— Знаю, — ответила Элен. — Я это чувствую. Она не хочет приходить к нам, потому что зарабатывает теперь уйму денег и стыдится нас.
— А чем ей гордиться? Твоими церковными проповедями или ребятами на улице, которые все еще перешептываются и смеются ей вслед. Что ей за радость приходить домой?
Элен пропустила его речь мимо ушей.
— Не хорошо, если девушка ночует не дома, — упрямо твердила она. — Мы с тобой знаем, что творятся там, на холмах, где все спят с чужими женами и пьянствуют. Я тоже читаю газеты.
— Дженни хорошая девушка, она не будет этим заниматься.
— А я не уверена. Соблазн всегда сладок, а мы ведь с тобой знаем, что она уже вкусила соблазна.
— Ты что, не веришь ей? — сердито спросил Том. — Ты веришь этим двум ублюдкам, а не собственной дочери?
— А почему она тогда не пошла в суд? Если в их словах совсем не было правды, то чего ей было бояться? Так нет, она взяла тысячу долларов и заработала славу шлюхи.
— Ты ведь отлично знаешь, почему она так поступила, — ответил Том. — И можешь сказать за это спасибо своей церкви. Они даже не пожелали пойти в суд, чтобы подтвердить ее добропорядочность. Побоялись, что родителям парней это не понравится, и они урежут свои еженедельные пожертвования.
— Церковь послала ее учиться в колледж и обеспечила работой.
* * *
— Так на что же ты тогда жалуешься?
Элен тихо сидела на кухне, прислушиваясь как муж сердито сбрасывает ботинки и раздевается в спальне. Потом она поднялась и пощупала водогрей. Горячая ванна должна немного успокоить боль, от дождевой погоды опять разыгрался артрит.
Она взяла спички и наклонилась к нагревателю. Чиркнув спичкой, отвела в сторону рычаг запальника, пламя вздрогнуло и спичка потухла. Не было газа, красный флажок был поднят вверх. Она встала и пошла за кошельком, но в нем не было монет по двадцать пять центов, только пятицентовые и десятицентовые монеты. Сначала она хотела попросить монету у Тома, но потом решила, что и так достаточно наслушалась обвинений в свой адрес. Ладно, придется обойтись сегодня без ванны, оставить это удовольствие на утро, когда она вернется из церкви. Элен прошла в ванную и остатками теплой воды сполоснула лицо. Когда она вышла, Том по пояс голый стоял на кухне. Элен бросила на него быстрый взгляд и отвернулась.
Том зашел в ванную и стал шумно плескаться, внезапно пошла холодная вода. Он выругался про себя, быстро вытерся полотенцем, вынул из кармана монету в двадцать пять центов и опустил ее в щель счетчика. Красный флажок опустился, он удовлетворенно кивнул.
Войдя в спальню, он не закрыл за собой дверь и не обратил внимания на легкое шипение, доносившееся из нагревателя. Он присел на край кровати, а через минуту со вздохом лег, коснувшись плечом жены. Она повернулась к нему спиной.
«Ну и черт с ней, — подумал он, поворачиваясь набок. Наверное, коммунисты правы со своей идеей свободной любви. В конце концов, мужчина не может жить с такой женщиной».
Глаза его начали слипаться, он слышал мягкое дыхание жены, она спала. Он улыбнулся в темноте — при свободной любви у него будет достаточно женщин, тогда она попляшет. Веки его сомкнулись и он соединился со своей женой во сне. И в смерти.
* * *
Дженни сидела на кровати, прикрыв простыней наготу и смотря широко открытыми, испуганными глазами на стоящую в дверях женщину. На другой стороне кровати Боб торопливо застегивал рубашку.
— Ты думаешь, что он бросит меня ради тебя? — крикнула женщина Дженни. — Ты думаешь, ты первая? Разве он не говорил тебе, сколько раз я заставала его в подобной ситуации? — В ее голосе прозвучали нотки презрения. — Или ты думаешь, что он действительно любит тебя? — Дженни молчала. — Скажи ей, Роберт, — сердито сказала женщина. — Скажи ей, что сегодня вечером ты хотел заняться любовью со мной, а когда я отказалась, ты приехал сюда. Скажи ей.
Дженни взглянула на доктора Гранта. Лицо его было белым, он не смотрел в ее сторону. Потом он взял с кресла пальто и подошел к жене.
— Ты так возбуждена, позволь мне отвезти тебя домой.
Домой. Это слово больно кольнуло Дженни. А их дом — его и ее, о котором он говорил?.. Ведь здесь они были вместе, здесь любили друг друга. Сейчас-то он имел в виду другое место.
— Я всегда возбуждена, не так ли Роберт? Каждый раз ты обещаешь мне, что это никогда не повторится. Но мне-то лучше знать. Хорошо, — голос ее прозвучал резко и холодно. — Пошли, но прежде скажи ей.
