Билл удивился, но не подвел.
— Ах, что там! — сказал он. — Рад был помочь. Очень приятно встретить вас, лорд Аффенхем..
— …впервые, — быстро добавил представитель криминального мира.
— Впервые, — сказал Билл, — потому что как раз меня мистер Гиш отправил смотреть ваши картины.
— Вас? Лопни кочерыжка!
— Билл работает у Леонарда Гиша, — сказала Джейн, — работает у Леонарда Гиша… лаботает у Реонар… Я знала, что это невозможно. Расскажи ему про картины.
— Да, я хотел бы про них послушать, — сказал Билл.
Лорд Аффенхем задумался. Сердце его вернулось на положенное место и разрывалось от благодарности к человеку, который своей сообразительностью вытащил его из готовой затянуться петли. Никто ему так не нравился. Он не предполагал, что таких людей еще делают.
— Ну, это… — лорд Аффенхем замолк, подыскивая точное слово, — сами понимаете, картины. Когда вы собираетесь их смотреть?
— Прямо сейчас и еду.
— Я с вами.
— Замечательно. Вы тоже?
— Нет, к сожалению, — сказала Джейн. — Я обещала школьной подруге выпить с ней чаю. Не могу ее обмануть.
— Почему?
— Очень старая подруга. Почти дряхлая.
— А мы девиц и не приглашали, — галантно заметил лорд Аффенхем. — Дайте мне минутку на перекус, и я еду с вами.
— Тогда я пойду подгоню машину.
— Валяйте. Буду ждать вас на улице. Вы меня не пропустите. Мда, — сказал лорд Аффенхем, — факт. Лисы, лишившись насущных кроликов, едят лягушек. Словно, — добавил он для ясности, — словно французы какие-нибудь.
12Как было условлено, лорд Аффенхем ждал Билла на улице. Он увлеченно беседовал с руританским фельдмаршалом у дверей. Клубный приятель, просветивший его насчет кроликов, затронул и угрей; лорд Аффенхем, считавший, что знаниями надо делиться, знакомил теперь фельдмаршала с животрепещущим вопросом о засилье угрей на юге Англии.
— Мда, — говорил он, — этот тип — Париртер его фамилия, хоть и сомневаюсь, чтоб вы его знали, — утверждает, что они там кишмя кишат. Вода — не вода, а студень.
— Гу! — сказал фельдмаршал.
— Трехдюймовые, с белым брюшком.
— Гы, — сказал фельдмаршал.
— Не бывали в Вест-Индии? Фельдмаршал сознался, что не бывал.
— Ну, там они вылупляются, а как подрастут, переплывают в Англию. Хотя ума не приложу, на кой черт им эта Англия, где, неровен час, придут к власти лейбористы.
К несчастью, эти слова внесли раздор в гармоничное течение беседы. Фельдмаршал распрямился на все свои шесть футов одиннадцать дюймов и сообщил лорду Аффенхему, что неизменно голосует за лейбористов, чтобы, как он объяснил, спасти любимую страну от поганых фашистов, а лорд Аффенхем посоветовал как можно скорее проверить голову, потому что всякий, кроме больного водянкой младенца, понимает, что эти лейбористы — просто паршивые большевики. Последовала дискуссия, причем виконт утверждал, что фельдмаршал — на жаловании у Москвы, а фельдмаршал напомнил, что мистер Эньюрин Бивен назвал таких, гм, персон, мягко выражаясь, хуже чем паразитами. Спор грозил сделаться жарким, но тут загудел клаксон подъехавшей машины.
Рассерженный пэр протиснулся в дверцу и опустился на сиденье. Билла за рулем подбросило на несколько дюймов. Шестой виконт имел обыкновение, прежде чем сесть, зависать на секунду, а затем, обмякнув, рушиться, как лавина.
Ехали сперва молча: Билл думал о Джейн, лорд Аффенхем — о тех правильных вещах, о которых сказал бы фельдмаршалу, если бы додумался сразу. После мили тягостных раздумий о невозвратном он вдруг вспомнил, что не поблагодарил юного друга, столь умно промолчавшего об их недавней встрече, и поспешил исправить упущение.
— Ловко это вы сообразили, — сказал он. — Так прямо и видите меня в первый раз! Я аж замер.
Билл порадовался, что тревожившая его неясность наконец разрешится.
— А я удивился. Прочел просьбу в ваших глазах, но не понял, в чем дело. Почему вы отвергли любовь и дружбу прежних дней?
— Сейчас объясню. Вернитесь мысленно надень. Помните скульптуру? Голую бабу?
— Явственно.
— Мы согласились, что это мерзопакость?
— Согласились.
— Ну так вот, когда мы вчера встретились, я только что пририсовал ей бородку.
— Бородку?
— Маленькую бородку клинышком. Черную.
— А, ясно. Очень здраво.
— Вы одобряете?
— Всем сердцем.
