и он понял, какой эффект они на нее произвели. Но он не сделал ничего, чтобы этот эффект сгладить. Он постоял немного, глядя на реку, и тихо заметил:
— А вот и она — на мосту.
Он двинулся к реке, а Роза вернулась к чайному столику, откуда мост не был виден.
— Девочка с ней? — спросила она.
— Не вижу. Может, она ведет ее за руку. — Он снова подошел к Розе и спросил: — Вы считаете, что мне следует поговорить с ней прямо сейчас?
— Прежде чем она увидится с Полом? — Роза подняла на него глаза; на секунду всем ее существом завладело мучительное беспокойство. — Я оставлю это решение за вами — ведь это вы не уверены в том, не опасно ли будет ваше вмешательство. Я полагаюсь в этом на ваше здравомыслие, — сказала Роза. — Я полагаюсь на ваше чувство чести.
— На мое чувство чести? — Тони тряхнул головой, недоумевая: какое, черт возьми, отношение имела ко всему этому его честь?
Роза продолжала говорить, не обращая на него внимания.
— Только я думаю, что, поговорите вы с ней или нет, она примет его предложение. Боже правый, она должна принять его! — воскликнула Роза с чувством.
— Как вас волнует ее ответ! — рассмеялся Тони.
— Поволнуйтесь и вы, и тогда все получится!
Они постояли с минуту, глядя друг на друга, и за это время каждый прочел во взгляде другого больше, чем когда-либо прежде. Но когда Роза вновь заговорила, накал страстей в ее голосе вдруг сменился чарующей мягкостью.
— Тони Брим, я доверяю вам.
Она произнесла эти слова так, что Тони залился краской.
Однако ответил он миролюбивым тоном, вновь засмеявшись:
— Уж я надеюсь, моя дорогая Роза! — И спустя мгновение добавил: — Я с ней поговорю. — Он снова бросил взгляд на петляющую тропинку, которая вела к мосту, но Джин еще не показалась из зелени кустарника, обрамлявшего дорожку. — Если Эффи с ней, вы заберете малышку?
На лице Розы появилось недоброе выражение; по некотором размышлении она заявила:
— Боюсь, я не могу этого сделать.
Тони не скрыл раздражения.
— Боже правый, вы бежите от бедного ребенка как от огня!
В этот момент на тропинке показалась Джин; Эффи с ней не было.
— Я никогда не заберу ее у нее!
И Роза Армиджер отвернулась.
Тони пошел навстречу своей вестнице, которая, заметив, как Роза покидает сад, торопливо окликнула ее.
— Мисс Армиджер, не будете ли вы так любезны сходить за Эффи? Она была не готова, — объяснила она, поднимаясь по склону вместе с Тони, — и я не стала дожидаться, потому что обещала Полу встретиться с ним.
— А его, как видите, здесь нет, — заметил Тони, — это он так некрасиво заставляет вас ждать. Но ничего страшного; вы подождете со мной. — Он посмотрел на Розу, когда они поравнялись с ней. — А вы сходите и приведете ребенка, как наша Джин просит, или такой поступок тоже, и даже больше, чем прочие, идет вразрез с вашими загадочными принципами?
— Вы должны извинить меня, — обратилась Роза напрямую к Джин. — Мне необходимо написать письмо. Сейчас или никогда: мне нужно успеть отправить его со следующей почтой.
— В таком случае не смеем вас задерживать, — откликнулся Тони. — Я сам схожу, как только вернется Пол.
— Я тотчас же отправлю его к вам.
И Роза Армиджер чинно удалилась.
Тони проводил ее взглядом и воскликнул:
— Ей-богу, она как будто сама себе не доверяет!..
Он оборвал свою фразу щелчком пальцев, и Джин удивленно переспросила:
— Не доверяет в чем?
Тони замялся.
— Да так, ни в чем! Малышка в порядке?
— В полном. Но великая и ужасная Горэм постановила, что сначала ей надлежит съесть свой обычный полдник, и Эффи в огромном слюнявчике поверх всех своих лент и оборок только приступила к этой чрезвычайно торжественной трапезе.
Тони не сдержал удивления.
— Почему ей было не съесть свой полдник тут?
— Этот вопрос вам стоит задать великой и ужасной Горэм!
— А вы сами ее не спросили?
— Я поступила умнее: я угадала ответ, — сказала Джин. — Она не доверяет нашей кухне.
Тони рассмеялся.
— Она опасается ядов?
— Она опасается «конфет и пирожных».
— «И сластей всевозможных»? Да, здесь и впрямь довольно всевозможных сластей! Что ж, предоставьте тогда бедную малышку — вы ведь все делаете из нее маленькую принцессу — ее кухарке и «дегустатору», как того требует строгий королевский протокол, и погуляйте со мной, пока Пол не придет за вами. — Тони взглянул на часы и окинул взором раскинувшийся перед ними сад, где неподвижно темнели тени деревьев и долгий летний день наливался зноем. — Здесь так спокойно, а у нас еще полно времени.
Джин согласилась так тихо, что ее шепот был похож на дуновение ветерка.
— Полным-полно. — В ее словах звучала такая умиротворенность, будто в этот чудный день само время остановилось, чтобы угодить Тони Бриму.
Тони и Джин прошли несколько шагов, но он снова остановился, чтобы задать ей вопрос:
— Вам известно, чего Пол хочет от ваc?
Джин на мгновение опустила глаза на траву у себя под ногами.
— Думаю, да. — Она без стеснения, с неожиданной серьезностью посмотрела на него. — А вам, мистер Брим, это известно? — спросила она.
— Да, мне только что об этом поведали.
— Мисс Армиджер?
— Мисс Армиджер. А ей, судя по всему, сказал об этом сам Пол.
Девушка не скрыла легкого недоумения.
— Почему он сказал ей?
Тони замялся.
— Потому что она так располагает к себе, что с ней хочется делиться сокровенным.
— С ней хочется делиться сокровенным, потому что она тут же делится этим с кем-то еще? — спросила Джин, слабо улыбнувшись.
От этой слабой улыбки у Тони защемило сердце; даже после четырех лет знакомства он так и не смог к ней привыкнуть — каждый раз щемило, как впервые. Они познакомились одним незабываемым днем, и началось с того, что, не успел он открыть глаза и увидеть ее, как ему сразу страшно захотелось забыть, в каком положении находился он при этой первой встрече, а именно лежа на софе у себя в холле. Судя по тому, как он иной раз глядел на нее, он до сих пор все никак не мог на нее насмотреться, до конца ее разглядеть: процесс постепенного завороженного узнавания пока так и не уступил места уверенному знанию и привычке. А привыкнуть к объекту своего изучения он не мог потому, что сам объект этот постоянно менялся. Тони и по сей день порой казалось, что он все еще лежит на той софе, ибо
