Лев Толстой.
Печатается по копии из AЧ с заглавием: «Учителю, читавшему в газетах о разговоре Льва Николаевича с молодежью из Пречистенских курсов».
Ответ на письмо земского учителя из Череповца Новгородской губ. Тимофея И. Чернышова, который писал, что на него произвело крайне тягостное впечатление высказывание Толстого, будто бы учителя, выбившиеся из народной среды, сидят на шее трудового народа. Это высказывание Толстого о труде сельского учителя Чернышов прочитал в газетном сообщении о беседе Толстого с рабочими, учащимися на Пречистенских курсах в Москве. Первое сообщение об этой беседе было напечатано в газете «Русское слово» 1910, № 131 от 10 июня, и затем перепечатано в других газетах.
После этого в Ясной Поляне был получен еще ряд писем от учителей, взволнованных словами Толстого. См. Дневник В. Ф. Булгакова, стр. 229 и 230, и «Список писем по поручению», №№ 128 и 129.
66—68. С. А. Толстой от 22 и 23 июня (два письма).
1910 г. Июня 23. Тула.
Милая, дорогая Таничка. Пишу тебе с Тульского вокзала, возвращаясь от Черткова. Сегодня 23-го мы выписаны мама, к[отор]ая телеграфирует, что умоляет приехать нынче.1 Варя же извещает, что она в своем тяжелом нервном раздражении.2 Мы провели у Ч[ертковых] 11 дней прекрасно. Нынче там б[ыл] Эрденко, к[оторый] играл удивительно.3 Когда увидимся? Чем скорее, тем лучше. Оч[ень] ты меня уж привлекла последним посещением.
Письмо это передаст тебе Григорьев Андр[ей] Яковлев[ич], скопец. Он приезжал к Ч[ертковым], чтобы повидать меня, и был всем очень приятен и мил.4 Он хотел, чтобы я написал что-нибудь Матвеевой.5 Но без прямого вызова считаю неудобным. Но при случае передай ей мой привет. Милого Мишу целую, про Таничку уж не говорю и не имею для нее подходящего эпитета. — Пишу на станции и вокруг меня толпа. Чувствую тяжесть шапки Мономаха.6 Пиши.
На конверте помета Т. Л. Сухотиной: «Папа, 23 июня 1910 г.».
Судя по записям В. Ф. Булгакова в его Дневнике (стр. 247 и 249) и Д. П. Маковицкого в ЯЗ 1910 г. от 21 июня, Толстой выехал со ст. Столбовая в 5 ч. 30 м. вечера и приехал в Засеку в 9 ч. 50 м. вечера. Следовательно, письмо написано в Туле вечером 23 июня.
1 С. А. Толстая из Ясной Поляны прислала Толстому телеграмму следующего содержания: «Умоляю приехать 23».
2 Вторая телеграмма от имени В. М. Феокритовой, подтверждающая необходимость немедленного приезда Толстого по случаю сильного нервного расстройства С. А. Толстой (текст ее см. в т. 84, прим. к письму № 829, стр. 398), была составлена и послана не В. М. Феокритовой, а самой С. А. Толстой (см. т. 58, стр. 68—69, прим. 902—904, и «Дневник С. А. Толстой» за 1910 г., М. 1936, стр. 69—73). В. Ф. Булгаков в своем Дневнике (стр. 246) по поводу этих двух телеграмм С. А. Толстой, полученных 22—23 июня 1910 г. в Отрадном пишет: «Именно с этих двух телеграмм... начался последний крестный путь Л. Н-ча, приведшей его к могиле».
3 Михаил Гаврилович Эрденко (1887—1940), скрипач, профессор Киевской, а затем Московской консерватории, и его жена Евгения Иосифовна Эрденко (ум. 1953), профессор Московской консерватории по классу фортепиано. В. Ф. Булгаков в своем Дневнике (стр. 246 и 247) записывает: «Эрденко играл днем, потому что вечером Льву Николаевичу надо было ехать, и в два приема — до и после прогулки Льва Николаевича. Лев Николаевич несколько раз плакал и горячо благодарил артиста и аккомпаниаторшу, его жену. Эрденко играл, между прочим, Чайковского... «Колыбельная» и «Осенняя песнь» ему очень понравились». О том же см. А. Б. Гольденвейзер, «Вблизи Толстого», стр. 58.
4 Об А. Я. Григорьеве см. прим. 1 к письму № 27.
5 Варвара Дмитриевна Матвеева, соседка Сухотиных.
6 См. запись в Дневнике В. Ф. Булгакова, стр. 248.
1910 г. Июня 24. Я. П.
Ясная Поляна, 24 июня 1910 года.
К. Ф. Смирнову.