— Я так и думал. Вы мыслите широко. А вот моя племянница Джейн — нет. Если б она узнала, что я был в саду, то свела бы одно с другим, и мне бы не поздоровилось. Вообще она — хорошая девушка…
— Ангел.
Лорд Аффенхем задумался.
— Мда, с некоторой натяжкой ее можно назвать ангелом, но она женщина, и лучше ее не злить. Женщины — они хуже слонов. Ничего не забывают. Мать ее была такая. Моя сестра Беатрис. Помню, вытащит событие пятнадцатилетней давности, из нашего общего детства. «На твоем месте я бы не стала есть больше салату, Джордж, — пропищал лорд Аффенхем. — У тебя такой слабый желудок. Помнишь, как плохо тебе было в 1901, на Рождестве у Монтгомери?». В таком вот роде. Я стараюсь не давать Джейн поводов.
— Рад, что помог вам. Мы, мужчины, должны держаться вместе.
— Мда. Спина к спине. Иначе никак, — сказал лорд Аффенхем и погрузился в транс. Казалось, он расседлал свой разум и пустил попастись на воле, однако слова, которые он произнес через несколько миль, опровергали это ложное впечатление. Развернувшись на широком основании и вперив в Билла голубой взор, он промолвил:
— Ангел, вы сказали?
— Виноват?
— Джейн. Вы вроде сказали, что она — ангел.
— А, Джейн? Определенно ангел. Без всяких сомнений.
— Давно ее знаете?
— Встречались детьми в Америке.
— В 1939?
— Да.
— Часто с тех пор виделись?
— Сегодня впервые.
— Вы увидели ее первый раз за пятнадцать лет и говорите, что она — ангел?
— Говорю.
— Быстро же вы решили.
— Довольно одного взгляда. Такое прекрасное лицо!
— Хорошенькая она, да…
— Не то слово! Ума не приложу, как за несколько лет она превратилась из кикиморы в светящуюся, прекрасную девушку. Чудо, да и только. Вот что делают правильный настрой и воля к победе.
Лорд Аффенхем вздрогнул, глаза его зажглись интересом. Если он не ошибался, то слышал голос любви, а это дело хорошее, это надо поощрять. Лорд Аффенхем частенько грезил о Прекрасном Принце, который выскочит, как чертик из коробочки, и при должной поддержке, пока не поздно, отвлечет Джейн от Стэнхоупа Твайна. Видимо, такой человек сидел рядом с ним. Лорд Аффенхем уже приготовился задать наводящий вопрос, чтоб выяснить истинные чувства своего собеседника, но тут за деревьями показался Шипли-холл, и мысли его мгновенно приняли новое, сентиментальное направление.
Шипли-холл возвышался на плоском лесистом холме — большой белый дом в окружении лужаек и клумб. Когда машина въехала в чугунные ворота на аллею, у лорда Аффенхема забулькало в горле, как у бульдога Джорджа при виде хорошей косточки, и чуткий Билл все понял. В девятнадцатом веке поэт Томас Мур трогательно описал чувства изгнанной из рая пери; британский землевладелец, посещающий дом, который нужда вынудила сдать богатому американцу, испытывает примерно то же.
Словно нарочно, чтобы усугубить страдания изгнанника, у дверей стоял «Ягуар» нового обитателя. Лорд Аффенхем взглянул на него косо, но тут же переборол минутную слабость, и длинная верхняя губа вновь обрела твердость.
— Бэньян здесь, — брезгливо сказал он.
— Да, это его машина.
— Если мы войдем, он захочет водить нас по дому, словно хозяин.
Билл не стал поворачивать нож в ране, напоминая, что Бэньян действительно здесь хозяин, и заметил просто:
— Войти надо, иначе как я посмотрю картины?
— Успеется. Я хочу вас сам поводить. Видите дерево? В десять лет я спрятался за этим деревом и попал из лука прямо садовнику в зад. И вопил же он! Видите розарий?
Билл видел розарий.
— Здесь был прудик. Моя племянница как-то в него сверзилась — маленькая еще была — и шла, третий раз шла ко дну, когда ее вытащили, всю в пиявках.
У Билла остановилось сердце. Конечно, это случилось давным-давно, она, наверное, оправилась, и все равно он содрогнулся при мысли о Джейн, тонущей в черном иле. Видимо, женщина, которую он любит, почти все годы своего становления провела под водой.
— Господи! — выговорил он.
— Насосались ее крови, как не знаю что. Помню, я тогда сказал: «Лопни кочерыжка, Энн…»
— Джейн.
— Нет, это была не Джейн. Энн, ее сестра.
Билл мгновенно потерял интерес. Он не возражал, чтоб пиявки сосали кровь — на то они и пиявки, — лишь бы не из Джейн.
— Мне правда надо посмотреть картины, — сказал он. — В конце концов, за этим я и приехал.
Лорд Аффенхем подумал и нашел это разумным.
