– Это произошло случайно, – стоял он на своем.
– Если ты уверен, что никогда больше этого не сделаешь, – сказала она, – я найду тебе работу. Но ты должен дать честное слово джентльмена. Понимаешь, я не могу рекомендовать алкоголика.
Мужчина устало ухмыльнулся.
– Думаю, Вы не найдете того, кто захочет держать бывшего заключенного.
– О, напротив! Я как раз знаю такого человека. Он мой друг, и ему нравятся бывшие заключенные. Он сознает, что только по счастью стал не осужденным, а миллионером. Он всегда дает человеку шанс начать заново. Раньше у него служил убийца, который присматривал за его теплицами, и скотокрад, который доил коров. Я уверена, что ты ему понравишься. Пойдем со мной, я напишу тебе рекомендательное письмо.
Обмотавшись своими простынями, Пэтти приготовилась лезть обратно.
– Что Вы делаете? – быстро спросил он. – Вы же не собираетесь меня сдать?
– А что, похоже? – Она оглядела его с пренебрежением. – Как я могу тебя сдать без того, чтобы заодно не сдать саму себя?
Такая логика пришлась ему по душе, и он смиренно пополз за ней на четвереньках. Она приблизилась к двери прачечной и внимательно прислушалась, – поиски продолжались в других помещениях. Она прошла по коридору, поднялась на один лестничный марш и прошмыгнула в пустующий класс для дошколят.
– Здесь мы в безопасности, – шепнула она. – Они его уже обыскали.
Она огляделась в поисках письменных принадлежностей. Чернильницы не оказалось, но она обнаружила красный карандаш и вырвала лист бумаги из тетрадки. «Честность – лучшая политика», было написано вверху листа беглым почерком.
Она помешкала, держа наготове карандаш.
– Если я найду тебе хорошую работу по уходу за луком, орхидеями и прочим, ты обещаешь больше никогда не пить пиво?
– Конечно, – согласился он, впрочем, без особого энтузиазма.
В его глазах мелькнул тревожный блеск. В его прошлой жизни не случалось ничего похожего на нынешнее приключение, и он стал подозревать, что это засада.
– Иначе, – произнесла Пэтти, – мне будет ужасно неловко, если ты и вправду напьешься. Я ни за что больше не решусь рекомендовать вора.
При свете луны она написала записку, облокотившись на наружный подоконник, и прочитала ее вслух:
«Дорогой мистер Уэзерби,
Помните ли Вы разговор, который состоялся между нами в тот день, когда я сбежала и заглянула к Вам на луковую грядку? Вы сказали, что преступники зачастую бывают не хуже остальных людей и что у Вас найдется работа для любого моего друга, отбывшего заключение, которого я могу прислать. Позвольте мне представить Вам одного знакомого мне вора, который хотел бы получить должность садовника. Он обучен профессии садовника, которая для него намного желаннее профессии вора, однако затрудняется найти работу, поскольку он сидел в тюрьме. Он добросовестный, честный и трудолюбивый и обещает не пить. Буду благодарна любой услуге, которую Вы ему окажете.
С уважением, Пэтти Уайатт.P. S. Прошу простить, что пишу красным карандашом. Я пишу в полночь, при лунном свете, в классе для дошколят, и все чернильницы заперты. Вор объяснит обстоятельства, которые слишком сложно описать.
Всегда Ваша, П. У.»Она вложила записку в большой конверт из манильской бумаги, в котором раньше находились плетеные циновки, и адресовала его Сайласу Уэзерби, эсквайру. Мужчина робко взял его. Похоже, он думал, что тот может выстрелить.
– В чем дело? – промолвила Пэтти. – Ты его боишься?
– Вы уверены, – спросил он подозрительно, – что Сайлас Уэзерби – не полицейский?
– Он железнодорожный магнат.
– А! – Вор, казалось, успокоился.
Пэтти отперла окно, но приостановилась, чтобы произнести последнее моральное наставление.
– Я даю тебе шанс начать заново. Если ты рискнешь и представишь это письмо, то получишь работу. Если же ты трус и не посмеешь его показать, то можешь тогда оставаться вором до конца своих дней, мне-то что. И каким ужасно жалким ты будешь!
Она открыла окно и приглашающим жестом показала на улицу.
– До свидания, мисс, – сказал он.
– До свидания, – дружески попрощалась Пэтти. – И удачи!
Наполовину высунувшись, он приостановился и переспросил напоследок.
– Вы уверены, что это надежный адрес, мисс? Вы не готовите мне какой-нибудь ловушки?
– Это надежный адрес. – Пообещала она. – Я не готовлю тебе никакой ловушки.