От запоя, так же как и ото всех душевных болезней, есть только одно лекарство. И лекарство не телесное, а душевное. Лекарство это душевное в том, чтобы понять хорошенько самого себя, понять, что в тебе живет дух божий, что дан он тебе не для того, чтобы ты угождал своему телу и осквернял свою душу всякими мерзостями и хуже всего заглушающим голос души вином, а для того, чтобы ты исполнял данное тебе богом дело на земле. А дело это очень просто и всем понятно. Оно в том, чтобы всех любить. Только пойми это и бросишь всякие низости, и рука не подвинется, чтобы наливать в себя тот страшный яд, которым отравляется не только тело, но губится то, что не имеет цены, — душа человеческая.
Посылаю вам кое-какие книги, почитайте их и будьте уверены, что если вы только последуете моему совету и будете думать о душе, то легко бросите свою губительную привычку. Человек бывает делать не во власти то, что сверх его сил. Но удержаться от того, чтобы не делать дурного, всегда во власти всякого человека. Помогай вам бог. Через месяц по получении этого письма напишите мне.
Брат ваш
Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом, написанным чернилами на полулисте почтовой бумаги.
Кирилл Фаддеевич Смирнов — крестьянин Ярославской губ., обратился к Толстому с письмом, в котором писал, что он много лет страдает запоем, видит «гибель от этого» и «терпит материальную нужду», но не имеет сил бросить. Он просит Толстого помочь ему. Смирнов ответил Толстому письмом от 26 июля, в котором благодарил Толстого за письмо и совет, сообщал, что бросил пить, «и благодаря трезвости поправился здоровьем и материальным положением». Книг же, про которые Толстой писал, он не получал.
1910 г. Июня 25. Я. П.
Спасибо, милый Н[иколай] Н[иколаевич], за письма. Я был у Ч[ертков]ых и там ваше длинное хорошее письмо. Что не пишу вам чаще, простите и знайте, ч[то] это не от недостатка памяти о вас и, главное, любви к вам. Весь стареюсь, слабею, и обратно пропорционально увеличиваются требования не столько других ко мне, а самого к себе.
У Ч[ертковых] пробыл оч[ень] хорошо 10 дней. Кое-что по мелочам пишу всякое, что, вероятно, дойдет и до вас, т[ак] к[ак] вы принадлежите к тем людям, к[оторые] приписывают несвойственное значение моим мыслям. Приписываю же я важность, во-1-х, книжечкам из Н[а] к[аждый] д[ень], переработанным, к[оторые] печатаются в Посреднике, и еще начатой мн[ой] статье о безумстве, сумашествии нашей жизни в самом простом смысле этого слова. — Хотелось бы до смерти (до смерти в обоих смыслах) высказать то, что имею сказать, о признаках этого безумия и о причинах его и способе лечения.
Почему-то мне кажется, что скоро увижусь с вами. Может быть, оттого, что оч[ень] желаю этого. Вырезку из газет о поступках несчастных безумных напрасно прислали и читали.1 Я стараюсь не слышать, не читать и не говорить о последствиях явных для меня причин, тем более, что, читая, слушая такие рассказы, слишком легко, — что и обычно делается, — обвинять невинных.
Братски целую вас
Л. Толстой.
25 июня.
Печатается по подлиннику, находящемуся у Н. Н. Гусева. Впервые опубликовано H. H. Гусевым в его книге «Из Ясной Поляны в Чердынь», изд. Сытина, М. 1911, стр. 51—52.
Николай Николаевич Гусев (р. 1882) — см. т. 81, письмо № 48.
Ответ на письмо H. Н. Гусева от 13 июня из Чердынского земского арестного дома, где он отбывал двухнедельное наказание за самовольную отлучку из Корепина на один день.
1 H. Н. Гусев приложил к своему письму вырезку из газеты «Утро России» 1910, № 166 от 8 июня, с письмом в редакцию А. А. Стаховича под заглавием «Случай», в которой говорится «о расправе администрации с крестьянами при применении закона 9 ноября 1906 г. в соседнем Лебедянском уезде Тамбовской губ., имевшей место в первой половине мая», в результате чего было убито 6 крестьян и 15 ранено.
1910 г. Июня 25. Я. П.
25 июня 1910 г. Ясная Поляна.
Остольской.
«Хилость, старость, смерть — вот жемчужины жизни», — пишете вы, подразумевая, вероятно, то, что хуже этого ничего не может быть.
Я испытывал две первые и готовлюсь каждый час к третьей и кроме радости и благодарности той силе, которая послала меня в жизнь, ничего не испытываю. Очевидно, кто-нибудь из нас ошибается. Думаю, что не я, а вы. Думаю так, во-первых, потому, что жизнь есть стремление к благу и во мне это стремление получает удовлетворение, у вас же нет, а во-вторых, потому, что я в своем понимании схожусь не только со всеми величайшими мудрецами мира — от браминов, Будды, Лаотзе, Христа, Магомета, Сократа, Эпиктета, Марка Аврелия и до Руссо, Канта, Эмерсона и др., но и с огромным большинством людей, вы же сходитесь с разными странными, трудно понимаемыми писателями-декадентами самого последнего времени и с крошечным меньшинством запутавшейся и мало мыслящей, и мало просвещенной кучкой людей, называемой интеллигенцией.
