— Ты будешь видеть солнце всегда.
Там, на Востоке, нет машин; там всегда ясно, всегда лето, и даже дожди там добрые и сладкие. Деревья там ярко-зеленые, пышные и цветут круглый год.
— Ты прекраснее этих цветов.
Только черные сосны растут в замке ее отца. Они никогда не цветут, лишь сухая хвоя ложится на поминальные камни — серые, как сам город, тяжелые и молчаливые.
— Ты — жизнь моя.
И она кончилась. А я? Я осталась в своем городе, темном, туманном. Осталась навсегда. Слеза скатилась по щеке и сорвалась в пропасть, а сердце сжалось в точку.
Она покачала ногами и глубоко вздохнула. Только ветер вокруг. Оттолкнуться руками — и вниз, к поминальным камням.
— Принцесса!
Алов вскрикнула и чуть не свалилась с карниза по-настоящему.
— Провалиться тебе, Ярелл! Ты напугал меня!
Плешивый жрец закатил глаза, забормотал со своим смешным лесным акцентом:
— Так я ж только ради твоего блага… Чтоб ничего не случилось плохого. Тут ведь вона как высоко. Можно упасть вниз и убиться. Насмерть убиться. Пойдем лучше вниз, к землице поближе. Негоже людям так высоко забираться.
Он поправил серое шерстяное рубище и протянул ей руку через перила.
— Пойдемте, прошу вас. Зябко тут, да и уж пора обедать.
— Что за человек ты, а?! Все испортил!
Алов перемахнула через перила, оттолкнув Ярелла, надела туфли и направилась к лестнице. Жрец засеменил следом, бормоча что-то про холодные ветры и мягкую земельку.
— Ненавижу тебя! — тоска внутри Алов превратилась в гнев и выплеснулась на несчастного толстяка. — Крыса похоронная.
— Зачем же вы так, принцесса. Я ведь помочь только хотел.
— Знаю я, чего ты хотел! Думаешь, я не видела, как ты смотришь на меня?
— Да что вы говорите-то такое! — Алов прямо ощутила, как Ярелл позади нее покрылся красными пятнами. — Да я, может быть, любовался вашей красотою, да и все. Да где мне, червю смертному, даже помыслить о том, чтоб вожделеть… Да мне ж и нельзя, обетом связан по гроб жизни своей.
— Что хочешь говори, похотливый старикашка. Все равно тебе не поверю. И в подвал ваш не пойду!
— А вот это зря, это зря. И никакой это не подвал, это святой храм. Сказано: «Яма отворена бысть человекомъ яко пращуры»…
— Да там же воняет у вас!
— Ну, так что ж, если тлен и прах суть основа человеческая. Но когда придет час суда и воскресения мертвых, тление сие прейдет, телеса же преисполнятся благоухания…
— Хватит уже, противно. Не пойду — и точка!
— Ну, вы еще подумайте, подумайте. Я ведь что, я ведь ничего, я ведь не тороплю. Всему свое времечко. Всяк человек к землице припадает, кто к старости, а кто и в отрочестве…
Утомительная винтовая лестница, наконец, кончилась. Алов уже не терпелось поскорей скрыться от назойливого жреца. Она почти бегом вылетела во двор и упала прямо под ноги носильщикам отца. Носилки угрожающе закачались, и миру явился разгневанный император.
— Это все Ярелл, отец! — заявила Алов, поднимаясь на ноги и распихивая слуг, метнувшихся ей на подмогу. — Он опять меня преследует. Хочет заманить к себе на кладбище.
Император погрозил кулаком запыхавшемуся жрецу и хлопнул носильщика по плечу:
— Не стой. А с тобой мне надо поговорить вечером. Будешь к ужину?
— Не знаю, — буркнула принцесса вслед уже удалявшимся носилкам.
Вишванатан любил работать по ночам. Ночью прохладно, тихо, и никто не мешает.
Впрочем, здесь, в глубоком подземелье, называемом в народе Колодцем, всегда тихо и свежо, даже холодно. Именно сюда перенесли тело убитого наследника, чтобы сохранить его до похорон.
Дело было, в общем-то, ясным: юношу убили, разбив голову канделябром. Но работа есть работа, и тело надо было изучить еще раз более пристально.
Здесь, при неровном свете факелов, Озхан выглядел почти живым. Вишванатан принялся за дело, насвистывая гимн Вайшьямуртхи. Однако вскоре свист прекратился.
Наследник, вне сомнения, умер от раны на голове, но он не был абсолютно здоров до смерти. Размеры зрачков, сосуды в глазах, цвет языка — множество признаков намекало на яд.
Вишванатан даже остановился и минуту стоял неподвижно — прямо посреди работы! — что было для него невероятно.
Он перепроверил еще, но на этот раз только укрепился в подозрении.
— Вот так новость.
