продолжила:
— Ужасно вульгарно вот так расставлять точки над «i», но поскольку не я, а вы первым заговорили об этом, я бы хотела спросить: вы действительно полагаете, что, если бы кому-то нужно было приложить немного усилий?..
Тут она замолчала, предлагая ему самому закончить фразу, всю щекотливость которой она явственно ощущала.
Посвященный в отношения этих двоих наблюдатель заметил бы по лицу Тони, что тот насторожился, ожидая ловушки, но после секундного размышления решил, что ему все равно, угодит он в нее или нет.
— Если вы так неравнодушны к Полу, — ответил он все тем же подчеркнуто шутливым тоном, — вы лучше меня можете предсказать последствия промедления в таком деле. Но могу вас уверить: ничто не доставит мне большего удовольствия, чем сознание того, что вы, как говорится, прекрасно «устроены», что вы счастливы в достойном браке и окружены любовью и заботой.
— И все это здесь, у вас на глазах? — воскликнула Роза.
Тони поколебался, но ответил:
— Ведь именно то, что вы будете рядом, «у меня на глазах», позволит мне видеться с вами.
— Это позволит мне видеться с вами, вот в чем будет истинное счастье, — сказала Роза. — Но я принимаю участие в судьбе мистера Бивера вовсе не с целью самой воспользоваться этой возможностью. Вы и сами понимаете, как в таком случае я была бы далека от мысли говорить об этом с вами. Изъян вашей идиллической картины в том, — тут же пояснила она, — что в ней не хватает важного персонажа.
— Важного персонажа?
— Джин Мартл.
Тони посмотрел на кончик своей сигареты.
— Потому что одно время идея, что она должна составить партию для Пола, породила множество планов и подковерных замыслов?
— «Одно время», Тони, дорогой? — воскликнула Роза. — Эти планы по-прежнему в силе, и даже я — пробыв здесь каких-то три недели — стала принимать в этой кампании непосредственное участие! Неужели вы думали, что все об этом забыли? — спросила она.
Тони встретил эти слова с невозмутимым видом — отчасти потому, что чувствовал, как важно сейчас не терять самообладания.
— Я просто не слышал, чтобы об этом особенно говорили. Миссис Бивер когда-то что-то упоминала. Но в последнее время я ничего не слышал от нее на эту тему.
— Дорогой мой, она говорила об этом не далее как полчаса тому назад! — возразила Роза.
Тони поморщился, но мужественно вынес этот удар; сигареты придали ему храбрости.
— В самом деле? И что же она вам сказала?
— Мне она ничего не сказала, — она все сказала своему сыну. А именно, что никогда не простит ему, если в течение пары часов не услышит, что для него, как и для мисс Мартл, этот чудесный день не прошел зря и что он преподнес ей ради такого случая некую замечательно красивую вещь.
Тони слушал с подчеркнутым вниманием, но глаз на собеседницу не поднимал. Он снова опустился в гамак, но не лег, а сел, не отрывая ног от земли, и, запрокинув голову, не переставая курил, попеременно держа сигарету то в одной руке, то в другой.
— И что же он должен ей подарить? — спросил он через мгновение.
Роза отвернулась, механически передвигая что-то на столе.
— Вы не думаете, что она сама вам все покажет? — бросила она через плечо.
Глядя на это плечо, от которого вдруг ощутимо повеяло холодом, он ответил:
— Пожалуй — если примет подарок.
Роза снова повернулась к нему лицом.
— А разве она не примет его?
— Только — должен заметить — если примет его предложение.
— А она этого не сделает?
Тони пустил дым колечком.
— Зависит от того, сумеет ли он ее убедить.
— Именно этого, — сказала Роза, — я от вас и жду.
— От меня? — Он пораженно уставился на нее. — Как я могу на это повлиять?
— Не стану говорить вам, как именно, — это я оставлю на откуп вашей изобретательности. Но ведь речь идет об уже существующих отношениях — быть может, о небольшом их развитии? Вы только что видели, как он попросил ее дать ему шанс и как она согласилась этот шанс ему дать. И я хочу вам сказать: я считаю, вам важно понять, что для него нет ничего важнее этого шанса, и я знаю: вы с чистой совестью употребите все свое влияние, чтобы склонить чашу весов на его сторону.
— Мое влияние на молодую леди? Не преувеличиваете ли вы его? — спросил Тони.
— Ответ на этот вопрос мы узнаем, только если вы сделаете попытку. Ведь нельзя сказать, что в этой ситуации ваш долг — не вмешиваться, — сказала Роза.
Тони сумел выдавить улыбку — по его собственным ощущениям, довольно бледную, но, когда он протестующе и вместе с тем преувеличенно-высокопарно проворчал: «Ах, мой долг!..», тон его все еще оставался юмористическим.
— Разумеется; если вы не видите никаких препятствий к тому, чтобы бедная миссис Бивер вкусила, наконец, плодов древа, которое она так долго выращивала с любовью и заботой. Конечно, если вы не видите чего-то такого, чего я не знаю, и откровенно мне об этом не расскажете!.. — Она смотрела доверчиво, но твердо. — Не известно ли вам случаем о чем-то в этом роде?
— Нет, ни о чем подобном мне не известно. Не припомню случая, чтобы плоды трудов миссис Бивер не оказались сладкими.
— Что ж, в данный момент — сладкие они или горькие! — они уже созрели. К этому все шло долгие годы. Вы высоко цените Пола…
Тони подхватил:
— И я высоко ценю Джин, и потому я должен помочь им пожениться? Я вас понял. Но не думали ли вы, что в таком деле — со всеми его щекотливыми моментами — вмешательство постороннего может быть опасным?
— Думала, и немало. — Даже теперь тревога отразилась на лице Розы. — Но еще больше я думала об осторожности и такте, которые этот посторонний может проявить.
Тони помолчал; он встал с гамака и принялся вышагивать по лужайке. Провожая его обеспокоенным взглядом, Роза нетерпеливо спросила:
— Вы и впрямь думали, будто они отказались от этой затеи?
Тони молчал. Но потом резко остановился и спросил так, будто вернулся после долгого отсутствия:
— Будто кто отказался от какой затеи?
— Будто миссис Бивер и Пол отказались от того, о чем мы с вами сейчас говорим, — от идеи женить его на Джин.
Тони замялся.
— Я вообще ничего не думал!
Роза впервые различила в его словах, обращенных к ней, слабую тень раздражения и не сумела скрыть, что сразу почувствовала: это не позволит ей о них забыть. Взгляд, который бросил на нее Тони, говорил о том, что
