Все так же ослепительно и жарко сияло солнце. Выйдя на свет из темноты, Розалинда непроизвольно вскрикнула, сжалась, как испуганная птичка, и задержалась в дверях, зажмурившись, потом вышла во двор. Отсюда был хорошо виден пасторский дом. У крыльца стоял Бенет, прощавшийся, кажется, с Чарлзом и Дженни Мокстонами. Ах, какой роковой, ужасной, какой невероятной казалась эта сцена. Можно было подумать, что проводилась некая величественная церемония. «Они никогда этого не забудут, — подумала Розалинда, — так же, как и я никогда не забуду этого. И еще: они никогда этого не простят». Испугавшись, что кто-нибудь даже на таком расстоянии может заметить и позвать ее, Розалинда повернулась и, пройдя позади церкви, поднялась туда, где между огромными вековыми темными тисами лежали могильные плиты. Она надеялась укрыться среди этих деревьев, но тут заметила что-то… кого-то едва видимого оттуда, где она сейчас стояла, — фигуру, темнеющую на фоне почти касавшихся земли нижних ветвей дерева. Мужчина сидел на плоском надгробии и смотрел в даль, простирающуюся внизу. Розалинда остановилась и попятилась. Это был Эдвард. Он ее не заметил. О бедный, бедный Эдвард, подумала Розалинда, он ждет, надеясь первым увидеть Мэриан, если та вдруг появится.
— Надеюсь, это все, — сказал Бенет, обращаясь к Милдред.
— Я тоже надеюсь.
— Оуэн так и не объявился?
— Нет, он здесь, я видела, как он разговаривал с одним из людей пастора на лугу, а потом…
— Их надо было накормить и напоить, они заслужили…
— Они уже здесь, на кухне, и Оуэн с ними.
— Какое странное получилось действо. Вы знаете, кое-кто, похоже, даже испытал удовольствие от происходящего.
— Разумеется. Мокстоны явно наслаждались, а дети…
— Ну что вы, Элизабет была вся в слезах.
— Да, она любит Мэриан. Думаю, она вернулась в Лондон…
— Нужно было ее удержать…
— Нет, незачем.
— По крайней мере, мы повидались с Анной. Она тоже уехала, да? Надеюсь, она не сбежит обратно во Францию.
— О господи, вы только послушайте, как они там на кухне хохочут!
— Да, не следовало бы им смеяться сейчас, тем более в присутствии Оливера!
— Он наверху. Нет, вот он. Оливер, огромное вам спасибо. Вы звонили Александру?
— Да. Боюсь, ему все это показалось забавным.
— А, черт. Наверное, теперь все знают, что она сделала, как она бросила Эдварда в последнюю минуту…
— Но я думал, вы хотите предать это огласке…
— Не беспокойтесь, Оливер, вы сделали все, как нужно, вели себя молодцом. Мы доставили вам массу хлопот. Теперь мы возвращаемся в Пенндин. Приезжайте и вы, правда, некоторые из нас скоро разъедутся…
Когда компания вернулась в Пенндин, никому не хотелось обедать. Оуэн пришел пешком, уже прилично набравшись, и заснул в гостиной. Розалинда поднялась наверх: она хотела прилечь. Милдред торопилась в Лондон, чтобы, как она сказала, «не упустить следов». Мэриан нужно найти, кое-кто из тех, кого перехватили сегодня утром на подходах к церкви, мог уже найти ее. Нет никакого смысла и дальше торчать в Пенне.
После недолгих препирательств Бенет согласился, что Милдред следует ехать прямо сейчас вместе с Оуэном. Нигде не могли найти Розалинду. Проснувшись, Оуэн заявил, что он, разумеется, повезет Милдред в Лондон, только его машина осталась у «Королей моря», поскольку он пришел оттуда в церковь пешком. Хотя и Милдред, и Оуэн утверждали, что прогулка до паба пойдет им на пользу, Бенет напомнил им о багаже и в конце концов отвез их туда сам. Вернувшись домой, он так нигде и не увидел Розалинду.
Вскоре после возвращения в Пенндин Розалинда снова вышла из дома с одной лишь мыслью: она должна увидеть Эдварда. Розалинда никому не сказала, что видела, как он сидел на надгробии под тисами. Конечно же, он не уехал в Лондон, просто прячется в Хэттинге, словно пугливый зверь среди холмов и деревьев. Он не смог удержаться и пошел посмотреть на прибывающих гостей, возможно, в отчаянной надежде, что Мэриан все же объявится, материализуется в церкви и удивится их смятению, возникшему из-за чьей-то чудовищно злой шутки.
Переодевшись в мужской костюм, Розалинда покинула Пенндин, пройдя не через подъездную аллею, а через боковую калитку в окружавшей усадьбу каменной ограде. Обычно запертая калитка, к которой вела узкая тропинка, протоптанная среди деревьев, к счастью, оказалась открытой. Розалинда пересекла подъездную аллею за воротами и пошла по высокой траве, держась чуть правее дороги, уступами спускавшейся к речке в том месте, где был перекинут шаткий деревянный мосток, о котором постоянно говорили, что он вот-вот рухнет. Легким быстрым шагом проходя по нему, Розалинда посмотрела вниз, на темную речку в обрамлении множества диких цветов, названий которых она никогда не могла запомнить. Перейдя на другой берег, она оказалась во владениях Эдварда. (Хозяева Пенндина и Хэттинг-Холла до сих пор вели между собой вялый спор относительно принадлежности моста.) Преодолев перелаз, Розалинда медленно пошла вниз по полю, где совсем недавно кто-то трудился. Здесь она задержалась, чтобы поздороваться с дорогим другом, конем по имени Спенсер, некогда верховым скакуном, а теперь просто очень старой лошадью, — Эдвард как-то поведал сестрам его историю. Спенсер, хорошо знавший Розалинду, двинулся ей навстречу, мотая своей большой благородной каурой головой. Розалинда нежно обхватила его морду, и слезы, которые она так долго сдерживала, полились вновь.
— О Спенсер, милый Спенсер…
Она поцеловала его рядом с мягкими губами и поспешила дальше, вниз по склону. Перемахнула через ворота в пять перекладин и, задыхаясь, пошла по следующему лугу. Теперь Хэттинг-Холл был хорошо виден. Пройдя через еще одни, на сей раз открытые, ворота, Розалинда пересекла узкую, покрытую гудроном дорогу и по скошенной траве приблизилась к короткой подъездной аллее, которая пролегала между двумя огромными и очень старыми шелковицами.
К широкой, изукрашенной резьбой двери вели ступеньки. По бокам от входа и над ним блестели на солнце высокие елизаветинские окна. Высоко над зубчатой крышей, из которой торчали очаровательные дымоходы с завитушками — каждый на свой лад, — возвышались чудесные башенки. На коричневато-красной, теплых тонов, мягко-зернистой кладке играли солнечные блики. Внешняя красота Хэттинг-Холла, однако, ограничивалась фасадом, поскольку войска Кромвеля, якобы обстрелявшие святого Михаила, заняли и опустошили в свое время также и этот дом, после чего, вероятно случайно, подожгли его. На кладке фасада кое-где и по сей день виднелись следы пожара. Весьма хлипкий и непривлекательный на вид дом, на скорую руку прилепленный к выстоявшему в огне фасаду, благополучно развалился в начале восемнадцатого века, и на его месте за тюдорианским фасадом было в конце концов возведено большое элегантное здание в георгианском стиле. Семья Эдварда, «испокон веков», как они говорили, жившая в Корнуолле, переехала сюда после того, как ею была приобретена значительная доля в местных разработках свинца, и тогда же, в начале восемнадцатого века, купила поместье Хэттинг. Обширный красивый сад, незаметный со стороны фасада, согласно легенде, был спланирован самим Потенциальным Брауном[15].
Теперь Розалинда почти бежала, фалды пиджака развевались у нее за спиной. Проносясь между шелковицами, она видела ступени крыльца и чуть приоткрытую входную дверь. Взбежав на крыльцо, остановилась на секунду перевести дух, потом осторожно толкнула дверь, отворив ее пошире, и вошла в холл. Здесь царила тишина, Розалинда могла слышать собственное постепенно успокаивающееся дыхание. Ни дворецкого Монтегю, ни его жены Милли видно не было. Часто моргая, чтобы быстрее привыкнуть к полумраку после яркого солнечного света, Розалинда осмотрела большой холл, видневшиеся через открытые двери гостиную и следующую за ней бильярдную, где они, бывало, играли во «Фриду».
Эдвард появился на самом верху лестницы. Остановился. Какое-то мгновение Розалинда думала, что он принимает ее за Мэриан, но он спросил:
— Никаких новостей?
— Нет. Мне очень жаль. Я хочу сказать, теперь, когда я узнала… я… я просто подумала, что нужно прийти, пока вы не уехали в Лондон, на тот случай, если… если я могу чем-то помочь… Мне так жаль, страшно жаль…
Эдвард, все это время стоявший крепко сжав перила, начал медленно спускаться. Он остановился возле Розалинды и посмотрел в сторону, словно начисто забыл о ней. Потом вдруг бросил:
— Вы не могли бы закрыть дверь?
Розалинда, еще стоявшая на пороге, выполнила его просьбу. Она не знала, что говорить дальше.
— Хотите кофе?
— Да, — ответила она. — О да, спасибо… Надеюсь, я не помешала…
Эдвард, резко развернувшись, быстро пересек холл и зашагал по темному коридору. Розалинда поспешила за ним, на ходу тыльной стороной ладони протирая глаза, не привыкшие к мраку и внезапно заслезившиеся, — платка у нее не было. Из коридора они попали прямо в большую, просторную, залитую солнцем кухню.
