жаждет взяться за дело.
— Ну, ну, так не пойдет! — восклицает он, впервые посещая больного. Он отгоняет смерть от постели, как случайно влетевшую в комнату курицу. Когда же незваный гость не желает удаляться, когда кровь течет все медленнее и глаза мутнеют, тогда присутствие доктора Винтера полезнее любых лекарств. Умирающие не выпускают руку доктора; его крупная энергичная фигура и жизнелюбие вселяют в них мужество перед роковой переменой. Многие страдальцы унесли в неведомое как последнее земное впечатление доброе обветренное лицо доктора.
Когда мы с Паттерсоном — оба молодые, полные энергии современные врачи — обосновались в этом районе, старый доктор встретил нас очень сердечно, он был счастлив избавиться от некоторых пациентов. Однако сами пациенты, следуя собственным пристрастиям — отвратительная манера! — игнорировали нас со всеми нашими новейшими инструментами и алкалоидами. И доктор продолжал лечить всю округу александрийским листом и каломелью. Мы оба любили старика, но между собой, однако, не могли удержаться, чтобы не посетовать на прискорбное отсутствие у пациентов здравого смысла.
— Бедняки-то уж понятно, — говорил Паттерсон. — Но люди образованные вправе ожидать от лечащего врача умения отличить шум в сердце при митральном пороке от хрипов в бронхах. Главное — способность врача разобраться в болезни, а не то, симпатичен он тебе или нет.
Я полностью разделял мнение Паттерсона. Но вскоре разразилась эпидемия гриппа, и от усталости мы валились с ног.
Утром, во время обхода больных, я встретил Паттерсона, он показался мне очень бледным и изможденным. То же самое он сказал обо мне. Я и в самом деле чувствовал себя скверно и после полудня весь день пролежал на диване — голова раскалывалась от боли, и страшно ломило суставы.
К вечеру сомнений не оставалось — грипп свалил и меня. Надо было немедленно обратиться к врачу. Разумеется, прежде всего я подумал о Паттерсоне, но почему-то мне стало вдруг неприятно.
Я вспомнил, как он хладнокровно, придирчиво обследует больных, без конца задает вопросы, бесконечно берет анализы и барабанит пальцами. А мне требовалось что-то успокаивающее, более участливое.
— Миссис Хадсон, — сказал я своей домохозяйке, — сходите, пожалуйста, к старику Винтеру и скажите, что я был бы крайне ему признателен, если б он навестил меня.
Вскоре она вернулась с ответом:
— Доктор Винтер, сэр, заглянет через часок, его только что вызвали к доктору Паттерсону.
В первый день зимней сессии по улице Эдинбурга шли два студента — третьекурсник и первокурсник. Часы на Тронской церкви показывали полдень.
— Послушай, — обратился к спутнику третьекурсник. — Ты, наверное, еще ни разу не присутствовал на операции?
— Ни разу.
— Тогда давай зайдем сюда. Это знаменитый бар Розерфорда. Бармен, будьте любезны: стакан хереса для этого джентльмена. Как у тебя с нервами?
— Боюсь, не очень.
— Хм! Будьте добры, еще один стакан хереса для этого джентльмена. Видите ли, мы идем на операцию.
Первокурсник развернул плечи и совершил благородную попытку выглядеть невозмутимым.
— Надеюсь, ничего страшного, а?
— Как тебе сказать… вообще-то, может оказаться довольно жутко.
— Неужели… неужели ампутация?
— Нет. Дело еще серьезнее.
— Думаю… понимаешь, вспомнил, что меня ждут дома.
— Отлынивать бессмысленно. Если не пойдешь сегодня, все равно придется идти завтра, так что лучше пересилить себя. Ну как, готов?
— О, да! Все в порядке.
Попытка невозмутимо улыбнуться успехом не увенчалась.
— Тогда еще один стакан хереса. Ну вот, а теперь пора идти, не то опоздаем. Хочу занять места в первом ряду.
— Уверен, в этом нет необходимости.
— Напротив, так будет намного лучше! Соберется толпа студентов, будет много новичков. Их легко заметить: стоят бледные и перепуганные, будто это их будут оперировать.
— Ну я вряд ли побледнею.
— Не зарекайся. Ничего, поначалу я и сам таким был. Но страх быстро проходит. Тот самый парень, который на первой операции сидит с мертвенно-бледным лицом, уже через неделю преспокойно жует бутерброд в прозекторской. Когда придем в аудиторию, подробно изложу историю болезни.
К клинике двигалась плотная толпа студентов, каждый нес небольшую стопку тетрадей и блокнотов. В рядах стремящихся к знаниям молодых людей встречались и только что окончившие школу бледные, испуганные юноши, и закоренелые очерствевшие ветераны, чьи бывшие однокурсники давно стали докторами. Шумный, стремительный поток вырывался из ворот университета и тек в сторону больничного корпуса. Хотя фигуры джентльменов, равно как и походка, свидетельствовали о возрастной свежести, далеко не все лица выглядели цветущими. Некоторые физиономии сообщали, что их владельцы слишком мало едят, а некоторые заявляли об избыточном потреблении крепких напитков. Высокие и низкорослые, одетые в твидовые костюмы и простые черные куртки, плотные и худые, спортивного вида и очкарики — постукивая о булыжную мостовую каблуками и тростями, студенты целеустремленно и дружно направлялись к воротам клиники. Время от времени толпа расступалась, пропуская экипажи служивших при университете хирургов.
— На операции Арчера всегда собирается много народу, — возбужденным шепотом сообщил старший из приятелей. — Потрясающе работает! Однажды я видел, как он оперирует аорту, так от восторга чуть с ума не сошел! Нам сюда. Осторожнее, на стенах побелка, не испачкайся.
Пройдя под аркой, они направились по длинному, вымощенному старинными потертыми плитами коридору, по обе стороны которого располагались пронумерованные, но давно не крашенные двери. Некоторые оставались открытыми, и в одну из них первокурсник осмелился осторожно заглянуть. Вид палаты сразу успокоил: взору предстало симпатичное, бодрящее зрелище: ярко горящий камин, ряды аккуратно застеленных белых кроватей, множество ярких плакатов на стенах. Коридор привел в небольшой зал, где на скамьях вдоль стен сидели бедно одетые люди. От одного посетителя к другому переходил молодой человек с ножницами, торчащими в петлице, как бутоньерка, что-то тихо спрашивал и записывал ответы в блокнот.
— Есть что-нибудь интересное? — осведомился третьекурсник.
— Вы бы вчера зашли, — обернувшись, ответил дежурный фельдшер. — Ну и денек выдался! Аневризма подколенной артерии, перелом лучевой кости, spina bifida [1], амёбный абсцесс и пахидермия. Каков набор?
— Жалею, что пропустил. Но ведь все эти пациенты придут снова, полагаю? А что случилось с тем пожилым джентльменом?
В дальнем углу, медленно, со стонами раскачиваясь, скорчился немолодой рабочий. Сидевшая рядом женщина старалась его утешить и нежно поглаживала по плечу рукой, покрытой странными мелкими волдырями.
— Огромный, великолепный карбункул, — пояснил фельдшер с видом знатока, описывающего свои орхидеи слушателю, способному в полной мере оценить достоинства экзотических растений. — На спине, а в коридоре сквозняк, так что осмотреть пока не сможем. Верно, папаша? — обратился он к больному и, указывая на обезображенные руки спутницы, продолжил: — Пузырчатка. Кстати, не хотите ли задержаться у нас и между делом удалить пястную
