— О! Абсолютно, абсолютно! Ну и?
— Причина колебаний заключалась в том, что у нее здесь нет никаких связей, а потому и возможности удостовериться, что по прибытии она будет устроена надлежащим образом. Она особенно взыскательна и дотошна касательно всего этого не столько ради себя и своих дочерей, сколько из-за некой мисс Лэмб, юной барышни (вероятно, племянницы), находящейся на ее попечении. Мисс Лэмб — обладательница огромного состояния, она побогаче всех остальных, а здоровье ее очень деликатно. Из всего этого достаточно ясно видно, какая миссис Гриффитс женщина — настолько беспомощная и вялая, насколько могут сделать нас богатство и жаркий климат. Но мы не рождаемся равными по энергичности. Так что было делать? Я какое-то время колебалась, рекомендовать ей написать тебе или же миссис Уитби, чтобы обеспечить им дом, но ни то, ни другое меня не устраивало. Терпеть не могу затруднять других, если мне по силам действовать самой, и совесть сказала мне, что тут требуюсь я. Семья беспомощных страдалиц, которым я могу существенно услужить. Я посоветовалась со Сьюзен. Ее осенила та же мысль, что и меня. Артур не возражал, и наш план был составлен немедленно. Мы тронулись в путь вчера утром в шесть, покинули Чичестер в тот же час сегодня, и вот мы здесь.
— Превосходно! Превосходно! — вскричал мистер Паркер. — Диана, ты несравненна в заботах о своих друзьях и творя добро всему свету. Не знаю подобных тебе! Мэри, любовь моя, разве она не бесподобное создание? Ну а теперь, какой дом ты намерена арендовать для них? Сколько их в семье?
— Понятия не имею, — ответила его сестра. — Ни малейшего. Не получила никаких подробностей. Но я абсолютно убеждена, что самый большой дом в Сэндитоне не может оказаться слишком большим. Очень вероятно, что им понадобится еще и второй. Однако я сниму только один, причем только на неделю... Мисс Хейвуд, я вас удивляю. Вижу по вашему лицу, что вы не привыкли к таким быстрым мерам.
Выражения «назойливые вмешательства», «энергичность на грани безумия» как раз мелькнули в мыслях Шарлотты, но вежливый ответ ее не затруднил:
— Полагаю, у меня может быть удивленный вид, — сказала она, — поскольку все это требует огромных усилий, а я знаю, как плохо здоровье и ваше, и вашей сестры.
— Да, поистине плохое. Думается, в Англии не найдется трех других страдальцев, имеющих печальное право называться так. Но, моя дорогая мисс Хейвуд, мы присланы в сей мир приносить елико возможную пользу, и, если дарована некоторая сила духа, никакая телесная слабость не послужит нам извинением и не подвигнет нас сослаться на нее. Мир заметно разделен между слабыми духом и сильными, между теми, кто способен действовать и кто не способен, и священный долг способных не упускать ни единого случая принести пользу. Недуги моей сестры и мои, к счастью, не того свойства, чтобы сей же момент угрожать нашей жизни. И до тех пор, пока мы в силах быть полезными другим, по моему убеждению, тело только выигрывает от освежения, которое получает дух, исполняя свой долг. Я ехала, помня об этом, и чувствовала себя совсем здоровой.
Появление детей оборвало этот маленький панегирик ее характеру.
Затем, приласкав их по очереди, она собралась уйти.
«Не можешь ли ты пообедать с нами? Не удастся ли убедить тебя пообедать с нами?» — послышалось затем. А когда это было абсолютно отвергнуто, последовало: «А когда мы увидим тебя опять?» и «Как мы можем быть тебе полезны?» И мистер Паркер сердечно предложил свои услуги по аренде дома для миссис Гриффитс.
— Я приду к тебе, как только пообедаю, — сказал он, — и мы займемся этим вместе.
И сразу услышал отказ.
— Нет, мой дорогой Том, ты и шагу не сделаешь ни в одном моем деле, ни в коем случае. Твоей лодыжке необходим отдых, я вижу по положению твоей ступни, что ты ее уже переутомил. Нет, я займусь снятием дома немедленно. Наш обед заказан только на шесть, и к этому времени, уповаю, я уже все устрою. Сейчас всего лишь половина пятого. Ну а касательно того, чтобы еще раз увидеть меня сегодня, я ничего сказать не могу; остальные пробудут в отеле весь вечер и будут в восторге увидеть тебя в любую минуту, но, вернувшись, я узнаю, что Артур устроил для нас самих, и, вероятно, сразу после обеда мы снова выйдем для окончательного улаживания; ведь мы надеемся водвориться в то или иное жилье после завтрака завтра утром. Я не слишком уверена, насколько у бедного Артура достанет умения арендовать что-либо, но он, казалось, был очень доволен этим поручением.
— Я думаю, ты слишком утомляешь себя, — сказал мистер Паркер. — И можешь совсем лишиться сил. После обеда тебе ни в коем случае не следует снова выходить.
