Последний стих человечества - Кирилл Цветков

«Как? Как? Ка-а-ак?», — стонал Виктор, сминая в ладони бумажку с текстом. Вот и ещё один комок пополнил урну с точно такими же шариками.

В комнате писателя стоял бардак. Растерзанные книги, поломанные карандаши и ручки, заметки на стене, но главное — компьютер, включенный на вкладке с новостями. Дерзкие заголовки журналистов так и пестрели на экране монитора:

«Нейросеть Expirience создала новый литературный шедевр!»,

«Критики поставили самую высокую оценку роману нейросети!»,

«Новый номинант на Нобелевскую премию!»,

«Роман нейросети Experience войдёт в школьную программу!»

Вдруг экран потух. Виктор обернулся и увидел брата. Андрей, мужчина крепкого телосложения, с копной каштановых волос на голове и со слегка вздёрнутым носом улыбнулся и стал наводить порядок на столе писателя.

«Ты что делаешь?»— запротестовал Виктор. Андрей резко ответил: «Время уже позднее, и лучше тебе не сбивать свой режим сна. У кого-то ещё завтра, между прочим, прессрелиз нового сборника.» «О, нет. Прошу, Андрей, не надо. Я не хочу выходить на свет!»-Виктор закрыл глаза руками и зарыдал. Брат смягчил тон голоса, нагнулся к Виктору и обнял его:

— Не надо Вик. Ты же сам мне говорил: «Будь сильным и непоколебимым…»

— Нет, даже не начинай. Я ничего не хочу и слышать об этом.

— «Всего можно достичь упорством»— между прочим твоя цитата.

— Андрей, пойми, я даже строчки не написал за всё это время. Катастрофа! Трагедия!

— Подумаешь, расстраиваться из-за отсутствия вдохновения.

— Э-э-то не отсутствие вдохновения, это во всём оно виновато. Оно!

— Вик, успокойся. Ты каким был великим писателем, таким и остался. У всех бывают чёрные полосы, ты всё сможешь пережить.

— Это не чёрная полоса, это тьма, это зло, э-т-то чистое зло в самом его проявлении. Дьявольское отродье!

Сильная пощёчина.

— А-ай

— Вик, перестань вести себя как ребёнок. Я ушёл со своей работы только

из-за тебя, и теперь я должен выслушивать твои истерики? Ты взрослый мужик, тебе сорок лет! Успокойся ты наконец!

Пощёчина, видно, привела Виктора в чувство. Тот замолчал и потупил свой взор в

пол. Почему всё так сложилось? И что теперь делать дальше? Никакой светлой мысли в голове и

близко не было.

Виктор утер слезы и твердым решительным голосом приказал Андрею увезти его в спальню. Брат взял коляску за ручки и перевез Вика в противоположную комнату. Андрей также помог ему улечься на кровать. Когда брат улегся Вик брат пожелал спокойной ночи и ушел, закрыв за собой дверь. Теперь Вик полностью остался наедине со своими мыслями.

«Этот пресс-релиз. Да кому он вообще сдался этот гребаный пресс- релиз!» Ладно. Тише. Еще не все потеряно. Будь сильным и непоколебимым. Всего можно достичь упорством. Всего…

Мысли в голове писателя перемешались и вскоре Виктор заснул.

На следующий день Виктор и Андрей в смокингах прибыли во дворец культуры, где должен был состояться пресс- релиз нового сборника. В фойе уже стояла куча зевак, ждущих с нетерпением презентации. Братья прошли в главный зал и заняли свои места на сцене. Постепенно стали заходить и важные гости. Несколько коллег литераторов, известный критик Лифанов, всегда пытающийся разгромить работы Виктора за примитивность и несостоятельность, один крупный магнат- меценат. Народу становилось все больше и больше. Вот уже осталось пять минут до выступления, как вдруг вошел ОН. В черном блестящем костюме юноша сел на последний ряд, чтобы не привлекать внимания, но Виктор своим зорким взглядом увидел его, и душу писателя обуздал дикий страх. Человек, разрушивший спокойную, мирную жизнь. Человек, создавший эту чертову нейросеть, погубившую его. Во всех бедах виноват он … Виктор Рассудов!

Парнишка беззаботно глядел по сторонам, улыбаясь людям, узнававшим его.

И вдруг Рассудов обернулся к Виктору и приветливо помахал ему. У писателя пробежали мурашки по телу. «И этот наглец еще и улыбается мне? Хамство! Ну я задам этому сопляку взбучку…» — подумал про себя возмущенный писатель.

Прозвенел звонок. Это значило лишь одно- начало презентации. Взгляды зрителей устремились на Виктора. Писатель стал произносить заготовленную речь.

«Приветствую Вас, дамы и господа, на пресс-релизе моего сборника сочинений, над которым я работал более двух лет. За этот период в нашей жизни произошли глобальные перемены. Технологии внедряются в наш мир, становясь привычкой для нас, повседневностью, однако же мы не задумываемся, бывает, над ужасающей последовательность таких нововведений» …

… с гордостью представляю вам «Смерть Феникса»!

Шум от оваций. Зрители были в восторге от поставленной речи Виктора, но критики недоверчиво роптали. Самым недовольным, по-видимому, был Лифанов. Рассудов сто аплодировал. Когда овации стихли, Виктору стали задавать вопросы по новой книге. Дискуссия велась очень легко, все были довольны, но в дело вмешался Лифанов.

«Что ж на этот раз вы меня удивили, — начал в форме монолога свою речь критик. — Вы удивили меня своей безалаберностью и несостоятельностью мысли. Избитое клише, невнятные истории, так еще и томили нас целых два года», — Не унимался от своей злости Лифанов.

— Чем вы вообще занимались?

«Попрошу вас, — грозным тоном сказал Виктор, — держать ваш язык за зубами. Во — первых, я болен, а потому на какое-то время я отошел от работы. А во-вторых, я имею полное право выпускать свои работы, когда захочу, и на то у меня есть весомый аргумент!» — И какой же? — с ехидным злорадством пролепетал Лифанов.

— Я человек, — холодно ответил Виктор. — И эти все сказано.

— Нет, не все, товарищ писатель. Вот вы сказали, что можете выпускать свои произведения, когда захотите, а точно ли вы можете это сделать? Мне что-то кажется, что сделать вы это не в состоянии. У вас контракты, все различные обязательства, и они грузом ложатся на самое сокровенное, что дорого для каждого- на время.

И вы еще смеете заявлять, что можете писать когда- захотите? Пожалейте своих читателей, которые постоянно ждут от вас грандиозных произведений, а вы вместо работы, сидите и чай пьете, а потом выпускаете этот отвратительный сборник, полный фальши, потратив на это два года. Совершенная безвкусица.

Вы потеряли ваш хваленый талант, Зернилов. Вы не пишите пылко, как раньше. Все ваше творчество превращается в гадкую бессмысленную жвачку, которая все тянется и тянется, тянется и тянется.

— Довольно! — вскипел писатель. — Вместо того что бы оценивать произведение, вы уже переходите на личности! Мне не о чем с вами разговаривать, Лифанов!

— Мне с