Сабир заметил среди постояльцев мужчину, который улыбнулся, едва их взгляды встретились, и вдруг сообразил, что губы выдают его, они предательски шевелились, вторя его мыслям. Еще одна оплошность. Он больше не мог выносить вида опостылевшего салона и вышел на улицу, где тут же наткнулся на нищего.
Таха, краса моих славословий…
Припомнил его мерзкую внешность с отвращением и подумал, стараясь не глядеть в его сторону: «Кто знает? Может, он счастлив, живя восхвалениями пророка?» Мухаммед Сави, должно быть, сейчас поднимается на крышу, отпирает дверь квартиры, стучится в спальню. Дядюшка Халиль! Вы проснулись? Вставайте, дядюшка Халиль! Уже восьмой час. Тут он осторожно приоткрыл дверь, заглядывает украдкой… дядюшка Халиль… Боже милостивый… о Господи, спаси нас… Али… Али… дядюшку Халиля убили… спасите… полиция. Когда-то исчезла моя мать, и мой отец ее не нашел. Исчез мой отец, и я не нашел его. Пусть же и это счастливое исчезновение станет моей судьбой. Если минует беда, пусть Керима придет в твои объятия, а с ней и все, что сделает жизнь счастливой и спокойной. Он шел без цели, куда вели его улицы и переулки. Когда ходьба утомляла, он присаживался в кафе, чтобы дать отдых ногам. Ничего не замечая вокруг. Один раз поднял голову и увидел над зданием Верховного Суда огромный зонт тучи. Он очнулся и подумал: это дыхание Александрии. Сердце сдавила грусть, и больше не было глаз, которые не видели, и ушей, которые не слышали. Безумно захотелось встретиться с Ильхам. Когда перевалило за полдень, он пошел в «Витр Куан». Ему казалось, словно он впервые попал сюда, но в тот же миг, как он увидел девушку, внезапно нахлынуло желание во всем признаться ей. В ее голубых глазах мелькнуло удивление.
– Не знаю, зачем я здороваюсь с тобой, когда ты меня избегаешь,– сказала она, справившись с минутным замешательством.
– Вот и сейчас молчишь, не ищешь оправданий,– добавила она, вглядываясь в его лицо.
– Дела замучили. Устал ужасно.
– И даже не позвонил.
– Да, и не звонил. Отложим этот разговор. Дай сначала насмотреться на тебя, я так соскучился.
Обедали молча. Она то и дело поглядывала на него. А у него в голове вертелось: «Таха, краса моих славословий, ясноликий…» Подумал – до чего сильна была его решимость встретиться с ней, а сама встреча – не более чем временное прибежище среди бури. Она улыбается, хотя пожимает руку, обагренную кровью. От грусти перед вечной разлукой наворачиваются слезы.
– Да, у тебя действительно утомленный вид.
– Вчера я видел его,– вяло произнес он. В ее глазах вспыхнул интерес.
– Твоего брата?
– Сайеда Сайеда Рахими. Значит, ты достиг своей цели?
Он рассказал ей, как все произошло, почти с досадой.
– Вполне возможно, что это он и был,– сказала с надеждой Ильхам.
– Но вполне возможно, что и не он.
– Когда же мы сможем считать этот вопрос закрытым? – с мольбой в голосе спросила она.
– Да я его таковым и считаю.
– Ты в самом деле так устал?
– Все последние дни непрерывные встречи, сложные переговоры.
– С людьми от твоего отца?
– Да.
Ильхам попробовала сменить минорную тональность встречи и с лукавой улыбкой спросила:
– И даже не нашел времени подумать обо мне?
– Что ты! Я непрерывно думаю о тебе.
– И к чему привели тебя эти раздумья?
Когда же ты признаешься во всем и освободишь себя от лжи?
– Ты не высказываешь своего мнения, а ведь в последний раз мы говорили о новой работе в Каире, – допытывалась Ильхам.
– Ну как же! Ни на минуту не забывал, – откликнулся Сабир, хотя в голове была только мысль признаться ей во всем.
– Несмотря на твою занятость?
– Я изучаю этот вопрос со всех точек зрения. Рухнул последний бастион сопротивления. Он вдруг сказал:
– Ильхам, я люблю тебя. Люблю всем сердцем. Но я тебе лгал.
Она посмотрела на него с недоумением. – Когда и в чем ты мне солгал?
– Я лгал только потому, что надеялся спасти любовь.
– Ничего не понимаю.
– Я сказал тебе, что ищу брата, а на самом деле разыскиваю отца.
– Отца!
– Ну да.
– А как ты его потерял? Та же история, что и у меня?
– Нет. Все предыдущие годы я верил тому, что он умер. И только на смертном одре мать призналась, что он жив и я должен его найти.
– Ничего страшного я в этом не вижу. Стоит ли терзаться из-за такого пустякового обмана.
– Но дело в том, что я не богач, за которого себя выдавал. Все, что у меня есть, это несколько фунтов. Мать была очень богатой, и жил я как знатный человек. А потом не осталось ни миллима. От нее мне достались только брачное свидетельство и фотография отца, чтобы я мог подтвердить наше родство. Кроме этого я ни на что не гожусь.