— Да, разумеется, вам не следует этого делать, — вскричала его супруга, — ведь обед для вас для всех не более чем название и не подкрепит вас. Я знаю, как мало вы все едите. И без всякого аппетита.
— Мой аппетит последнее время очень улучшился, уверяю вас. Я пила горькую настойку моего собственного изготовления, и она сотворила чудеса. Сьюзен ничего не ест, не спорю, а ближайшее время мне ничего не будет нужно — после путешествия я ничего не ем около недели. Ну а Артур чрезмерно расположен к еде. Мы часто вынуждены его сдерживать.
— Но ты ничего не сказала мне о другой семье, приезжающей в Сэндитон, — сказал мистер Паркер, провожая ее к входной двери. — Кэмберуэльском пансионе; каковы наши шансы на них?
— О! Верные, абсолютно верные. Они было выпали у меня из памяти, но три дня назад я получила письмо от моей подруги миссис Шарль Дюпюи, и оно успокоило меня относительно Кэмберуэлла. Кэмберуэлл будет здесь наверняка. Эта добрая женщина (я не знаю ее имени), не будучи столь богатой и независимой, как миссис Гриффитс, может приехать и выбрать сама. Я расскажу тебе, как вышла на нее. Миссис Шарль Дюпюи живет почти дверь в дверь с леди, родственник которой недавно поселился в Клэпеме, и он посещает пансион, чтобы давать уроки элоквенции и изящной литературы некоторым ученицам. Я достала для него зайца у одного из друзей Сидни, так что он рекомендовал Сэндитон. Без моего личного вмешательства. Все устроила миссис Шарль Дюпюи.
Не миновало и недели с тех пор, как чувства мисс Дианы Паркер предупредили ее, что в нынешнем ее состоянии морской воздух убьет ее, а теперь она была в Сэндитоне и полагала пробыть там некоторое время, словно совершенно позабыв, что написала или предчувствовала что-либо подобное. Шарлотта не могла не заподозрить большую долю фантазии в столь эксцентричном состоянии здоровья. Недуги и необычайные исцеления больше походили на развлечения живых умов, которым нечем заняться, нежели на подлинные болезни и выздоровления. Паркеров как семью, без сомнения, отличали сила воображения и энергичность чувств. Но если старший брат нашел для их переизбытка отдушину в прожектерстве, сестры, видимо, вынуждены были расходовать свои на изобретение странных недугов.
Однако, очевидно, живость их духа не целиком поглощалась этим занятием; часть воплощалась в ревностном стремлении приносить пользу. Казалось, им необходимо было либо хлопотать ради блага других людей, либо самим быть смертельно больными. Собственно говоря, некоторая слабость конституции в соединении с злополучным пристрастием к лечебным снадобьям, преимущественно шарлатанским, породили у них раннюю склонность к различным заболеваниям в разные времена. Остальные их страдания порождались фантазией, любовью чем-то выделяться и любовью к чудесам. Сердца у них были добрые, чувства в большинстве похвальные, но дух лихорадочной активности и гордость, что делают они больше, чем кто-либо еще, имели свою долю во всех их благих начинаниях. А вдобавок тщеславие — не только в том, что они делали, но и в их страданиях.
Мистер и миссис Паркер большую часть вечера провели в отеле, но Шарлотта лишь два-три раза видела мисс Диану, поспешающую в поисках жилища для дамы, которую в жизни не видела и которая ей этого не поручала. Со второй сестрой и младшим братом она познакомилась только на следующий день, когда, перебравшись в свое новое жилище и оставаясь в полном здравии, они пригласили брата, невестку и ее выпить у них чаю.
Устроились они в одном из домов Террасы, и она увидела, что они приготовились провести вечер в маленькой уютной гостиной с прекрасным видом на море, буде они были бы расположены любоваться им. Однако, хотя был приятный английский летний день, они не только не открыли окно, но софа и стол и вообще вся мебель были сосредоточены в противоположном конце комнаты, где в камине весело пылал огонь. Мисс Паркер, к которой Шарлотта, памятуя о трех зубах, выдернутых в один день, приблизилась с особой степенью почтительного сострадания, мало отличалась от сестры как внешностью, так и манерами, хотя была более худой и замученной нездоровьем и лечением, менее целеустремленной с виду и с более тихим голосом. Однако весь вечер она говорила столь же безудержно, как Диана. Если отбросить то, что сидела она, сжимая в руке нюхательные соли, два-три раза приняла капли из одного флакона в ряду нескольких, уютно выстроившихся на каминной полке, а кроме того, гримасничала и странно подергивалась, Шарлотта не разглядела симптомов болезни, какую она с дерзновенностью собственного крепкого здоровья не взялась бы излечить, погасив огонь, открыв окно и тем или иным способом избавившись от капель и нюхательных солей. Ей было очень любопытно увидеть мистера Артура Паркера. Она воображала его плюгавым хилого вида юношей и была поражена, увидев, что он одного роста с братом, много шире его в плечах и вообще могучего вида крепыш. Единственным намеком на болезненность был мучнистый цвет его лица.
