Стук в дверь.
(Настороженно.) Кто там?
Серафима (за дверью). Это я.
Хлудов открывает дверь.
Можно войти? Простите.
Хлудов. Пожалуйста.
Серафима. Вы одни? А с кем же вы разговаривали?
Хлудов. Ни с кем, вам послышалось. А впрочем, у меня есть манера разговаривать с самим собой. Надеюсь, что она никому не мешает, а?
Серафима. Роман Валерианович, вы тяжело больны. (Пауза.) Роман Валерианович, вы слышите, вы тяжко больны. Два месяца я живу за стеной и слышу бормотание. В такие ночи я сама не сплю. А теперь уже и днем?
Хлудов. Я вам достану другую комнату, а? Я часы продал, есть деньги. Но только в этом же доме, чтобы вы были под моим надзором.
Серафима. Роман Валерианович, я очень благодарна вам за то, что вы меня спасли. Но поверьте, что я сижу здесь только из-за того, что боюсь вас здесь оставить. Вы не можете быть одни.
Хлудов. Покорнейше вас благодарю, мне няньки не нужны.
Пауза.
Серафима. Роман Валерианович, я несчастна.
Хлудов. Сочувствую.
Серафима. Голубков погиб в Париже, погиб!
Хлудов. Прошу прекратить истерику! Почему погиб? У вас есть сведения?
Серафима. Ни строчки, ни телеграммы… И вдруг я сейчас глянула на солнце и поняла: погиб! Зачем я его отпустила?
Пауза.
Роман Валерианович, дайте мне денег в последний раз!
Хлудов. На что?
Серафима. Я еду в Париж искать его.
Хлудов. Не дам.
Серафима (став на колени). Я одинокая, несчастная женщина, дайте мне денег! (Пауза.) Так будьте вы прокляты с вашими деньгами! Сегодня же бегу от вас! Деньги будут! И я найду его.
Хлудов. Нет, вы не убежите.
Серафима. Каким же это способом вы удержите меня?
Хлудов. Любым способом, не беспокойтесь, я не Голубков, а?
Серафима. Да что же это такое? Я во власти сумасшедшего? Насилие! Надо мною насилие! Я потеряла Голубкова.
Хлудов. Приедет. Хороший человек, хороший, хороший… Вы за него замуж выходите.
Серафима. Пожалейте меня, пожалуйста!
Хлудов. Вы пойдите по саду погуляйте, а то вы мне мешаете.
Стук. Серафима бросается открывать.
Будьте любезны, я сам. А то разные люди могут прийти. Кто там? Ки э ла?
Голос смутно за дверью.
Все вы ненормальные. (Открывает дверь.)
Входят Чарнота и Голубков — одеты в приличные штатские костюмы. В руках у Черноты чемоданчик.
Серафима. Сережа!! (Обнимает Голубкова.) Что же ты ни слова, ни слова?!
Голубков. Я послал тебе три телеграммы!
Чарнота. Не получили? Вот город! Ах!
Серафима. Я думала, что вы погибли! Все ночи сижу и вижу, как вы босые и оборванные бродите по Парижу… Никуда не пущу!
Голубков. Сима, не плачь. Никуда…
Серафима. Ты видел его?
Голубков. Видел. Забудь, не думай больше о нем. Его нет.
Серафима. Ты взял у него деньги?
Чарнота. Не волнуйся, это я у него взял.
Серафима. Этого не может быть!
Чарнота. Ну как не может быть, когда они у меня в чемодане! Голубков, пожалуйте сюда! (Отводит Голубков в сторону и делится с ним деньгами.) Пять тысяч… (Серафиме.) Праведные деньги, не волнуйся…
Хлудов. Ну, что же, Голубков, я свободен?
Голубков. Спасибо, Роман Валерианович, больше я тебя не обременю, мы уезжаем навсегда во Францию.
Серафима. Изгои мы…
Голубков. Изгои. Хочу забыть свой путь. Бритая голова… Лагерь…
Хлудов. Хлудов — зверюга, Хлудов — шакал?
Голубков. Едем, Сима, я больше не могу видеть Константинополя!
Серафима. А куда он денется? Он болен, господа!
Хлудов. Убедительно прошу не беспокоиться. Я уезжаю лечиться в санаторий, в Германию.
Голубков. Ну, прощай, Роман Валерианович.
Серафима. Прощайте. Я буду о вас думать, буду вас вспоминать.
Хлудов. Нет, ни в коем случае не делайте этого.
