— Эти письма у тебя? Ты… ты читала их? — пробормотал Джон.
Инстинктивно он поднял руки, словно желая закрыть ими лицо, но остановился и сжал руки в кулаки. Затем он быстро повернулся к ней спиной, и она увидела, как темная краска стыда залила его шею. Ей показалось, что стыд давит его, и, несмотря на ее безразличие к нему, возникшее за последние месяцы, она страдала за Джона. Она разделяла его унижение. Каро снова заговорила, стараясь словами заглушить неприятное чувство, но охрипший, бормочущий голос Джона прервал ее:
— Ради Бога, не говори больше!
Она поняла его мольбу, но не поддалась состраданию. Нужно было покончить раз навсегда.
— Джон, мы должны поговорить об этом, — сказала она неуверенно. — Неужели ты не видишь, что мы не можем продолжать нашу жизнь, словно ничего не случилось? Я могла бы, по крайней мере я думаю, что смогла бы, простить обыкновенную измену. Ведь ты сам говоришь, что для мужчины это так мало означает. Я поборола бы себя, но твоя измена была глубже, ужаснее, я никогда не прощу тебя.
— Боже! Как подлы некоторые люди, — произнес Джон. — Сохранить мои письма и послать тебе… Каро!
Он быстро обернулся к ней с протянутыми руками.
— Если бы только ты знала! Тысячу раз я проклинал себя за то, что упоминал о тебе и Чарлзе в этих письмах. Это было низко, несказанно подло с моей стороны. Я не знаю, как я мог… я, вероятно, потерял голову, так как ревновал тебя, а ты была так холодна ко мне после первой ссоры. О, ты старалась скрыть свои чувства, но ты стала иной.
— Как все могло остаться по-прежнему? — резко спросила Каро. — Ведь мы любили друг друга, во всяком случае думали, что любим. Для многих людей любовь кажется тем, чем они хотят изобразить ее. Я любила тебя, я думала и даже теперь думаю, что ты отвечал мне тем же, поскольку ты вообще способен любить.
— Я обожаю тебя, Каро. Клянусь тебе!
Он подошел к ней, и на его бледном лице, преображенном на мгновение, засверкали глаза с тем выражением обожания и страсти, которое она когда-то любила в нем.
— Перестань! — сказала она. — О Джон, не стоит больше говорить, все кончено. У нас есть единственный выход: остаться друзьями. Я могу быть твоим другом, Джон.
— Другом! — сказал он хрипло. — Боже, и это жена предлагает своему мужу!
— Да, и это все, — сказала Каро дрожащим шепотом.
С уст Джона сорвался сдавленный звук — не то смех, не то рыдание. Каро подняла глаза и увидела его искаженное лицо, на нем не было ни малейшего следа нежности и сдержанности. Вид его снова вернул ей спокойствие.
— Ты думаешь, — начал Джон, — что я соглашусь с твоим глупым предложением? Мы будем друзьями! Но ведь ты — моя жена. Это твои проклятые холодность и сдержанность заставили меня уйти к другой. Ты говорила, что простила меня, но была так холодна со мной. Ты говорила мне нежные слова, но обращалась со мной черство и презрительно. Вот как ты поступила. Я не стараюсь казаться святым. А ты все время изображала святую и продолжала встречаться с Чарлзом, пока я не потерял голову. А теперь, после всего, ты обвиняешь меня и грозишь уйти от меня. Что бы я ни сделал, ты виновата во всем! Ты заставила меня…
«Снова та же вспышка слабой и подлой натуры, которая во всем находит себе оправдание», — подумала Каро.
«Ты заставила меня» — было припевом и подействовало успокаивающе на уставшие нервы Каро. Она сказала спокойно:
— Это твой ответ и оправдание. По-твоему, я совершила преступление и толкнула тебя на низкую измену, когда ты предавал все наши лучшие чувства. К несчастью, этот факт, который ты для себя считаешь оправданием, с другой точки зрения может показаться достаточным основанием для того, чтобы я оставила тебя. Ты говоришь, что моя холодность, мое неумение прощать заставили тебя поступить так. Теперь снова ты хочешь, чтобы я простила. Но в таком случае мое прощение опять было бы таким же холодным и неполным, и это для тебя послужит основанием искать развлечений, считая, что я являюсь виной твоих поступков. Таким образом, наша совместная жизнь превратится в беспрерывные измены с твоей стороны (виной которых буду я, конечно), а с моей стороны в притворное прощение. Разве тебя прельщает такая жизнь?
Джон сделал резкое движение гнева и раздражения.
— Подходящий разговор для супругов, — произнес он.
