— Не знаю, — признался мистер Эллин. — Но могу поклясться, что тетя Арминель все равно была бы страшно рада снова тебя увидеть, даже если бы ты вернулась совершенно лысая!
— Вы в самом деле так думаете? — радостно спросила Тина.
Затем она снова закуталась в шаль, но вскоре выглянула из нее, чтобы посетовать на предстоящие уроки французской грамматики.
— Чуть не забыл, — сказал мистер Эллин. — Я знаю, как горячо ты любила в свое время «Вопросы» Маньяла, и вот, наткнувшись на эту книгу, приобрел ее, чтобы ты передала ее мисс Спиндлер. Ты как-то говорила мне, будто она жаловалась на то, что не может достать экземпляр для тебя и Элизабет.
— Я не отдам ее мисс Спиндлер, ни за что не отдам! — принялась кричать Тина, приплясывая на месте.
— Тогда оставь ее себе, — сказал мистер Эллин, — и прилежно изучай в свободное время.
Тина убежала, но вскоре появилась снова. Размышления мистера Эллина были прерваны звуком тонкого голоска, который спрашивал:
— О чем вы думаете с таким мрачным видом?
— Я думаю о том, что скоро останусь совсем один в своем огромном доме в Валинкуре. За несколько дней до того, как я отправился тебя разыскивать, моя старая тетушка, вдова моего покойного дяди, сказала мне, что больше не хочет там жить. У нее есть собственный дом, поблизости от ее любимого племянника, и она собирается переехать туда, а Валинкур оставить мне.
Тина не на шутку встревожилась.
— Нет, нет, не уезжайте в Валинкур, мистер Эллин, это будет ужасно. Пожалуйста, не оставляйте нас. И пусть ваша старая тетушка никуда не переезжает.
— Я не собираюсь немедленно покидать Клинтон-Сент-Джеймс, дорогая, — поспешил утешить Тину мистер Эллин. — Пожилые леди не любят переезжать в холодное зимнее время. Так что до весны я никуда не денусь.
Детскому сознанию Тины весна представлялась чем-то бесконечно далеким. Она успокоилась.
— Ах, тогда вам еще рано думать о большом доме, — сказала она.
— И правда, рано, — согласился мистер Эллин. — Но я люблю все делать заранее. Знаешь ли, Тина, моя тетушка заберет с собой всех слуг, когда уедет. Всех до единого, от кучера до кухарки. И я останусь совсем один в огромном доме. Разве этого мало, чтобы быть мрачным?
— У вас останутся мистер и миссис Браун, — предположила Тина.
— Нет, не останутся. Мистер и миссис Браун много лет верно служили моей семье, а теперь им пора на покой, чтобы долго и счастливо жить в уютном домике в Валинвике.
У лукавого мистера Эллина были свои причины — я предпочла бы их не называть, — по которым он хотел разжалобить доброе сердце Мартины. Тогда он не мог предвидеть, в каком затруднительном положении я окажусь из-за него. Тина сгорала от желания ему помочь.
— Но вы можете взять Ларри кучером! Тетя Арминель наверняка позволит вам взять Ларри. Вы знаете его историю, мистер Эллин? Я чуть не заплакала, когда Джейн мне ее рассказала. Он служил кучером в большой семье и однажды повез свою хозяйку на бал за много миль от дома. Он ехал под проливным дождем, а потом ему еще пришлось долго ждать ее в мокрой одежде и ехать назад тоже под дождем. Не удивительно, что он заболел, а хозяйка выгнала его и наняла другого. Вы слышали когда-нибудь о такой жестокости? Все его скромные сбережения растаяли, и он не мог найти работу, потому что больной кучер никому не нужен. И ему ничего не оставалось, как наняться садовником. Такой печальный конец, как говорит Джейн. Теперь он совсем здоров, и тетя Арминель пыталась найти ему место кучера у своих друзей, но пока безуспешно. Конечно, вы сможете взять Ларри! Он так будет рад!
— Я с огромным удовольствием найму Ларри, если миссис Чалфонт его отпустит. Я очень высокого мнения о нем, — сказал мистер Эллин. — Но ты не подумала о том, что Ларри не сможет составить мне компанию. Он будет жить со своей женой и маленькой Шарлоттой в увитом розами домике кучера, а я все равно останусь один как перст в своем огромном доме.
— Тетя Арминель очень добрая, возможно, она позволит вам взять еще и Джейн с Элизой, — сказала Тина. — Элиза великолепно готовит, а Джейн бесподобно чистит серебро. Так говорила тетя Арминель, я сама слышала.
Мистер Эллин заметил, что он весьма признателен за любезное предложение, но вынужден его отклонить.
— Элиза будет орудовать скалкой на кухне, Джейн — полировать серебро в буфетной, а я все равно останусь совсем один в своем огромном доме.
— Но если… — начала Тина.
В этот момент мистер Эллин понял — слишком поздно, как я впоследствии убедилась, — что пора прекратить слезливые намеки на грядущее одиночество. Сказав, что он наверняка отлично устроится на новом месте, он поспешил привлечь внимание Тины к горизонту, где, как предполагалось, должны были вскоре появиться белые скалы Дувра.
— Кто их увидит первым, Тина, ты или я?
В гостиницах Брюсселя и Остенде мистер Эллин считал излишним объяснять, кем он доводится Тине. Он полагал, что его принимают за эксцентричного английского отца, который не обращает внимания на странный вид своей юной дочери. Все это изменилось, как только они взошли на корабль, где прекрасно знали не только мистера Эллина, но и зачем он отправился на континент. К своему удовольствию и изумлению Тина обнаружила, что сделалась объектом живейшего интереса не только со стороны пассажиров, но и команды: все жадно расспрашивали ее о спасении, оказывая почести, достойные принцессы. Весь день ей дарили булочки, пряники, кексы, и мистер Эллин не пытался этому противодействовать, но вечером предусмотрительно попросил старшего официанта, чтобы его подопечной подали самый легкий ужин.
Однако старший официант истолковал это требование по-своему, он, несомненно, имел собственное мнение о том, как полагается кормить спасенную барышню. Мистер Эллин, который неожиданно встретил старого знакомого и разговорился с ним, не удосужился проверить, исполнено ли его поручение. Поэтому его душевный покой не был нарушен лицезрением того, как в атмосфере всеобщего восторга Тина поглощает роскошный ужин, состоящий из омаров, пудинга с мороженым и прочих яств.
В Дувре их торжественно встретили, а вечером Тина и мистер Эллин оказались вдвоем в кофейной комнате. Никто не описал комфорт кофейной комнаты в дуврском отеле «Шип» лучше американского писателя Н. П. Уиллиса[28] в его занимательной книге «Путевые очерки». Пылающий камин, толстый турецкий ковер, полированные столы из красного дерева с кипами английских газет, темно-красные шторы из дамаста — все было безупречно. Мистер Эллин бросил взгляд на Тину, расположившуюся в кожаном кресле у камина, и ему пришло в голову, что сейчас самое время попытаться пролить свет на некоторые тайны, не дожидаясь грядущей весны.
— Мартина, дорогая, — начал он, — помнишь, когда ты впервые появилась в «Серебряном логе», миссис Чалфонт и я обещали не мучить тебя вопросами, на которые ты не хотела бы отвечать?
— Помню, — ответила Мартина.
— Тебе запретили открывать свое имя и адрес, впрочем, как и все остальное, касающееся твой прежней жизни. Я полагаю, теперь ты можешь говорить свободно, поскольку твой отец не выполнил и уже никогда не сможет выполнить обещания написать очень важное письмо, о котором он говорил.
— Если бы я сказала вам раньше, то, может быть, Эмма не похитила бы меня?
— Может быть.
— Но что вы хотите от меня услышать? Вы сами все узнали, приехав в Грейт-Парборо.
— Не все, Тина.
— Кто вам мог рассказать? Мистер Гай Чалфонт знал, как меня зовут и где я жила, но не знал остального. Он был в Южной Америке, когда это случилось.
— Среди тех, с кем я говорил, была миссис Сайкс из гостиницы в Парборо.
— Это она сказала вам, что папа, мама и я собирались поехать в Нью-Йорк, потому что из-за огромных долгов папа не мог жить в Англии? Я чуть не проговорилась про Нью-Йорк, когда мы играли в «Вышли в море корабли».
— Да, мне сказала миссис Сайкс. Не будем в это углубляться.
— А она говорила вам, что у папы был смертельный враг?
Мистер Эллин на секунду задумался над тем, можно ли так назвать многочисленных кредиторов или ближайших родственников покойной мисс Крейшоу.
— Нет, миссис Сайкс говорила о людях, у которых были основания не любить твоего отца, но она не упоминала ни о каких врагах.
— Я знаю лучше миссис Сайкс. У папы был смертельный враг: Эмма.
Тина огляделась вокруг, словно испугавшись звуков собственного голоса.
— Это Эмма, — повторила она шепотом. И еще раз, громче: — Это Эмма.
Мистер Эллин молчал.
— Папа терпеть не мог Эмму. Я догадалась об этом давно, но до того дня, как мама умерла, я не знала, что Эмма его смертельный враг. Я была в комнате, когда он это сказал. И когда мама услышала это, она умерла.
— Моя дорогая девочка, ты, вероятно, ошибаешься, — с усилием произнес мистер Эллин. — Миссис Сайке говорила мне, что тебя там не было… в то время.
