II
И вот у некоего подающего надежды молодого человека опять появляется надобность зайти в паунверескую лавку – нужно купить то да сё, так… по мелочи, товар посерьезнее, разумеется, привозится из города.
Поравнявшись с домом, где живут портнихи, Аадниель отворачивает лицо в сторону, можно подумать, будто он узрел нечистую силу; портной сосредоточенно смотрит в придорожную канаву и плюет. При этом походка его разом становится странной: вместо обычных шагов тоненькие тросточки молодого мастера начинают частить, отчего создается впечатление, будто кто-то подталкивает его сухопарую фигуру сзади. Лишь отойдя на некоторое расстояние, он оглядывается, – сестрички, во всяком случае, и на этот раз не могли не увидеть, как он, Кийр, их презирает.
В лавке Аадниель Кийр всегда проводит много времени, для него это словно бы развлечение после долгого рабочего дня. Рыжеголовый заставляет продавца расстилать на прилавке множество кусков ткани, осведомляется о цене, торгуется, жжет на огне спички выдернутые из материи ниточки, качает своей рыжей головой, но покупает до смешного мало. Затем вдруг выглядывает на улицу, пугается, восклицает: «Ого, уже стемнело!» – и торопится уходить. Стало быть, так: завтра или послезавтра он снова придет, просмотрит товар еще раз и тогда, весьма возможно, и впрямь купит аршин-другой какой-нибудь материи… конечно, если сторгуется.
– Ну что за проклятущий сегодня день! – ворчит продавец себе в бороду после того, как посетитель скрывается за дверью. – Заходят только затем, чтобы узнать цену, а о том, чтобы купить, и речи нет. – И продолжает, укладывая рулоны материи на полку. – Видали, заставил все развернуть и свалить в одну кучу, а сам умотал! Стемнело… Он, видите ли, не может покупать, ежели на улице стемнело! Вот и поторгуй с такими!
А Кийр, направляясь домой сквозь зимний вечер, торопливо семенит по рыхлому снегу дороги. Рыжеголовому никогда не доставляло особого удовольствия ходить одному в темноте, не доставляет и теперь, поэтому он жмет на все педали и всё убыстряет шаг. Идти поселком еще терпимо – ходят люди и в окнах светятся огни, но там, дальше, там, возле моста через ручей Киусна… эта старая высохшая береза со вскинутыми как руки ветвями…
Миновав дом булочника, Аадниель видит две человеческие фигуры, идущие ему навстречу. Еще несколько шагов, и вот уже молодой портной узнает встречных: Помощник Начальника Станции и Клодвиг возвращаются домой с вечерней прогулки. Черт бы их побрал!
Но вот уже узнают и его, иначе как бы могла случиться такая история, какой еще никогда прежде не случалось.
– Добрый вечер, господин Кийр! – восклицает женский голос.
– Кхе-гм… – хмыкает Кийр в ответ и сопит. Не хватало еще, чтобы эти две сестрицы к нему на большаке «пристали»!
– Куда это вы так спешите? – спрашивает тот же голос, и девушки преграждают молодому человеку дорогу.
Кийр сопит в три раза громче, наконец, спрашивает со злостью:
– Что это значит?
– С чего это вы такой сердитый, господин Кийр? – приветливо осведомляется Маали. – Мы ведь только хотели узнать, куда вы так торопитесь?
– К чему эти расспросы? – ворчит рыжеголовый. – Вы же прекрасно знаете, куда я направляюсь.
– Ну да, вы совершенно правы, господин Кийр, но надо же было нам как-то начать разговор. Вы такой недоступный, мы, право, не знали, как к вам и подступиться. Вы даже на наше приветствие не дали себе труда ответить. Мы сказали «Добрый вечер, господин Кийр!»
При этом Маали вежливо кланяется насупившемуся молодому человеку и смотрит ему прямо в глаза. Примерно так же поступает и Длинная Юули, но заметно сдержаннее, чем младшая сестра.
– Добрый вечер, – бормочет в ответ на это портной и тотчас же понимает, что употребил неверный тон. Ответное приветствие, которое он выдавил из себя, получилось далеко не таким желчным, как ему хотелось бы. «И всё из-за этих проклятых заказчиков, – мысленно ругает он себя, – уже иначе как вежливым и быть не умеешь».
– Вот видите, – Маали улыбается, – теперь мы уже можем продолжить беседу.
– О чем же, собственно? – Кийр искоса смотрит на девушку.
– Знаете, господин Кийр, нам уже давно хотелось с вами поговорить, да всё не находили подходящего момента. Но теперь, мне думается, он настал. Может быть вы будете так любезны, господин Кийр, зайдете к нам ненадолочко.
«Еще того не легче!» – думает Аадниель. Вслух же произносит:
– Нет, этому не бывать!
