В свою очередь Леонсио, осуществив свой план противопоставления бурным порывам супруги самого холодного и бесстыдного равнодушия, прислонившись к косяку двери и небрежно покуривая сигару, безразлично, словно был здесь посторонним человеком, наблюдал за стремительными сборами своей жены.
Заметим, что в этом показном равнодушии Леонсио не было ничего неестественного и неискреннего, он действительно не чувствовал никаких угрызений совести по поводу внезапного отъезда жены, наоборот, его радовало это своенравное, с его точки зрения, решение Малвины, полностью развязывавшее ему руки для осуществления гнусных замыслов насчет несчастной Изауры. Этим притворным спокойствием он сумел скрыть радость и удовлетворение, переполнявшие его сердце. Лишний раз он убедился в полезности избранного им — и постоянно применяемого на практике, хоть и в менее серьезных обстоятельствах, правила: против женского гнева и капризов нет более могущественного оружия, чем хладнокровие и безразличие. Малвина не могла предположить, что душа ее мужа ликовала и пела, окунувшись в бездну вероломства.
Что же происходило в эти долгие дни траура, всеобщей подавленности и мучительного беспокойства с благородной и несчастной Изаурой?
Узнав, что в письме сообщалось о смерти командора, Изаура простилась со своими сладостными надеждами, которые поселил в ее сердце Мигел нескольким минутами ранее. Похолодевшая от ужаса, она поняла, что безжалостная судьба отдавала ее, беззащитную жертву, в руки непреклонного и распутного преследователя. Помня о горькой судьбе своей матери, потрясенная случившимся, она не видела иного выхода из сложившегося положения, кроме как смириться и готовиться к самой чудовищной участи. Глубокое уныние и смертельный ужас овладели ее рассудком. Несчастная, бледная, изменившаяся в лице, она, как одержимая, то бродила по полям, то блуждала в густых зарослях сада, то пряталась в самых укромных уголках дома, проводя долгие часы в молчании и страхе, как беззащитный заяц, который видит парящего в небе хищного ястреба с окровавленным клювом. Кто поможет ей? Кто защитит ее от тирании распутного и отвратительного господина? Только два человека могли испытывать к ней сострадание: это ее отец и Малвина. Ее отец, скромный и бедный управляющий, которому не позволялось появляться на фазенде — Леонсио, и поэтому он встречался с ней редко и только украдкой, едва ли сможет помочь ей. А Малвина, всегда такая добрая и ласковая с ней, ах! — даже Малвина после отвратительной сцены в гостиной хотя и говорила Изауре слова, полные сочувствия, однако стала смотреть на нее отчужденно и недоверчиво. Ревность пробуждает злонамеренность и неприязнь даже в самых чистых и доброжелательных душах. С течением времени госпожа становилась все менее приветливой и мягкой по отношению к рабыне, с которой раньше была и дружна, и ласкова, как с родной сестрой или близкой подругой.
Добрая и доверчивая Малвина никогда бы не усомнилась в невиновности Изауры, если бы не Роза, хитрая соперница и коварная интриганка. После недавних событий, жертвой которых стала Изаура, Малвина приблизила к себе Розу. Молодая госпожа порой изливала в присутствии злобной мулатки свои накипевшие обиды — порождение ревности, переполнявшей ее сердце.
— Госпожа слишком доверяется этой притворщице, — говорила ей на это лукавая рабыня. — Будьте уверены, что эти ухаживания начались не вчера. Я уже давно замечала, как эта обманщица, изображающая перед хозяйкой простушку, кокетничает с хозяином. Она сама виновата в том, что он потерял голову.
Эти и подобные глупости, вовремя сказанные Розой госпоже, затуманили разум и ввели в заблуждение такую простодушную и неопытную женщину как Малвина. Усилия завистливой мулатки принесли желаемые ею результаты.
Подавленная этой новой бедой, Изаура предприняла робкие попытки приблизится к своей госпоже, чтобы узнать, почему она лишила ее своего расположения и доверия, и доказать свою невиновность. Но несчастная была встречена так холодно и высокомерно, что отступила в испуге и еще глубже погрузилась в бездну своей тоски и уныния.
Однако, пока Малвина еще жила в доме, она невольно оставалась спасительной преградой, защищавшей Изауру от наглых приставаний и грубых домогательств Леонсио. Сколь бы мало ни почитал ее муж, но она была препятствием для осуществления его мерзких планов, по крайней мере, насильственным путем. Изаура отдавала себе в этом отчет, и трудно представить себе, в какое состояние ужаса и отчаяния погрузилась бедная девушка при виде отъезжающей госпожи, оставляющей ее целиком и полностью на произвол судьбы, вручая без защиты похоти и прихотям того, кто был одновременно ее господином, воздыхателем и палачом.
