То, что случилось сегодня, скомкало все его планы. Но истинно мудрый правитель не страшится ударов судьбы. Его планы подобны реке, которую не остановить. Она обходит все преграды и направляется в новое русло. Надо лишь понять, в какое — и вновь обуздать этот поток не составит труда.
Вазиры зашикали и в зале воцарилась тишина — Великий Хан Востока вышел к Дивану.
Заняв свое кресло, хан изрек:
— Сегодня поутру сын наш и наследник Озхан скончался от руки коварного убийцы (шепоток в зале — неужели кто-то еще не знал этого). Новым наследником становится наш младший сын Бугдай. Что же касается убийства — то мы обязаны отыскать тех, на чьих руках кровь, и предать их безжалостному правосудию. И не важно, кто они и как высоки.
Все скорбно молчали, только булькал кальян Файдуддина-паши.
— Это проклятый Новый День! — наконец воскликнул он. — Я всегда говорил, древняя гидра бессмертна, она лишь прячется в песок, чтобы отрастить новые головы.
— Новый День — это чушь! — возразил шейх Муктада. — Это выдуманный джинн, который очень удобен, когда надо отыскать виновного. Вали все на тень от мертвого осла.
— О великолепный, — прокашлялся Абу-Вафик, вазир войск. — Все знают, что это может быть только дело рук Запада. Уже двести лет они только и ждут случая развязать войну, прикрываясь словами о мире и дружбе.
— Вот это — чушь! — пробасил Файдуддин. — Зачем бы им это делать накануне свадьбы.
— Чтобы не допустить ее, — ан-Надм был по обыкновению холоден.
— Да! Точно! — в спор вступил шейх Мустахдам. — Они никогда не хотели этой свадьбы!
— А по-моему, ее не хотел ты! — Файдуддин ревел как бык. — Кто говорил, что западным язычникам не место на Востоке? Кто призывал лишить принца прав на престол?
— Да, я не хотел свадьбы! — Мустахдам тоже закричал. — И я не скрываю этого и не стыжусь! Но я подчиняюсь моему хану! А Запад? Запад отвергает наши ценности! Да ведь и ты тоже, высочайший Файдуддин, ты тоже до сих пор пребываешь во тьме язычества…
Файдуддин швырнул в Мустахдама горсть фиников. Это словно разрушило плотину, и все вазиры, большие и малые, начали беситься, перекрикивая друг друга. «Новый День», «Запад», «Усра» — звучало чаще всего.
— Молчание! — эхо голоса хана таяло уже в тишине. — Наши ссоры на руку убийцам, кем бы они ни были. Нам надо сплотиться в единый кулак, чтоб нанести ответный удар.
— Но куда? — Файдуддин снова взялся за кальян. — Мы же не знаем, где враг.
— Значит, надо найти его. Завтра похороны, а после мы будем говорить с народом. И нам нужно назвать врага.
— Хорошо, о мудрейший, — на лицах вазиров отразились самые разные чувства — от уверенности до беспокойства.
Хан прикрыл глаза. О, создатель, за что, за какие грехи посылаешь ты мне эти испытания?
— Вот ты где.
Принцесса, конечно, любовалась своим свадебным платьем. Оно и правда очень красивое.
— Плохие вести, Алов. Очень плохие.
— Что случилось?
Бедная девочка, узнать такое прямо перед свадьбой. Но она сильная, настоящая Вреддвогль — не стала рыдать и сокрушаться. Хотя может быть, просто отложила это на потом.
— Я пойду, отец. Мне надо побыть одной.
— Конечно, — он поцеловал ее в лоб.
Тяжелые времена наступают.
Башня Иддтанн — старая, выщербленная, похожая на позвоночник — вонзила иззубренный шпиль в низкую тучу и резала ее до края неба. Император остановил носилки за наружной стеной. Семьдесят семь ступеней винтовой лестницы, семь этажей (по числу степеней посвящения) — и вот он,зал заседаний. Стрельчатые окна, почерневшие щиты на стенах, высоченный, теряющийся во тьме потолок. За круглым столом уже собрались высшие иерархи Общества.
Нювторм — одно из самых старых Обществ, учрежденное за века до Раскола. В лучшие времена за этим столом собирался цвет империи, самые влиятельные люди. Потом на первый план вышел Золотой закат, а Раскол и вовсе положил конец могуществу Обществ. Теперь Нювторм сжался до крошечного собрания, ставшего высшим советом империи.
За овальным столом сидели семеро. Капюшоны скрывали лица, но император знал их всех.
— Солнце встает и садится, — начал император.
— Ветер поднимается, волны утихают, — советники включались один за одним, и уже восемь голосов заканчивали приветствие, — на смертных руинах вырастает Новая Башня — прочнее и выше старой. И ничто ее не разрушит.
— Мы уже знаем о случившемся, — заявил Исмарк. — Скорбью преисполняются наши сердца.
