– Услуги Дживса не потребуются. Я сам улажу это дело. После того, что я устрою Таппи, ему будет не до амуров. При первом же удобном случае я намерен подсунуть к нему в комнату фосфоресцирующего кролика, который светится в темноте, подпрыгивает и издает дикие вопли. Для Таппи они прозвучат как голос его совести. Уверен, одного сеанса будет достаточно, чтобы на пару недель упечь Таппи в частную психиатрическую клинику. К концу лечения он и не вспомнит об этой проклятой собачнице.
– Берти, – сказала тетя Далия ледяным тоном, – ты законченный болван. Послушай меня. Только потому, что я тебя люблю и у меня большие связи среди членов Комиссии по делам душевнобольных, тебя еще несколько лет назад не упрятали в обитую войлоком палату. Попробуй только загуби мне это дело, и я мигом лишу тебя своего покровительства. Неужели ты не понимаешь, что положение слишком серьезно и твои дурацкие шуточки тут неуместны? На карту поставлено счастье Анджелы. Делай, что тебе говорят. Изложи дело Дживсу, и пусть он действует.
– Как скажете, тетя Далия, – сухо проговорил я.
– Уже сказала. Иди.
Я вернулся в спальню.
– Дживс, – сказал я, не скрывая своей досады, – мы не возьмем с собой фосфоресцирующего кролика.
– Хорошо, сэр.
– И водяной пистолет тоже.
– Хорошо, сэр.
– И тот и другой подверглись уничтожающей критике, и мой пыл сошел на нет. И вот что еще, Дживс.
– Сэр?
– Миссис Траверс желает, чтобы вы по приезде в Бличинг-Корт вызволили мистера Глоссопа из лап этой собачницы.
– Слушаюсь, сэр. Я непременно уделю этому вопросу самое пристальное внимание и приложу все усилия, чтобы быть вам полезным.
На следующий день я понял, что тетя Далия отнюдь не преувеличивала опасность. Мы с Дживсом отправились в Бличинг в моем спортивном двухместном автомобиле. На полпути между деревней и Бличинг-Кортом мы неожиданно заметили впереди целое море собак, среди которых резвился Таппи, увиваясь вокруг статной, взращенной на деревенских хлебах девицы. Он благоговейно склонялся к ней, и даже на расстоянии было видно, как горят у него уши. Короче, все безошибочно указывало, что болван из кожи вон лезет, чтобы ей понравиться. Когда мы подъехали ближе и я увидел на девице сшитый на заказ твидовый костюм и грубые башмаки, у меня не осталось сомнений.
– Видели, Дживс? – многозначительно сказал я.
– Да, сэр.
– Та самая девица.
– Да, сэр.
Я слегка посигналил и издал дружелюбный клич. Они обернулись, и я понял, что Таппи не в восторге от нашей встречи.
– A-а, Берти, привет, – сказал он.
– Привет, – отвечал я.
– Мой друг Берти Вустер, – сказал Таппи, обращаясь к девице, как мне показалось, извиняющимся тоном.
– Привет, – сказала девица.
– Здравствуйте, – сказал я.
– Привет, Дживс, – сказал Таппи.
– Добрый день, сэр, – сказал Дживс.
После этого наступило напряженное молчание.
– Ну, Берти, до свидания, – сказал Таппи. – Должно быть, тебе пора.
Мы, Вустеры, понимаем намеки не хуже всякого другого.
– Увидимся, – сказал я.
– Да, конечно, – сказал Таппи.
Я тронулся, и мы укатили.
– Зловещий признак, Дживс, – сказал я. – Вы заметили, этот тип похож на надутую лягушку.
– Да, сэр.
– Не выразил никакого желания, чтобы мы остановились и поболтали с ними.
– Да, сэр.
– По-моему, опасения тети Далии не напрасны. Дело очень серьезное.
– Да, сэр.
– В таком случае шевелите мозгами, Дживс.
– Очень хорошо, сэр.
С Таппи мы увиделись только вечером, когда я переодевался к ужину. Он просочился ко мне в комнату.
– Привет, – сказал я, поправляя галстук.
– Привет, – ответил Таппи.
– Кто эта девушка? – как бы случайно бросил я, маскируя коварство вопроса нарочито небрежным тоном.
– Некая мисс Далглиш, – ответил Таппи и заметно покраснел.
– Она здесь гостит?
– Нет. Она живет как раз в том доме, который стоит перед въездом в поместье. Ты мне привез футбольные бутсы?
– Да. Дживс их куда-то сунул.
– А ирландского спаниеля?
– А спаниеля – нет. Прости великодушно.
– Черт! Какая досада. Она спит и во сне видит ирландского спаниеля.
– А тебе-то какое дело?
– Хотел ей подарить.
– С какой стати?
Таппи надулся. Кинул на меня холодный, укоризненный взгляд.
