— Ах, ты никогда ничему не веришь! — с досадой сказал мальчик. — Так и я тебе никогда не буду верить.
— Поверить такой чепухе? Да я небось родом не с острова Моль. Нет, проваливай со своими выдумками подальше — где люди ушами кисель хлебают!
— Но если сам инспектор так сказал! По-твоему, и он врет?
Старуха сочла за лучшее сдаться.
— Оно, положим, похоже на них — завести зубные щетки и стряпню в школе. Черт коли дурит, так дурит!
Петер опять проголодался и сел за стол со всеми вместе. Он всегда готов был поесть. Когда они кончили, старуха стала собираться к участковому попечителю. Анну она брала с собой; тогда Петеру надо было смотреть только за одним братишкой, это было нетрудно.
Обыкновенно он хорошо справлялся даже с двоими, — он часто нянчил их. Но сегодня братишка все время с рук не шел. У него резались зубки, и он не выпускал пальцы изо рта, десны сильно распухли. Петер таскал ребенка по всей комнате — то к окну, чтобы он посмотрел вниз, во двор, то опять к столу, где лежали игрушки. Но братишка никак не мог успокоиться и стоило Петеру присесть с ним, начинал реветь. Приходилось опять таскать его по комнате. Дядя Карл провел ночь на рыбной ловле, и надо было дать ему теперь покой.
Петер совсем изнемог, ребенок сползал все ниже и ниже и готов был выскользнуть из РУК- Тогда Петер бросился с ним в кухню и затворил за собой дверь, чтобы Карлу не слышно было рева. Но в кухне оказалось слишком холодно, и малютка весь посинел. Под конец Петер прямо не знал, что делать, и сам разревелся.
Пришел Карл.
— Вот так концерт! В два голоса! — весело сказал он и забрал их обоих в теплую комнату. Скоро ему удалось развеселить малютку.
— Отчего ты не позвал меня, малыш? — спросит Карл.
— Зачем?.. Я и сам могу справиться, — хмуро ответил Петер.
Оп был сконфужен. Карл заметил это.
— Ты вообще молодчина! Я не понимаю, как ты можешь таскать такого тяжелого мальчишку!
Это помогло.
Пришел Эйнар и спросил, протискиваясь в дверь, можно ли Петеру выйти во двор поиграть?
Он был низенький, но плотный мальчуган, с чудесным, смелым личиком, но уж очень сопливый.
Петер отрицательно закачал головой и сделал знак Эйнару.
— Старухи Расмуссен ведь нету дома, — прибавил он, исполненный чувства ответственности.
— Проваливай! — смеясь, сказал Карл. — Ты думаешь, я не справлюсь с братишкой?
Оба мальчугана кубарем скатились с лестницы, затем Эйнар стрельнул из ворот прямо за угол. Там он остановился и подождал Петера. Он боялся, что его кто-нибудь увидит и остановит, пошлет по какому-нибудь делу. Кому бы он ни попался на глаза, всякий норовил послать его куда-нибудь.
— Теперь давай побродим немного, — весело сказал он, радуясь, что удрал-таки. — На озера! Живо!
Петер слепо следовал за ним и только уже на мосту Мира вспомнил, что дал матери какое-то обещание, но какое именно — запамятовал. Да и поздно было — они уже спускались на лед.
«Лед не прочен» — написано было на всех дощечках на набережной. Но Эйнар с Петером и внимания на них не обратили. Всеми этими объявлениями норовят только испортить тебе всякое удовольствие! Мальчики сбежали вниз и заскользили по льду.
Кто-то закричал им с берега — полицейский! Он грозно приказал им вернуться. Петер хотел было послушаться.
— Ты спятил? — сказал Эйнар и пустился бегом по направлению к мосту Королевы Луизы.
Полицейский шел за ними по набережной, а затем тоже спустился на лед.
Петер, утекая, ревел во все горло: «Мама, мама!»
— Замолчи! — сказал Эйнар, схватив его за руку.
Они направились к противоположному берегу, но туда бежал другой полицейский, чтобы сцапать их. Мальчики, однако, оказались проворнее его, выскочили на озеро Сорте дам и пустились переулком в обход. У Павильона они вынырнули опять, по-прежнему не убавляя рыси и держась за руки, и вдруг оба разом остановились и замерли, не дыша.
— Ага! Гляди! Гляди! — закричал Петер. Он весь вспотел и раскраснелся.
Здесь, должно быть, лед был прочный. Весь этот конец озера огорожен и обсажен елками. Сотни нарядно одетых людей бегали по льду на коньках, или их катали на креслах-санках под звуки духового оркестра. Почти у всех были меховые шапки и меховая опушка на одежде, а у дам топорщились в руках муфты, щечки же алели, как самые спелые яблоки. Петер никогда еще не видал, как катаются на коньках!
