Наконецъ, въ одну самую мрачную, непогодливую ночь, Варденъ, истомленный и больной, опускается на ступени театральнаго подъѣзда. Разрушительныя силы порока и развратной жизни окончательно подѣйствовали на всю его организацію. Щоки его впалы и закрыты мертвенной блѣдностью; глаза его мутны, и вокругъ нихъ образовались темныя впадины. Ноги его дрожатъ, и лихорадочный трепетъ пробѣгаетъ по всему его тѣлу.
И вотъ передъ нимъ быстро одна за другой являются давно забытыя сцены минувшей его жизни. Онъ вспомнилъ время, когда имѣлъ домъ — счастливый домъ, полный радости и веселья, — вспомнилъ людей, наполнявшихъ этотъ домъ, вспомнилъ чистосердечную дружбу, радушіе, которыя въ ту пору окружали его. Пролетаетъ эта сцена и является другая: онъ видитъ, что дѣти его встаютъ изъ могилы и окружаютъ его, и видитъ это такъ ясно, тамъ натурально, что для убѣжденія въ дѣйствительности онъ готовъ прикоснуться къ нимъ. Они еще разъ устремляютъ на него тѣ взгляды, о которыхъ онъ давно забылъ; давно закрытые могилой голоса ихъ поражаютъ его слухъ какъ звуки вечерняго сельскаго звона. Ни эти сцены мимолетны. Дождь крупными каплями падаетъ на него; холодъ и голодъ снова грызутъ его сердце.
Онъ встаетъ и съ усиліемъ дѣлаетъ нѣсколько шаговъ впередъ. Улица безмолвна и пуста; нѣсколько пѣшеходовъ торопливо проходятъ мимо его, и его трепещущій голосъ теряется въ порывахъ бурнаго вѣтра. И снова невыносимый, лихорадочный трепетъ пробѣгаетъ по всему его тѣлу, ему начинаетъ казаться, что кровь застываетъ въ его жилахъ. Онъ опускается въ первый подъѣздъ, сжимается въ уголъ и старается заснуть. Но сонъ бѣжитъ тяжелыхъ очей. Его душа какъ-то странно блуждаетъ, хота онъ и чувствуетъ, что это не во снѣ. Въ ушахъ его раздаются знакомые крики разгульной жизни, и онъ видитъ передъ собой столъ, покрытый отборными яствами, богатыми плодами и винами; онъ такъ живо видитъ это всѣ передъ собой, что ему стоитъ только протянуть руку и брать что угодно. Но, несмотря на такое близкое сходство призрака съ дѣйствительностью, онъ знаетъ, что сидитъ одинъ-одинешенекъ на опустѣлой улицѣ, и видитъ, какъ дождевыя капли падаютъ на тротуаръ. Онъ чувствуетъ, что смерть приближается къ нему — и несчастный! никто не поможетъ тебѣ, никто не позаботится пріютить тебя! — Подъ вліяніемъ безпредѣльнаго ужаса, онъ вспрыгиваетъ съ мѣста. Въ безмолвіи ночи ему слышится собственный свой голосъ, и онъ не можетъ постигнуть причины этого явленія. Онъ слышитъ стонъ…. другой! — чувства и разсудокъ покидаютъ его. Полу-образовавшіяся несвязныя слова срываются съ его устъ; онъ щиплетъ и рветъ себя! онъ сходитъ съ ума, хочетъ кричатъ о помощи, но голосъ измѣняетъ ему.
Онъ приподнимаетъ голову и вглядываясь въ мрачную даль безмолвной, опустѣлой улицы, вспоминаетъ, что отверженные, подобные ему, осужденные скитаться день и ночь по этимъ страшнымъ улицамъ, часто сходили съ ума. Въ одинъ моментъ въ душѣ Вардена рождается рѣшимость, члены его принимаютъ новую жизнь; онъ быстро бѣжитъ по улицѣ и, не переводя духа, достигаетъ набережной Темзы.
Тихо спускается онъ по каменной лѣстницѣ, ведущей отъ начала Ватерлосскаго моста до горизонта воды, — притаивъ дыханіе, прижимается въ уголъ и даетъ пройти ночному обходу. Сердце плѣнника не бьется такъ сильно при первой надеждѣ на свободу и жизнь, какъ билось сердце этого несчастнаго человѣка при видѣ добровольной могилы. Патруль миновалъ, не замѣтивъ преступнаго бродяги, и вскорѣ шаги его замолкли въ отдаленіи.
Приливъ былъ въ полной высотѣ, и вода притекала къ самымъ ногамъ Вардена. Дождь пересталъ, вѣтеръ затихъ, и снова сдѣлалось тихо и спокойно, такъ тихо, что малѣйшіе звуки на противоположномъ берегу, даже самое журчаніе воды, омывающей борта ближайшихъ лодокъ, внятно долетали до слуха преступника. Въ мрачной поверхности рѣки показывались странные, фантастическіе призраки и манили его къ себѣ; въ глубинѣ сверкали черные огромные глаза и смѣялись надъ его нерѣшимостью, между тѣмъ какъ позади его раздавался глухой, невнятный ропотъ, и какъ будто кто-то толкалъ его въ бездну. Варденъ отступаетъ нѣсколько шаговъ назадъ, дѣлаетъ надъ собой послѣднее усиліе, бѣжитъ и… погружается въ воду.
Не прошло и пяти секундъ, какъ онъ поднялся на поверхность рѣки; но въ теченіе этого кратковременнаго промежутка какая удивительная перемѣна происходитъ въ его мысляхъ, въ его чувствахъ! Жизнь! жизнь! въ какомъ бы ты видѣ не была, въ несчастіи ли, въ нищетѣ ли, во всемъ, во всемъ, ты всегда привлекательнѣе смерти! — Несчастный борется съ стихіей, кричитъ о помощи, и въ крикахъ его раздаются отчаяніе и ужасъ неизбѣжной смерти. Послѣднія слова его сына звучатъ въ его ушахъ. Но вотъ и берегъ — недостаетъ какого нибудь фута до дна, и онъ былъ бы у пристани. Еще, еще одно усиліе, и онъ спасенъ; но теченіе уноситъ его подъ мрачныя арки моста, и онъ опускается на дно.
Вотъ онъ снова всплываетъ наверхъ и снова борется со смертью. Онъ снова видитъ зданія на берегу рѣки, видитъ огни на мосту, отъ котораго теченіе унесло его далеко, видитъ мрачную воду и быстро несущіяся облака, — видитъ все это на одинъ моментъ и снова опускается ко дну…. Блестящій столбъ пламени мелькнулъ въ его глазахъ; продолжительный трескъ оглушаетъ его, и онъ исчезаетъ.
Спустя недѣлю, Темза выбросила на берегъ обезображенныя трупъ. Неузнаннаго и неоплаканнаго утопленника безъ сожалѣнія и состраданія зарыли въ простую могилу.
1852