— Пожалуйста, дорогая, — быстро сказал он, — в другой раз, не сейчас.
— Сейчас, Роберт. Сейчас, или весь мир узнает о докторе Гранте — специалисте по абортам и великом любовнике.
Он повернулся и посмотрел на Дженни.
— Вам придется уйти, мисс Дентон, — грубо сказал он. — Вы видите, что я не люблю вас. Я люблю свою жену.
И почти в тот же самый момент, когда за ним захлопнулась дверь, в старом многоквартирном доме на другом конце города раздался взрыв. Когда пожарники вытащили из огня тела, они сказали, что жертвам повезло. Они умерли еще до пожара.
Чарльз Стандхерст познакомился с Дженни Дентон в возрасте восьмидесяти одного года. В восемь утра весенним утром тысяча девятьсот тридцать шестого года он находился в клинике Колтона в Санта-Моника. Его только что поместили на операционный стол. Дженни участвовала в операции в качестве старшей хирургической сестры.
Он почувствовал, как его ноги привязали к операционному столу и быстро закрыли простыней. Теперь, даже если он поднимал голову, то не мог видеть нижнюю часть своего туловища. Откуда-то сзади к нему подошла Дженни и подняла простыню.
Его смутил равнодушный профессиональный взгляд, с которым она рассматривала интимные части его тела. После пяти жен, бесчисленного числа любовниц, более чем сорока детей, о существовании которых он знал точно и только восемь из которых родились в браке, ему было странно, что кто-то так беспристрастно разглядывает его. Ведь столько жизней выплеснул этот фонтан.
Дженни опустила простыню и подняла голову. В ее умных серых глазах промелькнула легкая усмешка, и ему стало ясно, что она все поняла.
Она подошла с другой стороны и пощупала пульс. Чарльз наблюдал, как она смотрит на часы.
— А где доктор Колтон?
— Будет через минуту, он моется.
Отпустив его запястье, она что-то сказала сестре, стоявшей позади. Стандхерст почувствовал, как в руку ему вонзилась игла. Он быстро повернул голову, но Дженни уже прижимала к месту укола тампон.
— Эй, какая шустрая!
— Это моя работа.
— Я тоже шустрый.
В ее серых глазах снова появилась улыбка.
— Знаю, я ведь читаю газеты.
В этот момент вошел доктор Колтон.
— Здравствуйте, мистер Стандхерст, — весело поприветствовал он пациента. — Ну как? Мочились мы сегодня?
— Вы, доктор, возможно, и мочились, но, черт возьми, вы отлично знаете, что я нет, — сухо сказал Стандхерст, — пришлось бы вопить от боли.
Доктор рассмеялся.
— Вам не о чем беспокоиться, мы удалим эти камни из почек в одно мгновение.
— И все же, доктор, я рад, что вы пригласили специалиста, потому что если бы вы сами оперировали, то еще неизвестно, что бы вы отрезали.
Столь нелестное замечание не покоробило доктора Колтона. Они знали друг друга достаточно долго, и именно Чарльз Стандхерст предоставил ему большую часть средств на создание клиники. Доктор снова рассмеялся.
Вошел хирург и остановился рядом с Колтоном.
— Готовы, мистер Стандхерст?
— Готов, как всегда. Только оставьте что-нибудь для девочек, ладно, доктор?
Доктор кивнул, и Стандхерст почувствовал укол в другую руку. Он повернул голову и увидел рядом с собой Дженни.
— Сероглазая, — сказал он, обращаясь к ней. У его второй жены тоже были серые глаза. Или у третьей? Он не помнил точно. — Может быть, ты снимешь повязку, чтобы я смог увидеть твое лицо?
— Боюсь, доктор не одобрит этого, — ответила Дженни. — Но после операции я приду вас навестить. Хорошо?
— Отлично. Мне кажется, что ты прекрасна.
Он не видел, как анестезиолог, стоящий позади него, кивнул. Дженни склонилась к его лицу.
— А теперь, мистер Стандхерст, посчитайте вместе со мной до десяти, но в обратном порядке. Десять, девять, восемь...
— Семь, шесть, четыре, пять, два, девять, — губы его шевелились медленно, все казалось таким приятным и далеким. — Десять, восемь, один, три... шесть... четыре... один... два... — Он затих.
Анестезиолог посмотрел на хирурга.
— Можно начинать, — сказал он.
* * *
Все одновременно увидели это, заглянув в разрез, сделанный хирургом. Отвратительную серую пленку, почти полностью покрывающую одну почку, и тонкими извилистыми нитями тянущуюся на другую. Не поднимая головы, хирург положил два удаленных кусочка гнойной ткани на предметные стекла, которые Дженни держала в руках. Не поворачиваясь, она передала их стоящей рядом сестре.
