Вместе с тем Уэллс считал, что в других романах Беннета образы центральных героев проигрывают рядом с второстепенными персонажами, поскольку им не хватает необходимой четкости, их контуры расплывчаты. Уэллс сравнивал их с недостаточно проявленными фотографиями. Он не видел у Беннета той четкости рисунка, той определенности оценки и завершенности образов, которая восхищает нас у Диккенса и Теккерся, обладающих остротой видения мира и силой сатирического обличения. Однако Беннет и не стремился идти вслед за Диккенсом и Теккереем, он ориентировался на Флобера и Тургенева, о чем не раз повторял в своих письмах Уэллсу. «Вы верны образцам Диккенса и Теккерея, — писал Беннет Уэллсу, — и судите, исходя из них… Четко обрисованный герой чудак, остро очерченный тип — это самая простая вещь на свете…» Отвечая на письмо, в котором Уэллс сравнивал героев «Леоноры» с нечетко проявленными фотографиями, Беннет подчеркнул, что степень их четкости он довел до того уровня, который считал нужным, — до уровня Тургенева и Флобера, а не Бальзака, хотя Бальзак всегда был для него одним из крупнейших авторитетов.
Уэллс и Беннет вели диалог о принципах художественной изобразительности и о задачах романиста. Они прекрасно понимали существовавшие различия в подходе каждого из них к действительности и приемах ее изображения. «По мере того, как развивалось наше творчество, — писал Уэллс в «Опыте автобиографии», — мы все больше и больше отличались друг от друга в своем отношении к внешнему миру… Беннет все больше внимания уделял детализации, его обобщения ослабевали… мои обобщения становились шире». Герберт Уэллс был весь обращен в будущее, рамки бытового романа делались узки для него; Арнольд Беннет оставался великолепным мастером в передаче реалий быта, через которые раскрывалась эпоха.
Арнольд Беннет был прав, когда объяснял причины этих различий особенностями мировосприятия, ссылаясь при этом на лекцию Герберта Уэллса «Открытие будущего» (1901). Здесь Уэллс сопоставляет два типа человеческого ума. Первый объясняет явления настоящего и дает им оценку, исходя из прошлого; второй в своем отношении к настоящему ориентируется на будущее. Беннет такой устремленностью в будущее не обладал, он писал о заурядных людях, живущих в условиях обыденной действительности, но, как и Уэллс, Беннет стремился к созданию романа, отвечающего задачам современности. За десять лет до программной статьи Уэллса «Современный роман» Беннет выступил со своим художественным манифестом — статьей «Возделанное поле художественной литературы» (1901), в которой ратовал за расширение рамок романа и обогащение его актуальными проблемами современности. Он возражал против ограничений, которые налагались критиками на роман и сковывали удивительно богатые возможности этого жанра. Он выступал против деления романов на семейные, приключенческие, исторические и другие, высказывался против шаблонных схем построения романов, группировки событий вокруг стандартного «треугольника» — двое мужчин и одна женщина, призывал к расширению круга тем, к включению в сферу изображения различных видов и форм человеческой деятельности. Он был сторонником обновления и обогащения романа, и его волновал вопрос о принципах создания характера в литературном произведении.
Искания и достижения Беннета и других реалистов его поколения — Уэллса и Голсуорси, были решительно отвергнуты как устаревшие новым послевоенным поколением английских писателей-модернистов, представленным творчеством Д. Джойса, В. Вулф, Д.-Г. Лоуренса, поэзией Т.-С. Элиота. Специальное внимание творчеству Беннета было уделено в статьях В. Вулф «Современная художественная литература» (1919) и «Мистер Беннет и миссис Браун» (1924). С критической рецензией на вышедший в 1923 году роман В. Вулф «Комната Джекоба» выступил и Арнольд Беннет. Происходила дискуссия, центром которой стал вопрос о принципах изображения человека и жизни в романе.
Подход к решению этой проблемы у В. Вулф и романистов старшего поколения был принципиально разным. Само понятие «реальности» Вулф ограничивала миром ощущений и чувств, а в произведениях романистов реалистической школы ее раздражала та «примесь чуждого и внешнего», которая проявлялась во всем многообразии связей с окружающей действительностью. Творчество Голсуорси, Уэллса и Беннета она считала пройденным этапом в искусстве и призывала своих современников отвернуться от этих писателей и отказаться от их метода.
Права ли Вирджиния Вулф? Читатели «Повести о старых женщинах» ответят на этот вопрос сами.