Ее ясные глаза потемнели. А как бы она реагировала, если бы он признался, чем занималась его мать и откуда их доходы.
– Я вижу, ты расстроена.
– Нет. Хотя, надо признаться, ты меня огорошил.
– Я недостоин тебя. И не прощу себе, что обманывал тебя.
– Я хорошо понимаю, почему ты не сказал мне сразу всей правды.
– Хуже всего то, что ты увлеклась непорядочным человеком.
– И твоя любовь – тоже обман?
– Нет, ни в коем случае! Я всем сердцем люблю тебя. Она вздохнула.
– Значит, любовь заставила тебя сознаться во лжи?
– Конечно, так.
– И ты от всей души раскаиваешься?
– Но именно поэтому я должен покинуть тебя.
– Но почему же, Господи? – выдохнула она.
– Банкрот, безродный, без профессии.
– Отсутствие денег не так уж важно, это временно. Ты не нужен родне, ну что ж, и мы в них не нуждаемся. Но я верю в то, что ты на многое способен.
– Сомневаюсь. Нет диплома, нет образования, опыта работы. Поэтому единственная надежда на отца.
– И отец тебе все это заменит?
– Мать объяснила мне, что он знатная персона, занимает видное положение в обществе.
Она неуверенно сказала:
– Но объявление, фамилия, телефонный справочник…
– Да. Я теперь не верю, что он вельможа. Такие люди известны. В Каире его нет. Это, правда, не означает, что он не может быть известной личностью в той или иной провинции.
– Но ведь ты вчера его видел?
– Так мне показалось. Но я больше ничему не верю.
– И сколько ты еще намерен ждать?
– Я больше не хочу терять время ни на поиски, ни на ожидание.
– И что потом?
– Не знаю. Все пути для меня перекрыты. Но мне следует вернуться в свой город. Буду искать любую работу или покончу с собой.
– И еще утверждаешь, что любишь меня, – сказала Ильхам, кусая губы, чтобы не расплакаться.
– Да. Всем сердцем.
– А сам думаешь об отъезде или самоубийстве.
– Я чувствую, что зашел в тупик.
– Но ты же любишь меня. И я тебя люблю.
– Ни на что я не гожусь. Зачем я тебе такой? – с трагической обреченностью проговорил Сабир.
– Не отчаивайся, наберись терпения. Я тебя не оставлю. – Мечтал найти отца и тебя необдуманно увлек своими иллюзиями.
– Работа! Вот что решит нашу проблему. – Но я же говорил, что ничего не умею.
– Дай мне время подумать, и все будет в порядке. А преступление, которое я совершил? Нет, уже не в нашей власти повернуть события вспять. Слишком поздно. Признание погубит все. Но и вечно носить маску невозможно.
– Нет, не получится так, как нам хочется.
– Дай мне денек-другой, – решительно сказала Ильхам. – И не принимай никаких решений до нашей следующей встречи. Я знаю, чего хочу.
Ну скажи ей, кем была твоя мать. Скажи, что ты вчера натворил. Скажи, что ты кровью обручен с другой. Признайся, что тебе хочется заорать так, чтобы земля задрожала.
А вот и полицейские, окруженные толпой зевак. Как и представлял себе в течение всего дня. Итак, старик умерщвлен, преступление обнаружено, идут поиски убийцы. Пути к бегству отрезаны. Уйми эту дрожь, держи себя в руках, хоть умри. Пусть навсегда забудется невидящий взгляд старика. Забудь о том звуке, который он издал, умирая. Возвращение в гостиницу тяжко и страшно, как признание в содеянном. Даже план, который уже выполнен, снова мысленно обсуждается, словно еще не приведен в исполнение. Надо было съехать из гостиницы за неделю до преступления. Сам черт тебя надоумил. Да что уж теперь? Иллюзии могут только с ума свести. Кто бы поверил? В разгар этого ужаса голос нищего продолжает свои славословия. Он протиснулся сквозь толпу зевак. Дорогу преградил полицейский. Сабир удивленно спросил:
– Что произошло? Я постоялец этой гостиницы. На пороге появился Мухаммед Сави. Лицо его было бледно, на нем застыло выражение страха. Указав на Сабира, он чуть слышно произнес:
– Пусть войдет.
– Что случилось, дядя Мухаммед? – взволнованно спросил Сабир.
– Дядюшку Халиля убили, – ответил тот со слезами в голосе.
– Убили?!
– Нашли его в постели убитым, будь прокляты злодеи. В вестибюле Сабир увидел полицейских и репортеров. На месте Халиля сидел следователь, а справа от него, на обычном месте Керимы, еще один мужчина. Следователь корпел над какими-то бумагами, целую стопку которых он держал в руках. По другую сторону стола застыл один из постояльцев. Тот, что сидел на месте Халиля, чем-то напомнил Сабиру отца на фотографии. Внезапный интерес к этому человеку почти отвлек его от беспокойства, которое его не покидало. Но тут же обнаружил, что мужчина довольно молодой, а когда присмотрелся, понял, насколько безосновательной была его фантазия – никакого сходства с отцом. Остаться здесь или пройти в свой номер? После короткого колебания направился к себе, но его остановил тот, что сидел на стуле Керимы:
