же не думала что он тебя Зачем ты убежал улизнул Я же не думала что он»
Обеими руками обхватила мне лицо и стукает о дерево затылком
«Перестань перестань»
Схватил ее за руки
«Перестань говорят тебе»
«Я знала он не тронет я знала»
И опять затормошила затрясла меня
«А я-то ему сейчас сказала чтоб больше и заговаривать со мной не смел А я-то»
Тянет руки вырываясь
«Пусти руки»
«Не пущу я сильнее тебя и не пробуй»
"Пусти Я же должна догнать его и извиться Пусти руки
Ну пожалуйста Квентин Пусти Пусти"
И вдруг перестала и руки обвяли
«Ну что ж Я и после могу Он и после поверит всегда»
«Кэдди»
Она не привязала Принса Надоест ему стоять и порысит домой
«Он мне всегда поверит»
«Любишь его Кэдди»
«Люблю ли»
Смотрит на меня затем глаза пустые стали как у статуй незрячие пустые безмятежные
«Приложи руку вот сюда»
Взяла мою руку прижала к ключице
«Теперь говори его имя»
«Долтон Эймс»
Гулко толкнулась кровь в ладонь Еще еще все убыстренней
«Повтори опять»
А лицо вдаль обращено где солнце в деревьях и пташка
«Повтори опять»
«Долтон Эймс»
Кровь неустанно и гулко стучит, стучит в ладонь
Все течет и течет, а лицо мое холодное и словно омертвело, и глаз, и порез на пальце щиплет снова. Слышно, как Шрив качает воду у колонки, вот вернулся с тазом, в тазу колышется круг сумеречный, с краешков желтоватый, как улетающий воздушный шар, затем появилось мое отражение. Стараюсь разглядеть лицо.
— Не течет уже? — спросил Шрив. — Дай-ка мне свою тряпку.
Тянет из руки у меня.
— Не надо, — сказал я. — Я сам могу. Почти уже не течет. — Я опять окунул носовой платок, разбив шар. Вода окрасилась. — Жаль, чистого нет.
— Сырой бы говядины к глазу — вот что хорошо бы, — сказал Шрив — А то будешь завтра светить фонарем. Подарочком этого сукина сыча.
— А я ему не засветил? Я выжал платок, стал счищать им кровь с жилета.
— Так не сойдет, — сказал Шрив. — Придется отдать в чистку. Приложи лучше опять к глазу.
— Хоть немного, да сниму, — сказал я. Но почти не отчистилось — А воротник тоже выпачкан?
— Да ладно, — сказал Шрив. — Ты к глазу приложи. Дай сюда
— Полегче, — сказал я. — Я сам. А я ему, значит, совсем ничего?
— Я, возможно, не заметил. Отвлекся в ту секунду он может, моргнул. Но он-то тебя разделал по всем правилам бокса. Как тренировочную грушу. Какого дьявола ты полез на него с кулаками? Дурила несчастный. Ну, как самочувствие?
— Отличное, — сказал я. — Чем бы мне отчистить жилет?
— Да забудь ты про свои одежки. Болит глаз?
— Самочувствие отличное, — сказал я. Вокруг все вроде как лиловое и тихое, а небо иззелена-золотистое над гребнем крыши, и дым из трубы султаном в безветренную тишину. Опять кто-то у колонки. Мужчина с ведром, смотрит на нас через плечо свое качающее. В дверях дома женщина прошла, не выглянув. Корова мычит где-то.
— Кончай, — сказал Шрив. — Брось тереть, приложи к глазу. Завтра прямо с утра пошлю твой костюм в щетку.
— Ладно, кончаю. А жаль, пусть бы я его хоть моей кровью заляпал немного.
— Сукин он сын, — сказал Шрив.
Из дома вышел Споуд — говорил с той женщиной, Должно быть, — пошел к нам через двор. Смотрит на меня смешливо-холодными глазами.
— Ну, брат, — сказал Споуд. — Свирепые, однако, у тебя забавы. Похищенья малолеток, драки. А на каникулах чем ты душу отводишь? Дома поджигаешь?
— Ладно, — сказал я. — Ну, что говорит миссис Лэнд?
— Жучит Джеральда за то, что кровь тебе пустил. А потом возьмется за тебя, что дался раскровянить. Она не против драки, ее кровь шокирует. Думаю, ты малость упал, приятель, в ее глазах, поскольку обнаружил недержание крови. Ну, как себя чувствуешь?
— Разумеется, — сказал Шрив. — Уж если не родился Блэндом, то наиблагороднейшее, что тебе осталось, — Это, зависимо от пола, либо блуд сотворить с представителем Блэндов, либо, напившись, подраться с таковым.
— Совершенно верно, — сказал Споуд. — Но я не знал, что Квентин пьян.
— Не пьян он, — сказал Шрив — А у трезвого руки разве не чешутся двинуть этого сукина сына?
— Ну уж мне потребуется быть крепко пьяным, чтобы полезть с ним в драку после Квентина. Где это Блэнд выучился боксу?
— Да он ежедневно занимается у Майка в городе, — сказал я.
— Вот как, — сказал Споуд. — И ты знал это и полез драться?
— Не помню, — сказал я. — Да. Знал.
— Намочи опять, — сказал Шрив. — Может, свежей принести?
— И эта хороша, — сказал я. Снова намочил платок, приложил к глазу. — Жаль, нечем жилетку отчистить. — Споуд все еще смотрит на меня.
— Скажи-ка, — Споуд опять. — За что ты ударил его? Что он сказал такого?
— Не знаю. Не помню за что.
— Ты вдруг вскочил ни с того ни с сего, спросил: "А у тебя была когда-нибудь сестра? Была? — он ответил, что нет, и ты его ударил. Я приметил, что ты все смотришь на него, но ты вроде и не слушал, о чем разговор, а потом вдруг вскочил и задал свой вопросец.
— Шел обычный джеральдовский треп, — сказал Шрив, — о женщинах Джеральда. Ты же знаешь его манеру заливать перед девчонками, напускать туману подвусмысленней. Разные намеки-экивоки, вранье и просто чушь несусветная. Насчет бабенки, с которой он на танцульке в Атлантик-Сити [42] уговорился о свидании, а сам пошел к себе в отель, лег спать, и как он лежит, и ему ее жалко, что она там ждет на пристани, а его нет, и некому ее удовлетворить. Насчет телесной красоты и низкого ее предназначенья, и как, мол, женщинам несладко, их удел навзничный — этакой Ледой таиться в кустах, поскуливая и томясь по лебедю. [43] Ух, сукин сын. Я б сам его двинул. Только я бы схватил корзинку ее чертову с бутылками — и корзинкой бы.
— Скажите, какой заступник дамский, — сказал Споуд. — Приятель, ты возбуждаешь не только восторг, но и ужас. — Смотрит на меня насмешливо-холодным взглядом. — Ну и ну!
— Я жалею, что ударил его, — сказал я. — Как у меня вид — удобно мне вернуться к ним и помириться?
— Извиняться перед ними? Нет уж, — сказал Шрив. — Пусть катятся куда подальше. Мы с тобой сейчас домой поедем.
— А ему бы стоило вернуться, — сказал Споуд, — показать, что он как джентльмен дерется. То есть принимает побои как джентльмен.
— Вот в этом виде? — сказал Шрив. — Заляпанный кровью?
— Что ж, воля ваша, — сказал Споуд. — Вам видней.
— Он еще не старшекурсник, чтобы щеголять
