— Я люблю тебя! — прошептала царица.
И при свете луны, которая вышла из облаков, царь увидел влажный белый блеск полузакрытых глаз Балкис. Они спускались по руслу высохшего потока. Вдруг Валтасар поскользнулся, ступив на мох. Они упали, крепко прижавшись друг к другу. Им казалось, что они погружаются в сладостное небытие и мир живущих уже не существует для них. Они вкушали счастье, забыв о времени и пространстве, до восхода солнца, когда на водопой к каменистым впадинам русла прибежали лани.
В эту минуту проходившие мимо разбойники увидели лежащих на мшистом ложе любовников.
— Они бедны,— сказали разбойники.— Но мы продадим их за хорошую цену, потому что они молоды и красивы.
И тогда они подошли ближе, скрутили им руки и, привязав пленников к хвосту осла, продолжали путь.
Связанный чернолицый угрожал разбойникам смертью. Но Балкис вздрагивала от утренней свежести и улыбалась чему-то, что видела только она.
Они шли в безлюдной глуши, дневной жар все усиливался. Солнце стояло уже высоко, когда разбойники отвязали своих пленников и, приказав сесть в тень скалы, бросили им ломоть заплесневелого хлеба, который Валтасар отверг с презрением, а Балкис с жадностью съела.
Она смеялась и на вопрос главаря шайки, чему она смеется, ответила:
— Я смеюсь при мысли, что прикажу всех вас повесить.
— Неужели, красотка! — воскликнул главарь шайки.— Странные речи в устах судомойки! Уж не твой ли черный дружок поможет тебе нас повесить?
Услыхав такие обидные слова, Валтасар пришел в ярость, бросился на разбойника и так сдавил ему горло, что чуть было не задушил.
Но разбойник вонзил ему в живот нож по самую рукоятку. Несчастный царь повалился наземь, обратив к Балкис тускнеющий взгляд, который вскоре погас.
III
Тут раздались крики, топот копыт, звон оружия, и Балкис узнала смелого Абнера, во главе отряда стражи спешившего на выручку царицы, о таинственном исчезновении коей он узнал накануне.
Он трижды простерся перед Балкис и велел подать приготовленные для нее носилки; тем временем воины скрутили разбойникам руки. Царица приветливо обратилась к предводителю шайки:
— Тебе не придется упрекать меня, дружок, что я не сдержала обещания, я же говорила, что ты будешь повешен.
Волхв Сембобитис и евнух Менкера, которые стояли рядом с Абнером, с громкими воплями бросились к своему повелителю, лежавшему недвижимым на земле с воткнутым в живот ножом. Они осторожно подняли Валтасара; Сембобитис, весьма сведущий в искусстве врачевания, заметил, что царь еще дышит. Волхв сделал первую перевязку, а Менкера утирал тем временем пену, выступавшую на устах царя. Затем они привязали его к седлу и осторожно довезли до дворца Балкис.
Две недели Валтасар был во власти бреда. Он без умолку говорил о кипящем котле и мшистом овраге, он громко кричал, призывая Балкис. Наконец на шестнадцатый день он открыл глаза, увидел у своего изголовья Сембобитиса и Менкеру, но не увидел царицы.
— Где она, что она делает?
— Господин мой,— ответил Менкера,— она заперлась с царем Комагенским.
— Они, верно, ведут переговоры об обмене товарами,— прибавил мудрый Сембобитис,— но не волнуйся, господин мой, жар может усилиться.
— Я хочу ее видеть! — воскликнул Валтасар.
И он устремился в покои царицы, и ни старый мудрец, ни евнух не могли удержать его. Добежав до опочивальни, он увидел выходившего оттуда царя Комагенского, всего в золоте, сверкающего, как солнце.
Балкис возлежала на пурпурном ложе и улыбалась, не открывая глаз.
— Моя Балкис, моя Балкис! — крикнул Валтасар.
Но она не обернулась к нему, казалось она не хочет прерывать своих грез.
Валтасар подошел и взял ее за руку, но она отдернула руку.
— Что тебе от меня нужно? — спросила она.
— И ты еще спрашиваешь? — воскликнул черный царь, горько заплакав.
Она обратила к нему спокойный и холодный взгляд.
Он понял, что она все забыла, и напомнил ей ночь на дне оврага. Но она ответила:
— Я, право, не знаю, государь, о чем ты говоришь… Пальмовое вино, как видно, тебе вредно. Должно быть, тебе это приснилось.
— Как! — воскликнул несчастный царь, ломая руки,— а твои поцелуи, а след ножа, разве это сон?
Она встала; драгоценные камни, украшавшие ее платье, зазвенели словно градинки и засверкали блеском молнии.
