– Посмотрим!
– Ты должна стать моей!
– Не дождешься! – и девушка смешалась с толпой.
Гугуа поглядел вслед убегавшей девушке, сердце его томительно сжалось, он понял, что никогда не сможет уйти от нее. Сама судьба предназначила ему эту девушку, и он завоюет ее, хотя бы даже ценой жизни! Из глубокой задумчивости вывел его толчок в бок и веселый возглас Павлиа:
– Что? Проняло тебя?
– Проняло, да еще как! – отозвался он.
– Хороша?
– О-о! – тоскливо воскликнул Гугуа.
С этого дня Гугуа потерял покой. Павлиа всячески старался разжечь в нем это чувство. И вот однажды, когда Гугуа сидел печально-задумчивый перед лавкой, к нему развязно подошел Павлиа.
– Ты чего так сидишь, урод? – окликнул он его.
– А что же мне делать? – уныло отозвался Гугуа, потом предложил ему выпить по чарке. Павлиа охотно согласился. Они изрядно себя подкрепили, лица раскраснелись, языки развязались. Выпитое вино ударило в голову, их потянуло на смелые дела, и вот они затеяли похитить Цико. Сильно захмелев, отправились они в дом Гугуа, нашли себе сообщников и тотчас же приступили к приготовлениям.
Не пряча похищенной девушки, Гугуа открыто привез ее домой, ввел в башенную пристройку и запер за собой дверь. Обессилевшая Цико почти в беспамятстве опустилась на разостланную солому. Гугуа зажег свечку и подошел к ней. Он ласково провел рукой по ее лбу. Но Цико тотчас же очнулась. Она с отвращением оттолкнула его от себя, вскочила на ноги и забилась в угол.
Гугуа, радостно улыбаясь, пошел было к ней.
– Не подходи! – закричала Цико.
– Отчего же нет, милая, ведь ты теперь моя, моя!
– Нет, я не твоя! Я не люблю тебя!
– Дорогая, я всю жизнь отдам тебе, никогда не оставлю тебя. Полюби меня! – умолял он.
– Нет, нет! – в страхе отстранялась девушка.
– Тогда я насильно тебя поцелую!.. – воскликнул Гугуа и обнял ее.
– И в этом твоя отвага? – воскликнула девушка. Насильничать над девушкой?
Гугуа смутился и опустил руки.
– А если я не буду тебя мучить, ты полюбишь меня? – робко спросил Гугуа.
– Не знаю! – неопределенно произнесла девушка и впервые взглянула юноше прямо в глаза. Непостижимая сила излучалась из этих глаз и властно приковывала к себе взгляд Цико. Она вся затрепетала и слова застыли у нее на устах.
Гугуа почувствовал в ней какую-то перемену, и сердце его замерло в сладкой истоме.
– Значит, ты полюбишь меня? – тихо спросил Гугуа.
– Не знаю! – и Цико опустила голову.
– Цико, послушай меня! Я так тебя люблю, что жизнь готов отдать ради тебя. Я не стану тебя принуждать, но знай – другому тебя не уступлю. Я буду ждать, но отсюда тебя не выпущу!
– Хорошо! – отозвалась Цико.
Гугуа направился к выходу, и девушка облегченно вздохнула, но, не дойдя до двери, он вдруг вернулся и подошел к ней вплотную.
– Девушка, поцелуй меня хоть один раз!
– Нет, нет, не надо! – отстранилась она.
Гугуа махнул рукой, повернулся и быстро вышел. Что-то удивительное произошло с сердцем Цико в эти минуты… С каждым шагом удаляющегося Гугуа сердце ее требовало, чтобы он вернулся. И желание это росло в ней с такой силой, что, когда Гугуа запер дверь снаружи, ей хотелось крикнуть:
– Вернись, я твоя!
Но она сдержалась и застыла на месте с протянутыми вперед руками. Потом она медленно провела ими по лбу, медленно опустились руки и повисли вдоль тела, и сама она, поникнув, так же медленно опустилась и села на пол. Некоторое время она сидела как бы в оцепенении, слезы набежали на глаза, повисли на ресницах. Вот упала жемчужной каплей одна слеза, за нею другая, третья, и девушка заплакала горько, слезы текли ручьями по ее побледневшим щекам. О чем же она плакала? Она сама не знала, о чем!
Это была роса первой девичьей любви, которая заставляет сердце рыдать, но никогда не скажет девушке, что с ней происходит, отчего так мучительно-сладко сжимается сердце в груди.
Цико впервые встретилась с прекрасным юношей, самоотверженно ее любящим, она убедилась, что он похитил ее не ради того, чтобы ее обесчестить, насильно завладеть ею, нет, истинная любовь заставила Гугуа ее похитить. А это в глазах каждой горской девушки – подвиг, заслуживающий похвал; к тому же его взгляд, излучавший силу, победил, подчинил ее против воли. Вот почему чувство страха и презрения к нему так внезапно сменилось в ней совершенно противоположным чувством.