– Полковник и миссис Далглиш, – сказал он, – все это время были чрезвычайно ко мне добры. Они не раз принимали меня у себя дома. Естественно, мне было бы приятно отблагодарить их за гостеприимство. Я совсем не хочу, чтобы они сочли меня одним из современных дурно воспитанных молодчиков, про которых пишут в газетах и которые только все берут и ничего не дают взамен. Если тебя приглашают то на обед, то на чай, то еще на что-нибудь, – как не сделать им маленький подарок в знак благодарности?
– Ладно, подари им футбольные бутсы. Между прочим, зачем тебе понадобились эти проклятые бутсы?
– Собираюсь участвовать в матче в четверг.
– Где? Здесь?
– Да. Верхний Бличинг против Хокли-на-Местоне. Здесь это важное событие.
– Как тебя втянули в это дело?
– Да вот, на днях в разговоре я обмолвился, что в Лондоне по субботам играю за «Старых августинцев». Мисс Далглиш живо этим заинтересовалась и сказала, что я мог бы помочь их команде.
– Какой команде?
– Ну разумеется, Верхнему Бличингу.
– Ага, стало быть, будешь играть за Хокли?
– Не издевайся, Берти. Может, ты этого не знаешь, но на футбольном поле мне сам черт не брат. A-а, Дживс!
– Сэр? – сказал Дживс, заходя справа по центру.
– Мистер Вустер сказал, что мои бутсы у вас.
– Да, сэр. Я отнес их вам в комнату.
– Благодарю. Дживс, хотите заработать немного денег?
– Да, сэр.
– Тогда в следующий четверг, когда состоится футбольный матч, поставьте на Верхний Бличинг, – сказал Таппи, важно выпятил грудь и удалился.
– Мистер Глоссоп в четверг собирается участвовать в матче, – объяснил я, когда дверь за Таппи закрылась.
– Мне об этом сообщили в людской, сэр.
– Да? И как там настроены?
– Насколько я мог понять, сэр, все считают, что мистер Глоссоп поступает опрометчиво.
– Почему?
– Мистер Малреди, дворецкий сэра Реджиналда, информировал меня, сэр, что данное состязание в некотором отношении отличается от обычной игры в футбол. Вследствие того обстоятельства, что уже много лет между этими двумя деревнями наблюдается весьма ощутимая враждебность, состязания проводятся в соответствии с более свободными и примитивными правилами, чем это обычно принято в тех случаях, когда встречаются дружественно настроенные противники. Как мне объяснили, главная цель игроков заключается не в том, чтобы увеличить счет, а в том, чтобы нанести противнику оскорбление действием.
– Господи Боже мой, Дживс!
– Дело обстоит именно так, сэр. Подобная игра может представлять интерес разве что для собирателя древних обычаев. Впервые игра здесь проводилась при короле Генрихе Восьмом на поле размером в несколько квадратных миль и продолжалась от полудня до захода солнца. При этом погибли семь человек.
– Семь человек!
– Не считая двух зрителей, сэр. Однако в последние годы потери ограничиваются переломами конечностей и прочими незначительными травмами. По мнению прислуги, со стороны мистера Глоссопа было бы более разумным воздержаться от участия в этом мероприятии.
Признаться, я был ошеломлен. В том смысле, что хоть и считал делом всей своей жизни отомстить Таппи за его подлый поступок, у меня все еще оставались некоторые слабые рудименты – по-моему, это слово тут подходит, – да, рудименты старой дружбы и детской привязанности. Кроме того, месть местью, но всему есть предел. Как ни глубоко сидит во мне чувство обиды на Таппи за нанесенное мне оскорбление, я не хочу видеть, как он, не подозревая ничего дурного, выйдет на поле, а дикие аборигены растерзают его в клочья. Напугать его до полусмерти фосфоресцирующим кроликом – да. Самое милое дело, можно сказать, – и счастливый конец. Но быть свидетелем того, как останки Таппи по частям уносят на носилках, – нет и еще раз нет. Не приведи Господи. Такого и в дурном сне не увидишь.
Само собой, надо, пока не поздно, предупредить Таппи. Я бросился к нему в комнату. Этот дурень с мечтательным выражением на лице любовался своими футбольными бутсами.
Я объяснил ему положение вещей.
– Самое разумное, что ты можешь сделать – кстати, и вся прислуга так считает, – накануне матча прикинуться, что подвернул ногу.
Он как-то дико на меня посмотрел:
– Послушай, Берти, что ты мне предлагаешь? Мисс Далглиш в меня верит, полагается на меня, с надеждой и детским воодушевлением ждет, что я помогу ее деревне выиграть, – а я вместо этого подло ее предам?
Я был очень доволен, что он так быстро сообразил, что к чему:
– Вот именно, старина.
– Тьфу! – сказал Таппи. По-моему, я еще никогда не слышал, чтобы он говорил «Тьфу!».
