так неправдоподобны, нежизненны…
— Простите, сэр, — послышался чей-то голос, и мы тут только заметили мистера Маллинера. — Простите, что я вмешиваюсь в частный разговор, — продолжал он, — но я слышал только ваше последнее замечание, и оно задело меня за живое. Вы говорите — неправдоподобно. Как можем мы с нашим ничтожным опытом ответить на такой вопрос? Почем знать, может быть, вот в эту минуту сотни девушек превращаются в раков? Простите мою горячность, сэр, но мне пришлось много перенести из-за человеческого скептицизма. Мне приходилось встречать людей, отказывавшихся верить истории о моем брате Вильфреде просто потому, что она несколько необычна.
И взволнованный мистер Маллинер потребовал шотландского виски с лимоном.
— Что же такое случилось с вашим братом Вильфредом? Неужели он превратился в рака?
Мистер Маллинер устремил свои детски-чистые голубые глаза на говорившего.
— Нет. Конечно, я мог бы сказать, что он превратился в рака, но я всегда говорю только правду, какой бы она ни была. Нет, раки тут ни при чем. Просто с ним произошла забавная история. Мой брат Вильфред, — рассказывал мистер Маллинер, — самый умный из всей нашей семьи. Еще мальчиком он не раз прожигал на себе одежду кислотами. В университете же он специально занялся химическими изысканиями. В результате еще молодым человеком он прославился как изобретатель таких известных в торговле вещей, как «Магические чудеса Маллинера» — собирательное название для кремов «Смуглая цыганка», «Снег горных вершин» и ряда других чудодейственных препаратов, частью для туалета, частью лечебных, для уничтожения болезней и недостатков кожи.
Конечно, Вильфред был очень занятой человек и, вероятно, именно потому, несмотря на природное обаяние, — свойство всех Маллинеров, — он достиг тридцати одного года, ни разу не вкусив сладостей любви. Он говорил, что у него просто не хватает на это времени.
Но мы, все мужчины, попадаемся рано или поздно, и чем достойнее человек, тем тяжелее его участь. На курорте в Каннах Вильфред встретил мисс Анджелу Пурдю, и она моментально его рокировала. Правда, она была очаровательна, особенно понравилась Вильфреду ее здоровая смуглая кожа. Он сделал предложение и получил согласие. Мисс Анджела спросила его, что больше всего ему в ней понравилось, и Вильфред чистосердечно признался.
— Как жаль, — сказала она, — что загар так скоро сходит. Ах, если бы я знала средство, как его сохранить!
Даже в моменты высоких эмоций Вильфред не переставал быть деловым человеком.
— Вы должны испробовать чудодейственный Маллинеровский крем «Смуглая цыганка», — ответил он. — Небольшая банка стоит полкроны, большая — семь шиллингов шесть пенсов. Зато большая содержит крема в три с половиной раза больше. Употребляется на ночь перед сном и втирается губкой. Мы получили лучшие отзывы о креме от известных аристократок и можем показать их всем желающим в конторе лаборатории.
— В самом деле крем так хорош?
— Это мое изобретение, — скромно сознался Вильфред.
Анджела взглянула на него с обожанием.
— О, какой вы умный! Любая девушка была бы счастлива стать вашей женой.
— О, что вы! — отнекивался Вильфред.
— Однако мой опекун придет в ярость, когда я ему объявлю о нашей помолвке.
— Почему в ярость?
— После дяди я унаследовала большое состояние, и опекун очень хотел бы, чтобы я вышла замуж за его сына Перси.
Вильфред поцеловал ее и сказал с презрительным смешком:
— Ничего, мы его уломаем.
Но через несколько дней после возвращения в Лондон Вильфреду пришлось вспомнить предостережение Анджелы. Он занимался в своей лаборатории, изобретая средство, уничтожающее типун у канареек, как вдруг ему передали визитную карточку. «Сэр Джаспер Ффинч-Ффароумер, баронет» — прочел он.
— Странная фамилия. Пригласите сюда этого джентльмена, — сказал он.
Вошел очень толстый пожилой человек с широким розовым лицом. Обычно такие лица бывают жизнерадостны, но в настоящий момент лицо это имело озабоченное выражение.
— Сэр Джаспер Финч-Фароумер? — спросил Вильфред.
— Ффинч-Ффароумер, — поправил гость, чутким ухом уловивший покражу двух «ф».
— Очень рад. Чему я обязан честью…
— Я опекун Анджелы Пурдю.
— Очень рад. Не хотите ли виски с содой?
— Нет, благодарю. Я трезвенник. С тех пор, как я увидел, что алкоголь способствует увеличению моего веса, я решил от него воздерживаться. Также отказался от супа, картофеля, масла и всякого рода… Однако, — вдруг спохватился он, и в глазах его потухли фанатические огоньки, какие бывают у всякого толстяка, описывающего свою систему диеты, — я отвлекся в сторону и отнимаю у вас понапрасну время. Я к вам с поручением, мистер Маллинер. От Анджелы.
— От моей Анджелы! — воскликнул Вильфред. — Сэр Джаспер, я ее люблю и с каждым днем все больше и больше.
— Вот как? — сказал баронет. — Я пришел передать вам, что между вами все кончено.
— Что кончено?
— Все кончено. Она просила меня отправиться к вам и объявить, что она отказывается от брака с вами.
Зрачки Вильфреда угрожающе сузились. Он не забыл, что говорила Анджела об опекуне и его сыне. Он пытливо посмотрел на баронета. Он читал много детективных романов, где именно такого рода добродушные, краснолицые толстяки оказываются тайными злодеями.
— Неужели? — холодно ответил он. — Я предпочел бы получить ту же информацию непосредственно из уст самой мисс Пурдю.
— Она и видеть вас не хочет. Однако, несмотря на ее антипатию к вам, я принес вам письмо от нее. Вы узнаете почерк?
Вильфред взял письмо. Несомненно, это — почерк Анджелы. И смысл письма совершенно ясен. Но, возвращая письмо, Вильфред все же презрительно процедил сквозь зубы:
— Бывает, что письма пишутся под давлением.
Баронет побагровел:
— Что вы хотите этим сказать, сэр?
— То, что я уже сказал.
— Вы клевещете!
— Может быть.
— Стыдно, сэр.
— Вам стыдно! — возразил Вильфред. — А если вам угодно знать, что я о вас думаю, то знайте: ваша великолепная фамилия пишется через одно «ф»,
