— Мне не пришлось ни с чем справляться. Когда я увидел, что она горько плачет, страхи куда-то исчезли. Я бросился к ней…
— И сжал в объятиях?
— Ну что ты!
— Поцеловал?
— Ничего подобного. Я взял ее руку и сказал: «Конни».
— Конни?
— Да.
. — Наконец-то! А она?
— Она сказала: «Джимми».
— Диалог однообразный, но, может быть, потом… Что ты еще сказал?
— «Конни, дорогая, в чем дело?»
— Понимаю твое любопытство. А в чем?
Мистер Скунмейкер, ходивший по комнате, как тигр по клетке, остановился и погас.
— Кто это Мериуззер?
— Мериуэзер? — переспросил лорд Икенхем. — Разве Конни тебе не сказала?
— Она сказала, что ты его привез.
Лорд Икенхем понял такую сдержанность. В недавней беседе леди Констанс сама предположила, что будет нелегко объяснить их другу, почему она разрешила Биллу Бейли приехать в замок,
— Да, я. Фамилия его, собственно, Бейли, но обычно он путешествует инкогнито. Он — священник, полирует души в Боттлтон-Ист, где его очень ценят. И знаешь, Джимми, по-моему, ему нравится Майра. Я не уверен, он носит личину, но не удивлюсь, если он в нее влюблен. Как же ему неприятно, что она выходит за Арчи Гилпина!..
Мистер Скунмейкер издал такой звук, словно лопнул бумажный пакет. Лорд Икенхем не знал за ним этой привычки и решил, что она в ходу у миллионеров. Есть у них неписаные законы…
— Нет, — сказал миллионер.
— Что «нет»?
— Не выходит за Гилпина. Убежала с Мериуэзером.
— Как странно! Ты не спутал? Откуда ты знаешь?
— Она оставила Конни записку. Лорд Икенхем явственно обрадовался.
— Не удивляюсь, что ты скачешь на пуантах, — сказал он. — Прекрасный человек! Три года боксировал за Оксфорд. Поздравляю.
Мистер Скунмейкер не смог разделить его радости.
— С чем тут поздравлять? Конни считает, что это — беда, потому она и плакала. Она говорит, ты все подстроил.
— Это кто, я? — удивился лорд Икенхем, не знавший, что копирайт на эти слова у Джорджа Сирила Бурбона. — В каком смысле?
— Ты его привез.
— Решил, что ему не помешает свежий воздух. Честное слово, Джимми, — сурово промолвил лорд Икенхем, — я тебя не понимаю. Если бы я его не привез, он бы не убежал с Майрой, Конни бы не плакала, а ты бы не сказал: «Конни». Ты бы называл ее леди Констанс и трясся, как соленая улитка, завидев ее профиль. Другой бы благодарил меня на коленях, если суставы позволят. Чем тебе плох Билл Бейли?
— Конни говорит, он нищий. У него нет ни гроша.
— Что ж, у тебя есть. Хватит на всех.
— Зачем Майре священник?
— Именно то, что ей нужно. Вернее, тебе. В семье финансиста священник всегда пригодится. Вызывает тебя на ковер сенатская комиссия, а ты и говоришь: «Господа, моя дочь замужем за священником. Разве он войдет в подозрительный дом?» Представляешь, какой у них глупый вид, когда они просят прощения? Да, еще одно. Ты подумал, что было бы, если бы Майра вышла за Гилпина? Ты бы не отвертелся от герцога. Он бы у тебя гостил. Внуки лепетали бы: «Дядя Аларих». Да, тебе повезло, Данстабл в роли сиамского близнеца…
Возможно, мистер Скунмейкер нашел бы возражения, ибо доводы лорда Икенхема, при всей их тонкости, не совсем убедили его, но воздух сотрясся от крика: «Эй!», и оба они увидели герцога.
— А, и вы здесь? — неприязненно спросил он. Мистер Скунмейкер также неприязненно ответил:
— Да.
— Я думал, вы один, Икенхем, — сказал герцог.
— Джимми как раз уходит. Ты уходишь, Джимми? Столько дел, за всем присмотреть… Чем могу служить?
Герцог ткнул большим пальцем в сторону двери.
— Приставал?
— Нет, нет! Мы просто беседовали.
— Да?
Герцог все с той же неприязнью оглядел комнату, связанную с тяжкими воспоминаниями. Мог ли он забыть, что именно здесь это очкастое чучело едва его не обобрало?
— Что вы тут делаете? — спросил он, словно ему было неприятно видеть лорда Икенхема в такой декорации.
— Я получил письмо от мисс Бриггз, — ответил пятый граф. — Она просила сюда зайти. Как вы помните, она уезжала в спешке.
— Почему она вам пишет?
— Вероятно, потому, что я ее единственный друг в Бландингском замке.
— Друг?
— Да, мы подружились.
— Я бы вам посоветовал лучше выбирать друзей. Подружились, а!
— Вы не любите прекрасную Лаванду?
— Мымра.