Голубков. Ах да, Роман Валерианович, медальон. (Подает Хлудову медальон.)
Хлудов (Серафиме.) Возьмите его на память. Возьмите, говорю.
Серафима (берет медальон, обнимает Хлудова). Прощайте.
Голубков (указывая в окно). Прощай, душный город!
Уходит с Серафимой.
Хлудов. Ну, а ты куда?
Чарнота. Мы люди маленькие. Я сюда вернулся, в Константинополь.
Хлудов. Серафима говорила, что город этот тебе не нравится.
Чарнота. Я заблуждался. Париж еще хуже. Так, сероватый город… Видел и Афины, и Марсель… Но… пошлые города! Да и тут завязались связи, кое-какие знакомства… Надо же, чтобы и Константинополь кто-нибудь населял.
Хлудов. Знаешь что, генерал, поедем вместе? Ты человек смелый…
Чарнота. Нет, я не смелый, спасибо. А у тебя на лице, Роман, написано, что ты в германский санаторий собрался. Но поверь, что не успеешь ты высадиться на берег, как проживешь ровно столько, сколько потребуется, чтобы тебя с лодки снять и довести до ближайшей стенки, да и то под строжайшим караулом, чтобы тебя толпа не разорвала по дороге! Там, брат, в этом санатории, тебя хорошо помнят. А за компанию с тобой и меня поведут. От смерти я не бегал, но за смертью специально к большевикам не поеду. Дружески говорю, Роман, брось! Все закончено! Империю Российскую ты проиграл, а в тылу у тебя фонари!
Хлудов. Ты проницательный человек, оказывается.
Чарнота. Но не идейный. Я равнодушен. Я на большевиков не сержусь. Победили и пусть радуются! Зачем я буду портить настроение своим появлением?
Внезапно ударило на вертушке семь часов, и хор с гармониками запел: «Жили двенадцать разбойников и Кудеяр-атаман…»
Ба! Слышите! Вот она! Заработала вертушка! Ну, прощай, Роман! Кто во Францию, кто в петлю, а я, как Вечный Жид, отныне Летучий Голландец я! Последний раз говорю, остерегись, лечись и забудь! (Распахивает дверь на балкон.) Здравствуй вновь, тараканий царь Артур! Ты ахнешь сейчас, когда явится перед тобой во всей славе своей отставной генерал Чарнота! (Исчезает.)
Хлудов (один). Избавился? Один. И очень хорошо. (Оборачивается, говорит кому-то.) Сейчас, сейчас… (Пишет на бумаге несколько слов, кладет ее на стол, указывает на бумагу пальцем.) Так? (Радостно.) Ушел. Бледнеет. Исчез! (Подходит к двери на балкон, смотрит вдаль.)
Хор поет: «Господу Богу помолимся, древнюю быль возвестим…»
Поганое царство! Паскудное царство! Тараканьи бега!.. (Вынимает револьвер из кармана и несколько раз, стреляет по тому направлению, откуда доносится хор.)
Гармоники, рявкнув, умолкают. Хор прекратился. Послышались дальше крики. Хлудов последнюю пулю пускает себе в голову и падает ничком у стола.
Темно.
Конец.
СОН ВОСЬМОЙ И ПОСЛЕДНИЙ
Хлудов и Чарнота входят.
Хлудов. Ну вот, все в порядке теперь, а? (Голубкову.) Ты ее любишь? А? Искренний человек? Советую ехать туда, куда она скажет. А теперь прощайте все! (Берет пальто, шляпу и маленький чемодан.)
Чарнота. Куда это, смею спросить?
Хлудов. Сегодня ночью пойдет пароход, и я поеду с ним. Только молчите.
Голубков. Роман! Одумайся! Тебе нельзя этого делать!
Серафима. Говорила уже, его не удержишь.
Хлудов. Чарнота! А знаешь что? Поедем со мной, а?
Чарнота. Постой, постой, постой! Только сейчас сообразил? Куда это? Ах, туда! Здорово задумано! Это что же, новый какой-нибудь хитроумный план у тебя созрел? Не зря ты генерального штаба! Или ответ едешь держать? А? Ну так знай, Роман, что проживешь ты ровно столько, сколько потребуется тебя с парохода снять и довести до ближайшей стенки! Да и то под строжайшим караулом, чтоб тебя не разорвали по дороге! Ты, брат, большую память о себе оставил. Ну а попутно с тобой и меня, раба Божьего, поведут, поведут… За мной много чего есть! Хотя, правда, фонарей у меня в тылу нет!