– Но почему же? Что здесь особенного? Зачем же нам стоять на холоде, если наша квартира тут же, рядом? Нет, право же, зайдите, выпьем по чашечке чаю, поговорим немного по-людски.
– Нет, нет! Говорите тут, если пришла охота, но заходить к вам я никак не стану. Лучше и не приглашайте.
– Но отчего же вы такой упрямый, господин Кийр? – произносит Юули чуть ли не просительно. – Пойдемте же! Мы ведь близкие соседи, это не Бог весть что, если вы разок к нам заглянете.
– И, кроме того, – замечает Клодвиг, – невежливо вынуждать нас разговаривать тут, на холоде. Или вы боитесь, как бы мы вам чего плохого не сделали? Ха-ха-ха-а! Нет, честное слово, господин Кийр, с вами ничего не случится. Идемте! Не упирайтесь!
При этих словах толстушка Клодвиг берет сухопарого портного под руку, тащит его за собою, словно соху, и кричит сестре:
– Подталкивай сзади, Юули!
Кийр упирается, сердится, называет действия сестер так и этак, но всё же, пытаясь освободиться, делает это не в полную силу. Где-то в глубине его существа даже возникает чувство приятности оттого, что две молодые девушки насильно куда-то его тащат. Он еще никогда не ощущал молодого женского тела так близко от себя. Разве что однажды… там… на проселке, ведущем к хутору Рая, когда пытался поцеловать Тээле, теперешнюю госпожу Тоотс, тогда… Но это было давно и он находился в таком возбужденном состоянии, что… Кроме того, до квартиры сестер еще несколько десятков шагов, он успеет в последний момент вырваться и пуститься наутек; и если он, Хейнрих Георг Аадниель, не первый бегун в Паунвере, то нет больше и справедливости на свете.
Но странным образом молодой мастер ощущает, что с каждым шагом сила его сопротивления уменьшается, не его физическая сила, а та, другая, Кийр чувствует, как его сердце начинает словно бы таять. И уже на пороге дома булочника ко всему этому добавляется еще и некое щекочущее сознание: и он тоже переживает теперь нечто такое… ну…
В жилом помещении сестер, расположенном рядом с рабочей комнатой, Кийра усаживают за стол. Клодвиг вынимает из печки горячий чайник и разливает по чашкам чай. Вскоре завязывается беседа о том, о сем, на всякие посторонние темы, но затем разговор словно бы начинает пускать корни, касаясь более важных вопросов, так сказать, по существу…
– Знаете ли, господин Кийр, – как бы между прочим замечает Помощник Начальника Станции, – в последнее время я частенько о вас думаю.
Гость делает большие глаза, прочищает нос и мысленно говорит себе: «Ну, это уж чересчур! Как бы там ни было, но такие откровения никогда не могут быть уместными».
– Да, правда, – продолжает портниха. – Частенько думаю и пытаюсь объяснить себе, почему это некоторые люди так враждебно к нам относятся.
– Как это? – хмурит Кийр брови.
– Нет, позвольте, господин Кийр. Поговорим совсем открыто, так мы скорее поймем друг друга. Когда мы с сестрой поселились в Паунвере, нам в первую же неделю стало яснее ясного, что вы и ваши родные нас невзлюбили.
– Как это? – вытягивает Кийр губы трубочкой. – Насколько мне известно, ничего плохого я вам не сделал.
Теперь он уже понимает, что разговор клонится вовсе не к тому, о чем ему поначалу думалось.
– Одну минуточку, господин Кийр! Хорошо, оставим в покое первую неделю, да и вторую тоже, каждый имеет право питать или не питать к другому человеку симпатию. Но именно в последнее время… нам стало прямо-таки неловко появляться на людях. Про нас ходят всякие странные слухи. И слухи эти… слухи эти… берут свое начало, как мне точно известно, именно в вашем семействе.
– Это ложь! – восклицает Кийр. – В нашем семействе никогда не ведут пустых разговоров.
Портниха вздыхает, ненадолго задумывается, затем спокойно продолжает:
– Если неприязнь возникла из-за того, что вы видите во мне конкурента, то для этого и впрямь нет сколько-нибудь достаточных оснований. Подумайте только, много ли работы, в сущности, может отнять у вас один человек? Да я и не стремлюсь иметь больше, чем надо, чтобы скромно прожить. Каждый жить хочет – не правда ли, господин Кийр? Для этого у меня есть лишь одна возможность – работать.
– Насколько мне известно… – пытается молодой мастер что-то возразить, но его перебивает Маали.
– Ах, Юули, – упрекает она сестру, – ты заходишь слишком далеко! Видишь – господин Кийр здесь и никакой неприязни к нам не выражает.