— Гляди! Гляди! Летит! — кричал оп, указывая на одного конькобежца. — Еле дотрагивается ногами до льда!
Попасть бы теперь туда, на ледяной круг!
— Не пристегнуть ли вам коньки, барышня? — спросил Эйнар молодую даму в сером, которая сидела у самого барьера, возясь с коньками.
Спасибо, — ответила она, и он мигом очутился около нее.
Петер поглядел-поглядел и тоже прыгнул за барьер. Подошел сторож.
— Они помогают мне… Это мои кавалеры! — сказала молодая дама.
Сторож вежливо притронулся к козырьку и отошел.
Дама сделала круг, потом вернулась и повела их обоих в маленькую беседку, где заказала им по чашке шоколада, горячего-прегорячего, и по две пышки. Покончив с угощением, они пошли по льду, любуясь на конькобежцев. Молодая дама каталась с каким-то господином, — они взялись за руки и словно играли в «кто кого перетянет». Увидев мальчиков, она приостановилась, и Петер взял протянутую дамой руку.
— Это мои рыцари! — сказала она своему кавалеру и потрепала мальчиков по щеке.
Кавалер засмеялся и дал Петеру монетку в двадцать пять эре.
Теперь самое время было уходить отсюда, сторож продолжал следить за мальчиками. Они направились на площадь Ратуши.
— Не купить ли нам чего-нибудь на эти двадцать пять эре? — спросил Эйнар, останавливаясь перед булочной. — Я проголодался.
— Нет, это надо спрятать на покупку новой швейной машины матери. Но можно пойти к «Самаритянам»! — Петер тоже проголодался.
Побывав у «Самаритян», они отправились к Главному вокзалу, — может быть, удастся заработать еще столько же. Случалось, что приезжие поручали донести свои пожитки до экипажа или до трамвая.
— Только не суйся к старухам! — сказал Эйнар. — Эти ничего не дают. Скажут только «спасибо», да «большое спасибо», и все тут.
Какой-то толстяк переходил через улицу с чемоданом в руках.
— Вот к этому стоит подойти, — шепнул Эйнар, и они побежали рядом с ним, каждый со своей стороны. он смерил их взглядом, потом дал им чемодан. Они еле потащили его вдвоем. Толстяк шел рядом, отирая пот с затылка и с лица. «Черт побери! Вот так молодцы!» — одобрительно говорил он.
Мальчики заработали целую крону. Эйнар взял ее себе. У входа в отель «Бристоль» дни с полчаса двигали вертящиеся двери, впуская и выпуская посетителей. Но ничего за это не получили. Люди думали, что так и полагается, и даже не смотрели на них. К тому же дети опять проголодались.
— Слушай, не купим ли чего на крону? — сказал Петер.
Эйнар состроил гримасу: «Чего захотел!» Но немного погодя зашел в булочную и вышел оттуда с целым пакетом крендельков. И вдруг они заметили, что уже смеркается, — пора домой.
Они побежали по главным улицам, чтобы заодно чуточку полюбоваться на окна магазинов. Да и застряли у витрины большого игрушечного магазина, позабыв про все на свете. Прильнув носами к стеклу, они разглядывали выставленные сокровища жадными глазами, в которых играли отсветы магазинных огней. От дыхания мальчиков стекло запотевало, так что им то и дело приходилось менять место.
— Гляди! — воскликнул Петер. — Настоящий паровоз! Это будет мой!
Но Эйнар утверждал, что локомотив его, так как он первый его увидел. Мальчики готовы были вцепиться друг другу в волосы.
— Если ты уступишь мне локомотив, то бери себе вон тот большой дом с лошадьми и коровами, — просительно проговорил Петер.
Эйнар великодушно согласился:
— А еще я беру себе эти лошадки-качалки! Слышишь?
Они опять взялись за руки и принялись делить игрушки между своими братьями и сестрами. Нельзя же было и тех обидеть, хоть их тут и не было. И вдруг огни в магазине погасли. «Что же это? — спросили они изумленно, глядя друг на друга. — Сон, что ли?» Но по всей улице, в одном окне за другим, световые блики исчезали. Магазины запирались, гремели железные жалюзи, спускаемые на окна, двери прикрывались глухими железными створками. Петер заревел.
— Ах ты, олух! Ведь они каждый вечер так запираются, — сказал Эйнар.
Но Петер не переставал реветь, и дети помчались домой.
— А тебе зададут дома трепку? Так ты скажи, что бегал с поручением на край города! — попытался урезонить его Эйнар. — У тебя ведь есть двадцать пять эре.
Нет, трепку ему не зададут, и врать Петер не хочет. Просто он устал и соскучился.