— Государь,— сказала она,— настал час, когда собирается мой совет. Мне нет времени толковать сны, порожденные больным воображением… Тебе надо отдохнуть… Прощай!
Валтасар чувствовал, что теряет сознание. Он сделал над собой усилие, чтоб не показать этой злой женщине своей слабости, и убежал в свои покои, где упал замертво, ибо его рана опять открылась.
IV
Три недели он не приходил в себя и лежал как мертвый; на двадцать второй день, очнувшись, он схватил руку Сембобитиса, который ухаживал за ним днем и ночью вместе с Менкерой, и воскликнул, обливаясь слезами:
— О друзья мои, как вы счастливы оба — один потому, что стар, а другой потому, что уподобился старцу. Но увы! Счастья не бывает, и все на свете скверно, раз любовь приносит страдание, а Балкис зла.
— Мудрость делает человека счастливым,— ответил Сембобитис.
— Я хочу вкусить от нее,— сказал Валтасар.— Но отправимся сейчас же обратно в Эфиопию.
Потеряв то, что любил, царь решил посвятить себя науке и стать волхвом. Если это решение и не принесло ему счастья, то по крайней мере немного успокоило его. Каждый вечер, сидя на террасе своего дворца в обществе волхва Сембобитиса и евнуха Менкеры, он любовался неподвижными пальмами на горизонте или смотрел при свете луны на плывущих по Нилу крокодилов, похожих на древесные стволы.
— Никогда не устанешь восхищаться природой,— говорил Сембобитис.
— Конечно,— отвечал Валтасар,— но в природе есть нечто более прекрасное, чем пальмы и крокодилы.
Он говорил так, ибо думал о Балкис.
И Сембобитис, который был стар, говорил:
— Есть чудесное явление — разлив Нила, оно прекрасно, и я объяснил его. Человек создан, чтобы постигать…
— Он создан, чтобы любить,— ответил Валтасар вздыхая,— есть вещи необъяснимые…
— Что необъяснимо? — спросил Сембобитис.
— Измена женщины,— ответил царь.
Валтасар, решив стать волхвом, велел построить башню, с высоты которой видны были многие царства и весь небосвод. Башня была сложена из кирпича и возвышалась над всеми другими башнями. Ее строили целых два года, и Валтасар опустошил для ее сооружения сокровищницу царя — своего отца. Каждую ночь он поднимался на башню и оттуда под руководством мудрого Сембобитиса наблюдал за звездами.
— Положение звезд указывает нам нашу судьбу,— говорил царю Сембобитис.
А тот отвечал:
— Надо признать, что эти указания весьма туманны. Но пока я их изучаю, я не думаю о Балкис, и это великое благо.
Волхв открыл ему среди прочих полезных знаний, что звезды вбиты, как гвозди, в небесный свод и что есть пять планет, а именно: Бэл, Меродах и Нэбо — мужского пола; Син и Милитта — женского.
— Серебро,— говорил он еще,— соответствует планете Син, которая и есть Луна, железо — планете Меродах, а олово — планете Бэл.
И Валтасар говорил:
— Вот знания, которые я бы хотел усвоить. Пока я изучаю астрономию, я не думаю о Балкис и вообще ни о чем на свете. Науки благотворны: они мешают людям думать. Сембобитис, преподай мне такую науку, которая убивает в людях чувство, и я возвеличу тебя над моим народом.
Поэтому-то Сембобитис и учил царя всякой премудрости.
Он научил его апотелезматике по принципам Астромпсихоза, Гобрия и Пазатаса. По мере того как Валтасар наблюдал двенадцать знаков зодиака {4}, он реже вспоминал Балкис.
Менкера заметил это и весьма возрадовался.
— Скажи, господин мой,— спросил он однажды,— ведь правда, что царица Балкис прикрывает своим золотым одеянием ноги с раздвоенными, как у козы, копытцами? {5}
— Кто рассказал тебе подобный вздор? — спросил царь.
— Такова народная молва, государь,— ответил евнух.— В Савском царстве и в Эфиопии каждый вам скажет, что у царицы Балкис ноги покрыты шерстью и кончаются раздвоенным черным копытцем.
Валтасар пожал плечами. Он знал, что у Балкис ноги такие же, как у всех женщин, и безупречно красивы. Однако эти слова омрачили ему воспоминание о той, которую он так любил. Он ощутил досаду на Балкис за то, что ее красота была несовершенной в представлении тех, кто не знал ее. При мысли, что он обладал женщиной действительно прекрасной, но согласно людской молве отмеченной уродством, он испытал чувство истинного отвращения и больше не желал видеть Балкис. Валтасар был прост душою, а любовь — чувство очень сложное.