— Ах, — сказал терпимый лорд Икенхем, — у всех свои недостатки. Даже у меня их находят. Да, вы хотели сказать, зачем я вам нужен.
— А, что? Я хотел сказать, все в порядке.
— Превосходно! А что именно?
— С этой дурой.
— С какой?
— Ну, этой, Сайрой. Чек она взяла.
— Вот как?
— Так и хапнула.
— Это замечательно.
— Значит, в суд она не подаст. Она уехала.
— Да, я ее видел. Итак, молчание куплено?
— То-то и оно. Хапнула, как тюлень. Когда он ловит рыбу. Еще бы не хапнуть, деньги для них — все. Арчибальду я уже сказал.
— Он очень расстроен?
— Вроде бы нет.
— Вероятно, говорит: Бог дал, Бог и взял.
— С него станется. Он тоже уехал в Лондон.
— Тем же поездом?
— Нет, на машине. Идет в ресторан с каким-то Ригби.
— А, да, он мне говорил! Видимо, они очень любят друг друга.
— Какой кретин полюбит Арчибальда?
— У всякого свой вкус. Вы тоже скоро едете?
— Я?
— Ну, неприятно же тут оставаться, как-то неуютно. Все-таки Эмсворт знает, что вы наняли мисс Бриггз…
Если бы метеорит влетел в окно и ударил герцога прямо за ухом, он, возможно, оторопел бы больше, а возможно — нет.
— Ч-ч-что?.. — проговорил он.
— Разве я не прав?
— Конечно, нет.
Лорд Икенхем огорченно пощелкал языком.
— Дорогой Данстабл, я сам всегда советую стоять насмерть, но тут это ни к чему. Джордж Сирил все рассказал Эмсворту.
Герцогу удалось фыркнуть.
— Кто ему поверит?
— Его слова подтверждает мисс Бриггз.
— А ей кто поверит?
— Да кто угодно. Скажем, Эмсворт, когда пленку прослушает.
— Что?
— Я говорил вам, что божественная Лаванда написала мне письмо. Она просила зайти сюда и послушать диктофон — вот он, пожалуйста… «чтобы утереть нос старому гаду» — видимо, вам. Что я сейчас и сделаю, — сказал лорд Икенхем, нажимая кнопку.
Комнату заполнил голос:
«Я, Аларих, герцог Данстаблский, торжественно обещаю Лаванде Бриггз…»
Челюсть у герцога отвисла, он плюхнулся в кресло, словно, как и лорд Эмсворт, лишился костей.
«… пятьсот фунтов».
— Это, — пояснил лорд Икенхем, — ваша беседа с дивной Лавандой. Естественно, она приняла предосторожности. Оно всегда надежней при устных договоренностях. Не знаю, как вам, а мне вы с Эмсвортом напоминаете двух ковбоев, которые одновременно всадили друг в друга пулю. У вас — одна пленка, у него — другая. Рекомендую обменяться. Или вам больше хочется, чтобы я привел Эмсворта и он бы это послушал? Не советую. Кто его знает, что он сделает!
Почти не колеблясь, герцог сунул руку в карман и извлек пленку, с которой не расставался ни на минуту.
— А, чтоб вас! — сказал он.
— О, спасибо. Ну, вот и хорошо. Всем, заметьте. У Эмсворта — свинья, у Билла — Майра, у Арчи — Миллисент Ригби.
Герцог воззрился на него.
— Кто-о?
— Ах да, забыл! Он как раз сейчас женится на очень милой девушке, мисс Ригби. Во всяком случае, он говорит, что она мила, а кому же и знать? Кстати, почему вы так боялись, что Арчи женится на Майре? Никак не пойму. Она прелестна, мало того, она — единственная наследница одного из самых богатых людей в Америке. Вам неприятно богатство?
Усы у герцога буйно зашевелились. Он не был сметлив, но заподозрил, что этот Икенхем его обманул.
— Так вы же сказали, что он разорился!
— Быть не может!
— Он занимал у вас десятку.
— Нет, нет, это я занял у него десятку. Вы не расслышали. Зачем такому человеку у кого-то занимать? Он миллионер. Посмотрите Брэдстрита.
— Это кто?
— Высший авторитет. Вроде нашего Дебре. Только у нас — пэры, у них — миллионеры. Брэдстрит тверд. От Джеймса Скунмейкера просто разит деньгами.
Герцог думал и думал. Он почти не сомневался, что его провели.
— А зачем она взяла чек?
— Великая загадка! Может быть, из девичьей порывистости?
— Я ей покажу порывистость!
— Знаете, у меня есть одна гипотеза. Майра, девушка добрая, хотела помочь Арчи и дала ему чек. Вместо свадебного подарка. Куда же вы?
Герцог тяжело побрел к двери. Уже взявшись за ручку, он сказал:
— Хочу позвонить в банк, чтобы не платили по чеку. Лорд Икенхем покачал головой.
— Не стоит. Я как раз собирался отдать вам пленку, а так передумаю.
Воцарилась тишина, если она возможна в небольшой комнате, где пыхтят в усы.
