так ли, сэр?
— Если ты еще хоть раз назовешь меня сэром, в ту же минуту я совершу нечто такое, о чем мечтаю, будет при этом муж или нет. Поняла?
Он думал, что миссис Бендл подзадоривает его, но она несмело кивнула и, растерянно улыбаясь, начала поглаживать поверхность стола растопыренными пальцами.
— Иди сюда,— приказал он.
— Как это?
— А так, мне надоело, что ты все время увертываешься. Иди ко мне!
Едва заметно она придвинулась к нему.
— Да?
— Когда ты возвращаешься завтра вечером?
С беспокойством, как ему показалось, Джейн взглянула на дверь.
— Зачем вам знать?
— Я хочу тебя встретить. И проводить домой.
Вы не должны так поступать,— сказала она.— Если я приеду в Маес-ир-Хаф восьмичасовым поездом, то буду идти до самого Йистрада с людьми из Мрефака.
Она взглянула на дверь.
— Тогда я подожду у входа в штольню. И помогу тебе подняться по римской лестнице.
— Вы не должны так говорить. Если мой муж войдет...
— Что мне за дело?— Вид ее рта, шеи пьянил его.— Плевал я на него!
— Нет, нет!
Прежде чем она успела отступить, он схватил ее за плечи. Их губы встретились, ее — полные, влажные и мягкие, его сухие, плотные и шершавые. На один миг она горячо припала к нему, целуя и принимая поцелуй, но потом резко высвободилась из его объятий:
— Нет, нет!
В этот момент в кухне звякнуло о пол ведро. Поправляя руками волосы, Джейн беззвучно выскочила в дверь, ведущую на лестницу. Эйкерман, стараясь справиться с волнением, принялся возиться с лампой на столе. Вошел Бендл.
— Вот уж не было печали...— неторопливо сказал он.
— Чего-нибудь недоглядели?— Эйкерман вопросительно взглянул на хозяина.
— Вероятно. Но лучше все оставить, как есть. Где моя жена?
— Думаю, уже в постели.— Он зевнул и похлопал себя ладонью по открытому рту.— И правильно делает.
— Очень даже.
— Как корова?
— С ней все будет в порядке.
— Ну, выпью стакан воды и отправлюсь спать.
В кухне, наливая воду из кувшина, стоявшего, как всегда, на сушилке для посуды, Эйкерман заметил странную вещь. Еще утром над умывальником осыпалась часть штукатурки, и теперь зеркальце для бритья, прежде вделанное в стену, было пристроепо на поле под углом. В него попадало отражение от зеркала в гостиной, а то стояло напротив края стола, возле которого они целовались с миссис Бендл. Эйкерман отпил лишь глоток, а остальное вылил в раковину. Когда он вернулся в гостиную, Бендла там уже не было.
Минуту спустя молодой человек последовал за ним наверх, высоко поднимая свечу и стараясь освещать каждый уголок лестницы.
Спустившись утром вниз, Эйкерман увидел Бендла, уже готового выйти из дома; Джейн к тому времени давно была на пути к станции Маес-ир-Хаф. На столе Эйкермана ждал готовый завтрак, в кухне на керосинке кипел чайник.
— Хорошо,— сказал молодой человек и от удовольствия хлопнул в ладоши.
Бендл топтался на месте.
— Вы это серьезно задумали с шахтой?
— Да, вполне.
— Я бы вам не советовал— Тут он снова повторил фразу, сказанную накануне вечером:— Лучше все оставить, как есть.
Бендл, казалось, был чем-то обеспокоен. Вчерашние опасения Эйкермана насчет зеркальца на кухне теперь притупились.
— Не волнуйтесь за меня. Вы сможете одолжить мне фонарь? Мне известно все, что необходимо знать о пещерах и шахтах. Нервы у меня в порядке. Вот если не вернусь, тогда и беспокойтесь.
— Ну что ж,— сказал Бендл, поправляя краги. Затем выпрямился, лицо его было хмурым.— А в какое время вернетесь?
Эйкерман налил себе чаю.
— Я могу провести там целый день. Когда появлюсь, тогда появлюсь.
— Значит, как и моя жена?
И вышел из комнаты прежде, чем молодой человек успел ответить, но тут же вернулся:
— Потом не говорите, будто я вас не предупреждал.
Сказав это, он исчез, а Эйкерман закончил завтрак и еще покурил немного, прежде чем отправиться в сарай за веревкой. Веревка была очень прочная, и ее было много. Длинная была веревка! Молодой человек прищурился, припоминая слова Бендла, а также вспоминая другие сказанные им фразы. Некоторое время он в раздумье сидел на скамье у задней двери. Миссие Бендл, конечно, негодница и плутовка; он из-за пустяков оказался в дурацком положении. Что стоило ему теперь же пройти четыре мили до Маес-ир-Хафа, сесть в поезд дальнего следования и покинуть Уэльс? Но его заедало самолюбие, кроме того, сейчас он вовсе не хотел уезжать. Если сегодня вечером он встретит ее у входа в штольню, ей придется за все рассчитаться, прежде чем они вернутся в Кастел Коч. А вот завтра он отбудет — не останется ни на один день, даст ей понять, чего, по его мнению, она стоит. Как прекрасно быть в лесу и смотреть вверх, на луну! Он снова ощутил ее губы, легкое прикосновение ее грудей, ее талию под своими ладонями. Нет, раньше завтрашнего дня он не уедет.
Он разыскал фонарь и открыл его. Там был лишь покосившийся огарок свечи, так что Эйкерману пришлось поправить его и пойти в дом за запасными свечами. Он знал, что и где хранится, так что, найдя их, сунул две свечи в карман куртки. Затем шутливо, но не без опаски подумал: «В случае чего я смогу их съесть!»— и добавил еще несколько штук. Проверил, на месте ли спички, электрический фонарик, складной нож и прочая мелочь. Сунул в рюкзак ломоть хлеба и кусок сыра, а еще фляжку, на две трети наполненную виски. Постепенно у него начал пропадать вкус к задуманному им рискованному предприятию, он уселся на скамью, в тени, и снова принялся размышлять.
Если он не спустится в шахту, то будет чувствовать себя последним дураком.
— Лучше быть дураком, чем чувствовать себя им,— громко сказал он.
А поскольку он был один, то высказал вслух и другие мысли, в том числе о миссис Бендл, и, поступив подобным образом, остался доволен самим собой. Он поднялся со скамьи, решив, что спустится в шахту совсем неглубоко. Никто не посмеет обвинить его в трусости.
Двадцать минут спустя он был уже у железорудных шахт. Часы показывали десять.
— Эй вы, там!— крикнул он, и вчерашние галки сорвались с деревьев и принялись его поносить.
Пока они метались и сквернословили, он попытался сообразить, в каком месте к шахтному стволу подходит штольня,— видимо, где-то левее