И Цико забылась, глубоко погрузившись в свои думы о Гугуа. Его образ неотступно стоял перед нею, и не было никого на свете красивее и стройнее его, и взгляд его глаз казался ей необыкновенным. И она с нетерпением ждала, когда он к ней вернется.
На рассвете толпа, предводительствуемая Шавтвалой, подошла к дому Гудушаури и остановилась на поляне перед деревней, чтобы выбрать посланцев для переговоров с князем.
Из села высыпали крестьяне, пришли и старейшины, надеясь предотвратить кровопролитие и решить дело миром. Прибежал перепуганный диамбег, узнав, что вся деревня Пхелше взялась за оружие и подошла к дому Гудушаури.
– Что случилось, в чем дело? – спрашивал диамбег.
– Что случилось! – грозно выступила вперед Шавтвала. – А то, что обесчестили мой дом, ворвались к беззащитной вдове и похитили девушку. И нет управы на злодеев в этом мире!..
– Кто ее похитил? – перебил ее диамбег.
– Гудушауровские молодцы, да и ты сам…
– Как то есть я?
– Твои подчиненные, вот кто! Пусть земля их поглотит, пусть…
– Будет тебе проклинать!
Диамбег подозвал сведущих людей, узнал, что похититель заперся у себя в башне и никого не подпускает близко.
– Арестовать и доставить его ко мне! – распорядился он, зная заранее, что приказ его не будет выполнен.
– Как же его арестовать, ваша милость? Он никого не подпускает близко! Убить может!
Диамбег задумался. Потом обратился к старухе:
– Слыхала? Не проливать же кровь из-за твоей девушки?
– Отчего же? – не унималась Шавтвала. – Если надо, так придется и кровь пролить, иначе какой же ты судья?
– Довольно, перестань болтать! – рассердился диамбег.
– А ты не вмешивайся в наши дела, если не годишься в начальники, и без тебя управимся!
– Я приказываю тебе замолчать! – крикнул диамбег.
– Зачем мне молчать? Я справедливости требую!
– Уберите эту старуху! – закричал диамбег, но никто не двинулся с места.
– Тебе, верно, подсунули взятку, вот ты и гонишь меня! Идемте, люди, сами учиним расправу!
Народ волновался. Диамбег не знал, как быть, он готов был разорвать на части старуху-мохевку, но ее ограждал весь народ. Он не знал, как успокоить толпу. Неожиданно он был выведен из затруднения. Из толпы вышел старик-крестьянин.
– Не прогневайся на меня, ваша милость, хочу говорить вами! – сказал он, снимая шапку и низко кланяясь диамбегу.
– Говори!
– Я хочу сказать, что если девушка пошла по своей воле, то не надо их трогать! У нас в горах не вмешиваются в эти дела, если парень и девушка полюбили друг друга. Не так ли, люди? – повернулся он к собравшимся.
– Верно, верно ты говоришь!
– Пошлем к ним посредников, разузнаем всю правду, тогда и решим, как быть!
Все одобрили предложение старика.
– Гоча! – обратилась к нему Шавтвала. – Ты верно сказал. Но что, если девушку запугают и она побоится сказать правду, что тогда?… Нет, пусть лучше отпустят домой мою внучку, мы сами ее расспросим, и если Гугуа посватается к ней, клянусь, что я им не помешаю!
– И это верно! – подтвердил Гоча и добавил: – Бог глаголет твоими устами, Шавтвала, но помни, что все люди здесь – твои доброжелатели, и доверься им. Нельзя допустить, чтобы они перебили друг друга и пролили невинную кровь.
Долго еще не унималась Шавтвала, упорно настаивала на своем, но диамбег резко прекратил все споры.
– Выбирайте посредников для переговоров, все остальное – пустые разговоры! – распорядился он и, очень довольный тем, что все закончилось так просто, вернулся домой.
Выбрали по два человека от каждого села, и те направились к дому Гугуа.
– Гугуа, э-эй, Гугуа! – закричали посланцы, подойдя к дому Гугуа.
– Что надо? – спросил с крепости Гугуа.
– Мир тебе, Гугуа! Мы – посланные к тебе, выборные! Пусти нас!
– Посредникам – честь в нашей стране! А чего вы хотите?
– Ты – юноша отважный и доблестный, и дела твои должны быть доблестны! – сказали посланные.
– О чем вы это?
– А о том, что если ты девушку эту увез против ее воли, отпусти ее, не проливай понапрасну крови, не оскорбляй наших обычаев.
– Я не смогу удержать ее насильно…
– Тогда покажи нам девушку.
– Нет, это невозможно.
– Почему ты не хочешь следовать обычаям отцов?
– А потому, что они теперь попраны, их больше не соблюдают, нет ни братства, ни дружбы. Я не верю вам!
– А не трус ли ты?! – крикнул один из посланных.
Гугуа схватился за ружье, но тотчас же опустил его.
