ноги у него были коротковаты. Джек был выше его на полголовы.
— Хэлло, Джек, — сказал он. Лицо у него было все в шрамах.
— Хэлло, — сказал Джек. — Как самочувствие?
— Очень хорошо, — сказал Уолкотт. Он сбросил полотенце и стал на весы. Таких широких плеч и такой спины я еще ни у кого не видел.
— Сто сорок шесть фунтов и двенадцать унций. — Уолкотт сошел с весов и ухмыльнулся Джеку.
— У вас разница в четыре фунта, — сказал ему Джон.
— К вечеру будет еще больше, — сказал Уолкотт. — Я теперь пойду пообедаю.
Мы пошли в уборную, и Джек оделся.
— Крепкий паренек, — сказал мне Джек.
— Судя по виду, ему часто доставалось.
— О да, — сказал Джек. — В него попасть не трудно.
— Вы теперь куда? — спросил Джон, когда Джек был одет.
— Обратно в отель, — сказал Джек. — Вы обо всем позаботились?
— Да, — сказал Джон. — Там все сделают.
— Пойду теперь прилягу, — сказал Джек.
— Хорошо. А без четверти семь я зайду за вами, и мы пойдем ужинать.
— Ладно.
Когда мы пришли в номер, Джек снял башмаки и пиджак и лег. Я сел писать письмо. Время от времени я поглядывал на Джека. Он не спал. Он лежал совсем тихо, но глаза у него то и дело открывались. Наконец он встал.
— Сыграем в криббедж, Джерри? — сказал он.
— Давай, — сказал я.
Он раскрыл чемодан и достал карты и доску для криббеджа. Мы сыграли несколько партий, и Джек выиграл у меня три доллара. Потом в дверь постучали, и вошел Джон.
— Хотите сыграть в криббедж, Джон? — спросил Джек.
Джон положил шляпу на стол. Она была вся мокрая. Пальто у него тоже было мокрое.
— Дождь идет? — спросил Джек.
— Льет как из ведра, — сказал Джон. — Я ехал в такси, но попал в затор, пришлось добираться пешком.
— Давайте сыграем в криббедж, — сказал Джек.
— Вам бы надо поесть.
— Нет, — сказал Джек. — Пока еще не хочется.
С полчаса они играли в криббедж, и Джек выиграл у Джона полтора доллара.
— Ну, ладно, — сказал Джек. — Пойдем, что ли, ужинать.
Он подошел к окну и выглянул на улицу.
— Все еще дождь?
— Да.
— Поедим здесь, в отеле, — сказал Джон.
— Хорошо, — сказал Джек. — Сыграем еще партию. Кто проиграет, платит за ужин.
Немного погодя Джек поднялся и сказал:
— Вам платить, Джон. — И мы пошли вниз и поужинали в большом зале.
После ужина мы вернулись в номер, и Джек еще раз сыграл с Джоном и выиграл у него два с половиной доллара. Джек совсем развеселился. У Джона был с собой саквояж, и в нем все что нужно для матча. Джек снял рубашку и воротничок и надел фуфайку и свитер, чтобы не простудиться на улице, а костюм для ринга и халат уложил в чемоданчик.
— Готовы? — спросил его Джон. — Сейчас велю вызвать такси.
Скоро зазвонил телефон, и снизу сказали, что машина пришла.
Мы спустились в лифте, прошли через вестибюль, сели в такси и поехали в Парк. Шел проливной дождь, но перед входом на улице стояла толпа. Все места были проданы. Когда мы проходили в уборную, я увидел, что зал набит битком. От верхних мест до ринга, казалось, было добрых полмили. В зале было темно. Только фонари над рингом.
— Хорошо, что не вынесли на открытую сцену, — сказал Джон. — А то как быть под таким дождем?
— Полный сбор, — сказал Джек.
— На такой матч и больше бы пришло, — сказал Джон. — Зал не вмещает.
— Погоду наперед не закажешь, — сказал Джек.
Джон подошел к дверям уборной и заглянул внутрь. Джек сидел там, уже в халате, скрестив руки, и смотрел в пол. С Джоном было двое секундантов. Они выглядывали из-за его плеча. Джек поднял глаза.
— Он уже вышел? — спросил он.
— Только что вышел, — сказал Джон.
Мы стали спускаться. Уолкотт как раз выходил на ринг. Его хорошо встретили. Он пролез под канатом, поднял руки, сложенные вместе, улыбнулся, потряс ими над головой, сперва в одну сторону, потом в другую, и сел. Джеку много хлопали, когда он пробирался сквозь толпу. Джек ирландец, а ирландцев всегда хорошо встречают. Ирландец не сделает такого сбора в Нью-Йорке, как еврей или итальянец, но встречают их всегда хорошо. Джек поднялся на ступеньки и нагнулся, чтобы пролезть под канатом, а Уолкотт вышел из своего угла и наступил на нижний канат, чтобы Джеку удобней было пройти. Публике это страшно понравилось. Уолкотт положил Джеку руку на плечо, и они постояли так несколько секунд.
— В любимцы публики метите? — спросил Джек. — Уберите руку с моего плеча.
— Ведите себя прилично, — сказал Уолкотт.
Публика любит такие вещи. Как они благородно держат себя перед боем! Как они желают друг другу удачи!
Когда Джек стал бинтовать себе руки, Солли Фридмен перешел в наш угол, а Джон пошел к Уолкотту. Джек просунул большой палец в петлю бинта, а потом гладко и аккуратно обмотал руку и крепко завязал ее тесьмой у кисти и дважды вокруг суставов.
— Эй, эй, — сказал Фридмен. — Куда столько тесьмы?
— Пощупайте, — сказал Джек. — Она же совсем мягкая. Не придирайтесь.
Фридмен оставался с нами все время, пока Джек бинтовал другую руку, а один из секундантов принес перчатки, и я натянул их на Джека, размял и завязал.
— Фридмен, — сказал Джек, — какой он национальности, этот Уолкотт?
— Не знаю, — сказал Солли. — Датчанин, что ли.
— Он чех, — сказал секундант, принесший перчатки.
Рефери позвал их на середину ринга, и Джек вышел. Уолкотт вышел улыбаясь. Они сошлись, и рефери положил обоим руки на плечи.
— Ну-с, любимчик, — сказал Джек Уолкотту.
— Ведите себя прилично.
— Что это вы выдумали назваться Уолкоттом? — сказал Джек. — Вы разве не знаете, что он был негр?
— Выслушайте, — сказал рефери и прочитал им какое полагается наставление. Раз Уолкотт прервал его. Он ухватил руку Джека и спросил:
— Могу я бить, если он захватит меня вот так?
— Уберите руку, — сказал Джек. — Нас еще не снимают для кино.
Они разошлись по углам. Я снял халат с Джека, он налег на канат и несколько раз согнул ноги в коленях, потом натер подошвы канифолью. Раздался гонг, и Джек быстро повернулся и вышел. Уолкотт подошел к нему, они коснулись друг друга перчаткой о перчатку, и едва Уолкотт опустил руку, как Джек провел двойной джеб [12] левой в голову. Не было на свете лучшего боксера, чем Джек. Уолкотт пошел на него, все время двигаясь вперед, опустив подбородок. Он предпочитает работать крюками [13] и держит руки низко. Все, что он умеет, — это бить. Но всякий раз,