— Да, ты прав, — коротко ответила Каро, — поэтому окончим его, Джон. Я уезжаю завтра. Я буду путешествовать целый год. Нашей семье ты можешь дать какие угодно объяснения. Я ни в чем не буду возражать тебе. Я повидаюсь с моим отцом перед отъездом и ему одному скажу всю правду.
— Ты, кажется, подумала обо всем, — горько рассмеялся Джон.
Она сделала рукой легкое, беспомощное движение; это напомнило ему всю беспомощность и нежность, которую он так любил в ней когда-то и которая теперь только раздражала его.
— А, хорошо. Ты уезжаешь и предоставляешь мне объясняться со всеми, — сказал он вне себя от гнева. — Прекрасное развлечение для меня!
— Джон, — воскликнула Каро, — мы расстанемся скоро, очень скоро… Мы были женаты четыре года. Мне двадцать три, а тебе двадцать семь. Жизнь сулила нам так много прекрасного, и ничего не сбылось из всех ожиданий. Эти годы прошли бесследно. Ты изменял мне, а я была холодна к тебе, не могла простить твоих поступков — по нашей вине мы дожили до этого объяснения сегодня. Мы не можем продолжать…
— Я могу… я мог бы… — начал он.
— А я не могу. У меня не осталось никаких чувств к тебе, никакой любви. Дай мне уйти от тебя мирно, расстанемся друзьями.
Ее слова «дай мне уйти» тронули Джона, разбудили в нем воспоминания. Он остановился около нее, тяжело дыша, и она заметила, что он дрожал.
— Каро, — сказал он очень тихо, — Каро, моя дорогая, маленькая Каро.
Она отпрянула от него.
— Молчи, молчи, я не могу этого перенести.
— Ты должна выслушать меня. Я хочу, чтобы ты выслушала меня. Я люблю, я буду любить тебя новой любовью. Я ведь так обожал тебя, Каро!
Каро посмотрела на Джона сквозь слезы, покачав головой, и слова ее падали вместе со слезами:
— Оставь меня… дай мне уйти… я не могу вынести этого. Все прошло: любовь, гордость, вера.
И он внезапно понял, что прошлого не вернуть, что он взывал о том, чего уже не было.
Он отошел от Каро, готовый расплакаться.
— Хорошо, — проговорил он с усилием, — может быть, я виноват, но я получил по заслугам. Я уйду, я не могу видеть, как ты уезжаешь! Прощай!
Она старалась произнести что-то и не могла; она почувствовала, как Джон взял ее руку, затем услыхала, как захлопнулась дверь.
Он ушел.
На лестнице Джон встретился со своим тестем.
Они поздоровались: сэр Джорж — с улыбкой, Джон — с мрачным лицом.
Джон никогда не любил старика, так как был жертвой его остроумных насмешек, и, как всякий тщеславный человек, не умел смеяться над собственными недостатками. Насмешки своего тестя он считал глупыми.
Сэр Джорж был поражен странным поведением своего зятя. Сэр Джорж женился на матери Каро, потому что она была очень красивой. После двух лет замужества она умерла при рождении дочери. Жена надоела ему в первую неделю совместной жизни, и после ее смерти ему никогда не приходила в голову мысль о возможности вторичной женитьбы.
До семилетнего возраста дочери он не обращал на нее внимания, пока он не явился однажды в детскую и не сделал при этом случайного открытия, что девочка была худенькой и очень хорошенькой. И он занялся ее воспитанием, путешествовал с ней, следил за ее образованием.
Когда Каро исполнилось девятнадцать лет, она влюбилась в обаятельного и красивого Джона Клэвленда. Сэр Джорж был в отчаянии, но дал свое согласие. Джон был прекрасной партией и наследником титула. Каро очень любила его, и он отвечал ей взаимностью. Было бы безумием противиться их браку, а сэр Джорж никогда не противился неизбежному. Но он знал Джона и предугадывал будущее, понимая, что и Каро скоро обнаружит истину. Он жалел ее, так как был уверен, что это неизбежно случится, и относился к Джону с некоторым предубеждением. Но Джон отчасти нравился ему: он был таким красивым, легкомысленным, физически сильным и так безмерно любовался самим собой.
Сэр Джорж был высокого роста, со светлыми волосами песочного цвета, которые так медленно седеют, переходя в светлое серебро, с загорелым лицом, тонкими губами, прелестной улыбкой и голубыми глазами. Он одевался моложаво и был прекрасным спортсменом. Обладал большим состоянием и дал Каро крупное приданое после ее свадьбы. Гордость, остроумие, любознательность, спокойная вежливость были отличительными чертами его характера. Он провел бурную, интересную жизнь и был большим эгоистом.
Медленно поднимаясь по лестнице в комнату Каро, он почувствовал волнение за дочь и был оскорблен за нее.