Пэтти прокралась через черный ход вверх по лестнице и, сделав широкий крюк, обошла стороной взволнованное сборище, по-прежнему толпившееся в Восточном Крыле. Галдеж возобновился, поскольку Эвалина Смит обнаружила на полу своей комнаты гаечный ключ. Он был продемонстрирован саркастически настроенному Мартину в качестве неопровержимого доказательства того, что вор был здесь.
– Это же мой собственный ключ! – воскликнул он, раскрыв глаза от изумления. – Ну, и как вам нравится его наглость?
Пэтти торопливо разделась и влезла в кимоно. Сонно протирая глаза, она присоединилась к собравшимся в холле.
– Что случилось? – спросила она, щурясь от света. – Здесь был пожар?
Ее вопрос был встречен дружным смехом.
– Здесь был вор! – сказала Конни, показывая гаечный ключ.
– Ах, отчего вы меня не разбудили? – завопила Пэтти. – Я всю жизнь мечтала увидеть вора.
Две недели спустя верхом на лошади прибыл грум с любезным посланием для Вдовушки.
Мистер Уэзерби выражал свое почтение миссис Трент и мечтал доставить удовольствие юным леди из выпускного класса осмотром его художественной галереи, в будущую пятницу, в четыре часа пополудни.
Вдовушка недоумевала, как выгодно использовать эту безвозмездную любезность ее недружественного до сих пор соседа. Немного поразмыслив, она решила пойти ему навстречу, и грум поскакал обратно с одинаково вежливым письмом о принятии приглашения.
В будущую пятницу, когда школьный «катафалк» завернул к воротам Уэзерби-холла, в галерее стоял хозяин и приветствовал своих гостей. Если в том, как он поздоровался с Пэтти, было немного больше empressement,[35] нежели когда он поприветствовал ее подруг, то Вдовушка этого не заметила.
Он показал себя исключительно внимательным хозяином. Он лично водил их по галерее и показал знаменитого Боттичелли. За маленькими столиками, расставленными на западной террасе, подали чай. Каждая девочка обнаружила у своей тарелки гардению и серебряную bonbonnière[36] с монограммой Святой Урсулы на крышке. После чая хозяин предложил посетить итальянский сад. Они гуляли не спеша по тропинкам, и Пэтти оказалась позади него и Вдовушки. Он обращался к миссис Трент, но иногда бросал на Пэтти веселые взгляды. Они повернули за угол мраморного павильона и наткнулись на фонтан и садовника, поглощенного бордюром из адиантума стоповидного.
– У меня замечательный новый садовник швед, – мимоходом заметил мистер Уэзерби Вдовушке. – Этот человек – гений в том, что касается выращивания растений. Он пришел по высочайшей рекомендации. Оскар! – позвал он. – Принеси дамам немного тюльпанов.
Человек выронил лейку и подошел, держа в руке шляпу. Это был златокудрый, голубоглазый юноша с искренней улыбкой. Он преподнес цветы вначале старшей даме, затем Пэтти. Когда он поймал ее заинтересованный взгляд, в его глазах вдруг промелькнуло понимание. Сегодня ее одежда и макияж настолько отличались от того, как она выглядела во время их первой встречи, что сразу узнать ее было не возможно.
Пэтти отстала, чтобы взять цветы, остальные пошли дальше.
– Я должен поблагодарить Вас, мисс, – произнес он с благодарностью, – за самую чудесную работу в своей жизни. Она что надо!
– Теперь ты знаешь, – рассмеялась Пэтти, – что я не расставляла тебе никакой ловушки?
– ПЯТКИ вместе. Подтяните бедра, раз, два, три, четыре… Айрин Маккало! Будь добра выпрямить плечи и втянуть живот. Сколько раз я должна говорить, чтобы ты стояла прямо? Так лучше! Начнем сначала. Раз, два, три, четыре.
Упражнение продолжали выполнять с монотонной настойчивостью. Около двадцати нарушительниц недели отрабатывали взыскания. Для солнечного субботнего дня это было неподходящее занятие. Двадцать пар глаз пристально всматривались поверх головы мисс Джеллингс – сквозь канаты, кольца и параллельные брусья – в зеленые верхушки деревьев и голубое небо; и все двадцать девочек сожалели за этот недолгий час о своих прошлых шалостях.
Сама мисс Джеллингс, казалось, была несколько напряжена. Она так резко выкрикивала команды, что ответная реакция девочек, размахивающих сорока булавами, была судорожной и быстрой. Когда она, прямая и стройная, стояла в спортивном костюме, зардевшись от выполняемого упражнения, она выглядела не старше своих учениц. Но выглядела она столь же молодо, сколь и решительно. Ни один преподаватель в школе, даже мисс Лорд на уроке латыни, не поддерживал более строгой дисциплины.
