север. Я решила, что Юдит Кляйн больше ничего от меня не услышит.
Юдит прошаркала в ванную, чтобы приготовиться ко сну. Мне показалось, что она как-то осунулась. Уходить не хотелось, и Юдит, видимо, почувствовав это уже в полусне, взяла меня за руку.
– Ночью он вернулся. Был сильный снегопад, и вдруг кто-то постучал в окно. – Юдит умолкла, будто и в самом деле услышала стук, а потом с таинственным видом продолжила: – Он потерял пропуск. Сказал, что искал везде, кроме нашего магазина, потому и пришел так поздно. – Юдит хихикнула, приподнявшись в постели: – Мы стали ползать по полу и искать. Той же ночью он научил меня танцевать свинг.
– Ясное дело, он мог наврать что угодно, чтобы остаться с вами наедине. Понятно, на что он рассчитывал!
– Но ничего такого не было! – спешно ответила Юдит. – Мы вынесли мой портативный приемник в салон магазина. И все. Но было очень весело, мы танцевали до упаду!
– А пропуск? Забыли?
– Нашли прямо перед его уходом, бумажка лежала в углу. Наверное, мы плохо искали, а может быть, она вылетела на видное место, когда мы кружились по залу.
– Или он бросил пропуск в угол перед уходом, чтобы вы его нашли.
Юдит уставилась на меня, как будто я оскорбила ее в лучших чувствах.
– Простите, – пробормотала я.
Юдит кивнула и закрыла глаза.
– Береги себя, Эс. Самое трудное всегда приходится переживать в одиночестве.
– Как, например, вам с Ребеккой?
Юдит не ответила. Я повесила голубое платье на вешалку в шкаф, пожелала спокойной ночи и ушла.
По дороге домой я заметила, что рассказ Юдит Кляйн не идет у меня из головы, как будто она сидит рядом со мной в метро. Я так и видела, как они с Бенгтом танцуют ночью в магазине и кружатся, кружатся… Меня снова затошнило. Я постаралась отвлечься, решив, что в понедельник обязательно зайду в аптеку. И если окажется, что я беременна, то надо просто позвонить и записаться на аборт. Вот и все. Даже рассказывать никому не надо.
Выйдя на станции, я позвонила домой. Вокруг сновали люди, спешащие на работу, у меня одной времени было хоть отбавляй. Голос Софии доносился издалека. Она тоже спешила на работу. Я не стала спрашивать про Себа, она сама бы сказала, если бы он позвонил. Мы в разных мирах. Наконец-то.
В воскресенье у меня был выходной, целые сутки. Что с этим выходным делать, я не представляла. Целые сутки в пустом доме, облепленном строительными лесами, – от одной мысли мне делалось плохо. Больше всего мне хотелось остаться на работе, но если бы я сказала Мари, что не хочу брать выходной, то она заподозрила бы неладное.
Я решила проспать полдня, а остальное время проваляться перед телевизором.
К вечеру до меня дошло, что можно и прогуляться. Почему бы и нет, гулять я могу и одна.
На улице было серо и слякотно. На расстоянии и дом, и строительные леса скрылись в густом тумане. Я шла вдоль канала и смотрела, как в домах загорается свет. Кое-кто уже выставил рождественские подсвечники, хотя до Рождества было еще далеко. Потом я увидела девочку, которая сидела у окна на первом этаже и мечтала. Где же я видела такой взгляд? Тут я вспомнила фотографии в комнате Юдит и Ребекку, которая утонула. Девочка в окне заметила меня и помахала рукой. Я помахала в ответ, и она засмеялась. Здорово, что ребенка так легко рассмешить.
Через некоторое время я решила, что прогулка затянулась, и уже повернула было домой, как вдруг заметила неподалеку небольшой участок, огороженный и захламленный. Голые деревья, украшенные цветными гирляндами. И это в ноябре. По верху ограды тянулась колючая проволока, за ней виднелись домики на колесах и что-то вроде сараев. Похоже на заброшенный кемпинг, только вот откуда светящиеся гирлянды? Возле одного вагончика сушилось белье, рядом стоял припаркованный микроавтобус – хорошо мне знакомый. Мне не хотелось просто стоять, уставившись на него, но и уходить не было желания. С одной стороны, это запустелое место в ноябрьском тумане выглядело ужасно тоскливо, с другой – желтый свет в окошке домика на колесах казался таким… человечным. Теплым. Там были люди, там не было одиночества.
Стоя за сеткой ограды, я и сама не знала, чего жду. Наконец дверь вагончика открылась, и оттуда вышел один из поляков с ведром в руках. Вслед за ним струились музыка из приемника и запах кофе. Парень набрал воды из крана, торчащего из земли. Я испугалась, что он меня заметит: не очень-то хотелось, чтобы он увидел, как я шпионю за оградой. Как будто мне нечем заняться, кроме как торчать возле их жилья. Так что я пошла прочь, и он, конечно, сразу меня заметил и стал звать и махать рукой. Я помахала в ответ и сделала вид, что случайно проходила мимо. Парень с ведром повернулся к вагончику и позвал Марека. Тот вышел в растянутых трениках и клетчатой рубашке, прямо как из каталога «Магазин почтой» пятидесятых годов.
– Хочешь кофе? – крикнул Марек.
Зачем отказываться? Меня, прямо скажем, не заваливали приглашениями зайти на кофе и пообщаться.
Но атмосфера внутри была какая-то натянутая. Домик на колесах, в котором полно поляков. Я быстро выпила кофе. Эти парни как будто чего-то ждали. Я спросила, почему они живут в вагончике. Марек пожал плечами и усмехнулся.
– Мы приехали работать. Потом вернемся в Польшу. Мы деньги зарабатываем.
– Понимаю, – сказала я, хотя на самом деле ничего не понимала. Почему они все-таки живут в вагончике?
– Мы вроде нелегалов, – пояснил Марек, как бы извиняясь. – Мы дешевле, чем шведские рабочие.
– Значит, вас в любой момент могут выслать?
– Да. В любой момент.