— Мы должны ответить им, — сказал Стенн. — Открыто заявить, что нам известны имена убийц…
— А они нам известны?
— Бесспорно! Ибо кому выгоднее всего эта смерть? Только хану, и никому кроме него! Он никогда не любил сына, он был против этого союза, наконец, он всегда искал повода развязать войну.
— Глупости, — голос Лангбарта стал совсем глухим, а борода — седой. — Это была бы самоубийственная война. Их армия ничто против нашей, и они это знают.
— Также как и мы знаем про их колдунов. Наши силы скорее всего равны, — сказал Виндвард, самый молодой советник — ему было всего тридцать четыре года. — Поэтому война не выгодна никому. По крайней мере сейчас.
— Ну почему же, — Рузи потянул себя за косу из рыжей бороды. — Я же говорил: лес полнится слухами. Говорят, в Десятиречье тайно собирается великое войско. Говорят, они прячутся в горах. Люди напуганы. Я выставил в приграничье полторы тысячи лучников, на всякий случай. Еще без малого семь тысяч воинов я скрытно держу на болотах, больше не могу — иначе все раскроется.
— Едва ли это правда. Да даже если и так, — Виндвард, казалось, не верил сам себе, — Ротберг не будет начинать войну.
— Как знать, как знать, — Рузи не уступал. — Там, на севере, мыслят иначе, уж поверьте мне.
— Так или иначе, нам сейчас важно знать, кто стоит за этим убийством.
— Как хотите, а я бы лучше узнал, чьи войска прячутся по ущельям. Если они конечно там, — а я в этом больше чем уверен.
— Я вижу четыре варианта, — проскрежетал Исмарк. — Первый — это сам хан. Он не любил своего сына…
— К тому же покойный поклонялся железной руке, а хан тайно принял недждское единобожие, — заявил Стенн. — А мы с вами знаем, что это такое.
— К тому же вот это, — продолжил Исмарк. — Цель: не допустить свадьбы. Возложить вину на Запад, потребовать возмещений, что угодно. Провокация.
— Да.
— Второй — это Золотой закат.
Все зашумели.
— Да-да. — Исмарк перекричал общий шум и продолжил. — Пусть мы не знаем, действует ли он еще, но все свидетельства говорят о том, что это была весьма могущественная организация. Едва ли она распалась. Цель: та же самая провокация, только в обратную сторону.
— Провокация — не цель, — сказал Дорфхавн. — Это способ.
— Третий — Десятиречье.
Все опять зашумели.
— Тихо! — Исмарк даже не повысил голоса. — Это единственная организация, про которую мы точно знаем, что она существует. Мы видим ее дела. Мы знаем ее цели. И методы.
Рузи поднял руку.
— Вот это похоже на правду. Эти якобы горные войска, да и другие слухи — все говорит за этот вариант.
— А четвертый? — напомнил Лангбарт.
— Четвертый вариант — это все остальное. Убийство на почве ревности, происки цветочников или могильщиков — все что угодно. Я, впрочем, не считаю это сколько-нибудь вероятным.
— Остановимся на этом. Нам нужно быть готовыми к возможным последствиям, — голос императора был печален.
— Мы готовы отразить вторжение с Востока. Север, — Исмарк показал на Рузи, — мне кажется, в надежных руках. Надо усилить разведку, чтобы знать наверняка. Четвертый вариант прорабатывают мои люди на Востоке, но едва ли что-то из этого выйдет. Что же касается Золотого заката, — он обвел глазами всех иерархов, — то тут предстоит потрудиться. Это беспокоит меня больше всего.
А меня беспокоит пятый вариант, подумал Фьелль, все время молчавший. Что если верны все остальные?
Тишина была бы полной, если бы не свист ветра в решетчатом шпиле.
Ветер был теплым и дул с востока — оттуда, где за краем облака дыма высились пузатые золоченые купола Шемкента. Оттуда, где лежало мертвое тело ее любимого.
— Я покажу тебе бескрайнюю степь, — говорил он, — мы помчимся с тобой туда, где сходятся земля и небо, и ветер будет развевать наши волосы.
Теплый ветер. Он и сейчас развевал ее волосы, и ей казалось, будто это руки Озхана.
— Я брошу к твоим ногам всю землю.
Далеко внизу была она — земля. Ноги принцессы висели над пустотой, и между ступней она могла бы увидеть крыши и улицы ее города — если б не плотное облако дыма, всегда висевшее над ним. Редкие шпили пронзали его и видели солнце и чистое небо. Там внизу горели тысячи печей, там работали большие машины. Там ковалось богатство и сила империи — но какой ценой? Солнце — размытое пятно в серых небесах, да горечь во рту. Люди как призраки, лишенные теней, прячутся в полумраке каменных закоулков. Факелы, фонари, свечи. Дым, дым, дым.