Конечно, это могло быть просто совпадение. Ложные признаки, такое бывает сплошь и рядом. Но если это не так, и яд действительно был… Дело тогда приняло бы совсем иной оборот.
Вишванатан совсем разволновался. Постояв еще минуту (немыслимо!), он сдался профессиональному любопытству.
Только один способ поможет выяснить наверняка, был яд или нет. Если он был, то это должен быть совершенно определенный яд, его получают на юге из лепестков одного редкого цветка. Он поражает печень, оставляя в ней особые пузырьки, заполненные свернувшейся кровью. Когда их становится слишком много, человек умирает. Значит, надо смотреть на печень.
Эту часть своей работы Вишванатан не очень любил, но делал так же безупречно, как и все остальные. Через пару минут необычно крупная печень Озхана уже лежала перед ним на столе. На срезе виднелись черные сгустки.
Сомнения развеялись. Наследник был отравлен. Если бы его не убили, он бы умер сам в ближайшее время, от действия самого яда — а он одурманивает и погружает человека в тяжелое забытье, которое может закончиться смертью — либо от поражения печени.
Вишванатан закончил с телом, зафиксировал результаты в дневнике и направился к выходу. Вновь открывшиеся обстоятельства наполнили его тысячью мыслей. Обдумывая их одну за другой, он и не заметил, как вышел из Колодца, покинул дворцовый квартал и побрел по пустынным улицам в сторону дома.
В голову пришла прошлогодняя смерть младшего брата хана, Гази-бея. Он умер от яда, видимо того же самого. И так же как наследник, он отверг единобожие, оставшись верным своему родовому идолу. Едва ли это совпадение.
Вишванатан вдруг обнаружил, что стоит у двери собственного дома. Он отпер ее и услышал голос позади себя.
— Не спишь?
В испуге обернувшись, он различил смутную тень в нише стены напротив. Все мысли тут же улетучились, и в ушах застучал страх.
Незнакомец шагнул вперед, и Вишванатан опознал великого вазира.
— Какие новости?
Поклонившись, Вишванатан захрипел из-за вдруг пересохшего горла:
— Тревожные, о великий. Наследник был отравлен.
Ан-Надм слушал внимательно, склонив голову чуть набок. Лицо его, по обыкновению бесстрастное, в свете щербатой луны казалось высеченным из агата. Когда Вишванатан закончил с изложением своих подозрений, вазир лишь коротко кивнул.
— Продолжай поиски. И ускорься. Все это мне очень не нравится.
Он протянул маленький кошелек. Вишванатан принял его с поклоном, пожал ладонь вазира двумя руками и повернулся к двери. Поворачиваясь, он вдруг подумал, что рука эта странно знакома. Ширина ладони четыре джеба и пять шестых, пальцы узкие. Он обернулся, но ан-Надм уже растворился во тьме, как всегда бесшумно.
К завтраку Алов опоздала, ела плохо, и уже хотела было уйти, даже не дождавшись последней перемены блюд.
— Я ждал тебя вечером, — Хайнрик Вреддвогль строго посмотрел на дочь поверх кубков и кувшинов.
— Я знаю. Я не хотела никого видеть.
— Нам нужно поговорить.
— О чем?
Ледяной взгляд чуть было не пробил стену императорского безразличия, заставив проснуться почти умершие воспоминания. О боги, она вся в мать.
— Пойдем. Есть очень важные вещи, которые не могут ждать.
В покоях императора было прохладно: он не любил жаровен. Алов села на подоконник и снова вонзила в него тяжелый взгляд.
— Ну?
— Алов, дочка…
Надо собраться.
— Ты знаешь, что случилось.
Нет, не так.
— Те, кто сделал это, хотят разрушить все. Все, чего так трудно добивались наши предки.
— Что?
— Я боюсь, грядет война.
— Война? Но почему? И кто хочет этого?
— Я не знаю… Мы выясняем это. Но пока ничего нет.
Алов фыркнула и стала ковырять пальцем стену.
— Это же не то, ради чего я здесь?
О боги.
— Конечно. Во-первых, я должен передать тебе Ключи.
Алов уставилась на него — теперь удивленно.
— Обычно наследник получает Ключи от всех Обществ в день восемнадцатилетия, но ввиду сложившихся обстоятельств…
— Все так плохо?
— Да, солнце. Боюсь, что да.
Алов слушала, затаив дыхание, и запомнила все с первого раза.
Ключи — тайные слова, отпирающие двери Обществ, и только правящий император знает их все. Раньше знал, пока двести лет назад не случилсяРаскол, и большая часть Ключей была утрачена. Осталось лишь три: общество Нювторм — верховный совет и истинное правительство империи; общество Вади Мут — шпионская сеть на Востоке; и общество Бедных братьев — сеть осведомителей внутри страны. Алов запомнила их наизусть. Несмотря на подавленность, она все же подняла глаза и спросила, помолчав:
