снадобья собственного изготовления от всех болезней и амулеты, и о нем говорили, что он ест не только лягушек и змей, но и жуков — что ни поймает. В мазанке у него не было ничего, кроме кровати с соломенным тюфяком, нескольких горшков, огромной Библии и блеклого дагерротипного портрета юноши в конфедератской форме, которого все, кому доводилось там бывать, считали его сыном. — Обождите, — сказал он. — Земля сердится. Надо, чтоб вон тот человек перестал ее ковырять.
— Правильно, — сказал Рэтлиф. — Покуда земля не успокоится, ничего не выйдет. Надо его остановить.
Они снова подошли к Генри; он продолжал копать, и едва Рэтлиф снова коснулся его, он повернулся, занес лопату и стоял так, ругаясь бессильным шепотом, пока сам старик не тронул его за плечо.
— Копай, копай, молодчик, — сказал писклявый голос. — А землица что хранит, то и будет хранить, покуда срок не выйдет.
— Правда, Генри, — сказал Рэтлиф. — Мы должны пустить дядюшку Дика, чтобы он указал нам место. Пошли.
Армстид опустил лопату и вылез из ямы (она была уже в целый фут глубиной). Но лопаты он не бросил; он держал ее до тех пор, пока старик не прогнал их всех назад, в дальний край сада, а потом вынул из заднего кармана раздвоенную персиковую ветку, на конце которой что-то болталось; Рэтлиф, который видел эту штуку раньше, знал, что к рогатке подвешен матерчатый кисет, а в нем человеческий зуб с золотой пломбой. Старик продержал их на месте минут десять, то и дело нагибаясь и щупая ладонью землю. Потом он пошел вперед, и все трое пошли за ним по пятам, и в заросшем травой углу старого сада он взялся за концы своей рогатки, так что кисет неподвижно и отвесно свисал к земле, и постоял немного, что-то бормоча себе под нос.
— Почем мне знать… — сказал Букрайт.
— Тс! — сказал Рэтлиф.
Старик двинулся дальше, и все трое — за ним. Это походило на торжественное шествие, и было какое-то языческое исступление и вместе с тем какая-то истовость в том, как они медленно, зигзагами, шагали взад и вперед, мало-помалу поднимаясь на холм. Вдруг старик остановился; Армстид, ковылявший следом, ткнулся ему в спину.
— В ком-то помеха сидит, — сказал он, не оглядываясь. — Нет, не в тебе, — сказал он, и все поняли, что он обращается к Рэтлифу. — И не в хромоногом. Вон в том, другом. В чернявом. Пускай уйдет, даст земле успокоиться, а не то везите меня домой.
— Отойди к загородке, — тихо сказал Рэтлиф Букрайту через плечо. — Тогда все пойдет как надо.
— Но я… — сказал Букрайт.
— Уйди из сада, — сказал Рэтлиф. — Уже за полночь. Через четыре часа светать начнет.
Букрайт вернулся к подножью холма. Вернее, он как-то растворился в темноте, а они не смотрели ему вслед; они уже шли дальше, и Армстид с Рэтлифом не отставали от старика ни на шаг. Снова они стали зигзагами подниматься на холм, мимо ямы, которую начал копать Генри, а потом мимо другой, засыпанной ямы, вырытой еще кем-то, которую Рэтлиф нашел в ту первую ночь, когда Армстид привел его сюда; Рэтлиф чувствовал, что Армстид снова начинает дрожать. Старик остановился. На этот раз они не наткнулись на него, и Рэтлиф не знал, что Букрайт снова у него за спиной, пока старик не заговорил.
— Тронь меня за локти, — сказал он. — Нет, не ты. Тот, какой не верил. — Когда Букрайт коснулся его локтей, руки старика под рукавами, тонкие, ломкие и неживые, как гнилые сучья, слабо и непрестанно подергивались; а когда старик снова вдруг остановился и Букрайт наткнулся на него, он почувствовал, как тот всем своим тощим телом подался назад. Армстид без умолку ругался все тем же шипящим шепотом. — Тронь рогатку, — прохрипел старик. — Ты, какой не верил.
Когда Букрайт тронул рогатку, она упруго изогнулась, веревка была натянута, как струна. Армстид сдавленно вскрикнул; Букрайт почувствовал, что и его рука схватила рогатку. Рогатка полетела наземь; старик пошатнулся, рогатка безжизненно лежала у его ног, пока Армстид, исступленно копая землю голыми руками, не отшвырнул ее прочь.
Они разом повернулись и опрометью бросились назад, вниз, где остались лопаты и кирка. Армстид бежал впереди, они едва поспевали за ним.
— Только не давай ему кирку, — прохрипел Букрайт. — А то он убьет кого-нибудь.
Но Армстид и не думал хватать кирку. Он бежал прямо туда, где оставил лопату, когда старик вынул свою рогатку и велел ему положить лопату, схватил ее и побежал обратно на холм. Когда подоспели Рэтлиф с Букрайтом, он уже копал. И они принялись копать все трое, яростно отшвыривая землю, мешая друг другу, лязгая и сталкиваясь лопатами, а старик стоял над ними в тускло поблескивавшем под звездами окладе седой бороды, с белыми бровями над темными глазницами, и если бы они даже бросили копать и взглянули на него, то все равно не могли бы сказать, глядят ли на них его глаза, задумчивые, безучастные, равнодушные к их треволнениям. Вдруг все трое на миг словно окаменели с лопатами в руках. Потом разом спрыгнули в яму; шесть рук в один и тот же миг коснулись его — тяжелого твердого мешочка из плотной материи, сквозь которую прощупывались рубчатые кругляши монет. Они дергали его, рвали друг у друга из рук, тянули, хватали, задыхались.
— Стойте! — выдохнул наконец Рэтлиф. — Стойте! Мы же уговорились все делить поровну. — Но Армстид вцепился в мешочек, ругаясь, тянул его к себе. — Пусти, Одэм, — сказал Рэтлиф. — Отдай ему. — Они выпустили мешочек. Армстид прижал его к себе и скрючился, сверкая на них глазами. Они вылезли из ямы. — Пускай берет, — сказал Рэтлиф. — Ты же понимаешь, что это не все. — Он отвернулся. — Пойдемте, дядюшка Дик, — сказал он. — Берите свою… — Он осекся. Старик стоял неподвижно и как будто прислушивался, повернув голову в сторону лощины, через которую они пришли. — Ну что? — прошептал Рэтлиф. — Все трое не шевелились, застыли, пригнувшись, в тех же позах, в каких попятились от Армстида. — Вы что-нибудь слышите? — прошептал Рэтлиф. — Есть там кто?
— Чую четыре алчные души, — сказал старик. — Четыре души алчут праха.
Они припали к земле. Но все было тихо.
— Да ведь нас же и есть четверо, — прошептал Букрайт.
— Дядюшке Дику на деньги плевать, — прошептал Рэтлиф. — Если там кто-нибудь прячется…
И они побежали. Впереди бежал Армстид, не выпуская из рук лопаты. И снова они едва поспевали за ним, спускаясь вниз с холма.
— Убью его, — сказал Армстид. — Обшарю кусты и убью.
— Ну нет, — сказал Рэтлиф. — Просто надо его поймать.
Когда он и Букрайт добрались