Стоит задуматься и еще над одним суждением об этом произведении, принадлежащим классику английской литературы нашего века Эдварду Моргану Форстеру, который в своем теоретическом труде «Аспекты романа» (1927) писал следующее: «Время — истинный герой «Повести о старых женщинах». Оно фигурирует в романе как творец всего сущего… Софья и Констанция — дети времени… Их обреченность показана с редкой в литературе полнотой. Сначала мы видим двух девочек, потом Софья бежит из дома и выходит замуж, умирает их мать, Констанция выходит замуж, умирает ее муж, умирает Софья, умирает Констанция… Наша повседневная жизнь во времени состоит в том, что мы стареем. От этого набухают вены у Софьи и Констанции. Повествование Беннета, такое здоровое, разумное, без всяких вывертов, ведет лишь к одному концу — к могиле. Но это не может удовлетворить нас. Конечно, мы стареем. Но великая книга должна основываться на чем-то большем, чем «конечно», «Повесть о старых женщинах» — книга сильная, искренняя, печальная, — но ей недостает величия».
Сейчас, когда уже многие десятилетия отделяют нас от времени создания его лучших произведений, когда история английского реалистического романа пополнилась множеством новых имен и произведений и, казалось бы, далеко в прошлое ушли не раз разгоравшиеся споры о Беннете, стало вполне очевидно, что этот писатель внес большой вклад в литературу как автор романов о Пяти Городах и прежде всего «Повести о старых женщинах», где с особой силой проявилось его реалистическое мастерство. Интерес к литературному наследию Беннета и к нему самому как творческой личности проявляют и современные романисты, и современные критики. Свидетельством этого является раздел о Беннете в книге А. Кеттла «Введение в изучение английского романа» (1953), а также книга «Арнольд Беннет» (1974), написанная известной писательницей Маргарет Дрэббл.
«Повесть о старых женщинах» — это книга о жизни и движении времени. Сам Беннет считал свой роман английским вариантом мопассановской «Жизни», тем самым прямо указывая и на источник, и на литературные традиции, которых он придерживался. Это рассказ о жизни в ее движении от исполненной надежд юности к неизбежной старости с ее разочарованиями и утратами. И вместе с тем проблема времени рассмотрена в романе не только в пределах физического существования человека; речь идет и о движении исторического времени, о смене эпох, что проявляется в изменении нравов, взглядов на окружающую жизнь и самой жизни.
Рассказана история двух сестер — Констанции и Софьи Бейнс из города Берсли, родившихся и выросших в доме владельца мануфактурной лавки; мы входим в их жизнь, становимся свидетелями их стремления к счастью и повседневной жизненной рутины, поглощающей и их надежды, и их самих. Передан процесс превращения молодых и милых девушек в постепенно стареющих женщин, процесс, состоящий, как пишет Беннет в предисловии к роману, «из бесконечного числа бесконечно малых изменений», которых сами они не замечают, что в еще большей степени усиливает «трагический пафос» их бытия.
Судьбы сестер складываются по-разному, но жизненный итог, к которому приходит каждая из них, сходен. Жизнь Констанции протекает в родном доме, в привычной для нее обстановке, в застойной атмосфере провинциального Берсли. Софья порывает с семьей, покидает родные места и тридцать лет проводит в Париже. В последней части романа, озаглавленной «Что есть жизнь?», сестры вновь встречаются, вновь обретают друг друга, но для того, чтобы расстаться уже навсегда.
События охватывают несколько десятилетий второй половины XIX века. В текст вкрапливаются отдельные даты, обозначающие хронологическую канву событий. «Я вышла замуж за Сэмюела в 1867 году, — вспоминает Констанция в письме к Софье. — Сирил родился в 1874-м на Рождество. Ему сейчас двадцать два… Мамочка умерла в 1875 году». Упоминаются и иные даты, называются и не только семейные события. 1871 год — завершение франко-прусской войны, осада Парижа, восстание коммунаров; 1878 год — год международной выставки в Париже. Но эти события отодвинуты на периферию романа. «На протяжении всего 1871 года Софья не переставала зарабатывать и копить деньги… Для многих Коммуна оказалась временем более суровым, чем осада, но не для Софьи»; в конце 1878 года «ее пансион занимал уже два этажа, а не один, и двести фунтов, украденные у Джеральда, превратились в две тысячи». Происходящее дается в восприятии Софьи или Констанции, чей кругозор узок и представления о жизни ограничены скудным личным опытом. Особенно беден он у Констанции. Но и она становится свидетельницей новых веяний и изменений, происходящих в Пяти Городах. По-новому организуется торговля, на смену лавкам приходят фирменные магазины, ремесла вытесняются массовым производством, отдельных хозяев и предпринимателей теснят монополии. Берсли утрачивает свою былую независимость: ему предстоит объединиться с другими городами в Федерацию. Создается Мануфактурная компания. Констанция потрясена — «ей трудно стало выходить на Площадь… бесстыдный фасад Компании оскорблял ее взгляд и возмущал ее семейную гордость». Она принимает участие в голосовании, высказываясь против Федерации.