Действительно, едва лишь Леонсио увидел, что экипаж Малвины скрылся за холмами, не в состоянии более сдерживать свое сатанинское ликование и не теряя времени, он обошел весь дом в поисках Изауры. Наконец он обнаружил ее лежащей на полу в самом дальнем углу, почти бездыханную, заливающуюся слезами, с вырывавшимися из груди судорожными рыданиями.
Избавим читателя от пересказа произошедшей там постыдной сцены. Скажем лишь, что Леонсио быстро исчерпал все имевшиеся у него в арсенале достойные приемы, убеждая девушку, что не только ее долгом, но и в ее же интересах было бы уступить его желаниям. Он делал ей самые соблазнительные предложения, давал самые торжественные обещания, дошел до мольбы, униженно ползал у ног- рабыни, из уст которой слышал в ответ лишь горькие слова и справедливые упреки. Наконец, видя бесплодность всех своих усилий, он отступил, исполненный ярости, изрыгая брань и страшные угрозы.
Приступив к осуществлению этих угроз, в тот же день он приказал отправить ее работать в прядильню, где мы и оставили ее в предыдущей главе. Он заверил девушку, что если она не уступит желаниям своего господина, то путь ее лежит на плантацию, с плантации — в тюрьму, из тюрьмы — к позорному столбу, а оттуда, наверняка, в могилу.
Сердце Леонсио пылало безумной и всепоглощающей страстью. Он не мог смириться с отказом и отложить исполнение своих похотливых притязаний. Нервно расхаживая по дому, он будто бы отдавал распоряжения по Хозяйству, которое отныне целиком взял на себя, на самом же деле он подстерегал каждое движение Изауры, стремясь застать ее одну, чтобы вновь, с еще большей настойчивостью, добиваться осуществления своих низменных желаний. Из окна он увидел, как рабыни-пряхи пересекали двор, торопясь на ужин, и отметил, что Изауры среди них нет.
— Отлично! Все идет превосходно, — прошептал Леонсио с удовлетворением. В эту минуту ему в голову пришла счастливая мысль приказать управляющему отправить всех рабов на кофейную плантацию. Таким образом он оставался с Изаурой почти наедине в просторных пустынных помещениях фазенды.
Мне скажут, что, раз уж Изаура была рабыней, Леонсио, чтобы остаться с ней наедине, не нуждался в подобных ухищрениях. Ему стоило лишь приказать, и ее привели бы к нему добровольно или силой. Конечно, он мог бы так поступить, но власть красоты, даже принадлежащей рабыне, в сочетании с благородством души и превосходством ума, внушают почтительность даже и более развращенным и испорченным людям. А поэтому, несмотря на весь свой цинизм и упрямство, Леонсио не мог в глубине души не испытывать определенное уважение к добродетелям этой необыкновенной девушки, не мог не обращаться с ней с большей деликатностью, чем со всеми другими рабами.
— Изаура, — сказал Леонсио, продолжая диалог, прерванный нами в самом начале, — знай, что теперь твоя судьба находится полностью в моих руках.
— Как всегда, сеньор, — смиренно ответила Изаура.
— Сейчас более, чем когда-либо. Мой отец скончался, и тебе известно, что я его единственный наследник. Малвина, по причине, о которой ты, конечно, догадываешься, покинула меня, она уехала к своему отцу. Таким образом, сегодня я единственный кто всем распоряжается в этом доме. Итак, я полновластный хозяин твоей судьбы, Изаура. Ты, конечно, понимаешь, что только от твоего согласия зависит и твоя жизнь.
— От моего согласия? Нет, сеньор, моя жизнь зависит только от воли моего господина.
— И я желаю, — ответил Леонсио самым нежным голосом, — всей душой сделать тебя самой счастливой на свете. Но как я могу сделать это, если ты упорно отказываешь мне в радости, которую только ты способна подарить мне?
— Я, сеньор? Ради всего святого, предоставьте жалкую рабыню ее судьбе, вспомните о сеньоре Малвине, такой красивой, такой доброй и любящей вас! Мой господин, заклинаю вас ее, именем, не останавливайте свой выбор на бедной пленнице, во всем готовой вам повиноваться, кроме того, о чем идет сейчас речь…
— Послушай, Изаура. Ты еще слишком молода и не в состоянии должным образом оценивать события. Когда-нибудь, но, боюсь, с роковым опозданием, ты раскаешься в том, что отвергла мою любовь.
