в такой степени понравилась, как твоей сестре, которой она совсем вскружила голову.
Ада стала упрекать отца в несправедливости и предубеждении относительно личности, про которую можно сказать только хорошее. Когда я, со своей стороны, позволила себе сделать кое-какие возражения, она совсем вошла в азарт и так восторженно расхвалила красавицу-испанку, что я совсем пришла в недоумение: неужели Абель так грубо ошибся относительно их чувств друг к другу, которые он им приписывал.
Наконец, и имя Абеля само собой примешалось к разговору.
— M-lle д’Ортоза всем кружила головы, — заметила Ада, — и сама ты испытаешь на себе ее влияние, как и все другие. Да вот, чего же лучше! Один из твоих бывших друзей, г. Абель, с которым мы часто виделись за последнее время, пробовал было устоять против ее чарующей силы, но ему это не удалось. Она заинтересовала его. Он хотел бежать, потому что влюбиться в m-lle д’Ортоза — большое несчастье, ведь она, со своей стороны, никому не поддается. Он уже было отправился в Геную, где его ожидала некая Сетимия — старая любовница, которая, мимоходом будь сказано, не блистает красотой, но поет недурно, так что он с ней делает хороший сбор. И что же ты думаешь? Только что они приехали в Монако, как m-lle д’Ортоза, приглашенная принцессой на музыкальный вечер, приезжает туда же. Таким образом, они встретились во дворце, потом встретились на прогулках, в отеле, в игорном доме, — словом, всюду. Абель делал тысячу глупостей, которые компрометировали бы всякую другую женщину, но только не красавицу Кармен. Она же только забавлялась им в течение нескольких дней, а потом выпроводила его, как она всех выпроваживает. Что с ним потом сталось, я не знаю. Так как он большой приятель с лордом Госборном, а m-lle д’Ортоза в настоящую минуту гостит в Франбуа, то ты можешь быть уверена, что в скором времени тебе предстоит удовольствие снова насладиться его божественной скрипкой.
— Откуда ты только знаешь все эти сплетни? — спросил мой отец.
— Я знаю их от m-lle д’Ортоза.
И Ада продолжала свою болтовню в том же легком тоне, не лишенном оттенка цинизма, от которого меня коробило. Вдали от меня она успела усвоить себе какую-то странную развязность и рассказывала, как ни в чем не бывало, разные скандальные анекдоты.
— Ты смотришь на меня изумленными глазами, — проговорила она. — Извини, я совсем забыла, что и ты когда-то чуть было не втрескалась в этого хваленого мастера по части пиликанья на скрипке. Но время и сладость уединения, конечно, уже восстановили равновесие в твоей пуританской философии. Такой мотылек, как Абель, не под стать нежному благоуханию твоей монашеской нравственности; или, вернее, ты не тот цветок, который сможет удержать его при себе. Ему нужны такие ароматы, которые ударяют в голову или даже просто одуряют. Когда ему надоест бегать за красавицей Кармен, он опять станет увиваться около какой-нибудь пожилой Сетимии.
Я вернулась к моей маленькой больной, не ответив ни слова на шутки моей сестры. Для меня становилось ясно, что она питает горькую досаду против m-lle д’Ортоза; Абель был прав. Но зачем же он утаил от меня, что снова свиделся с ней после того вечера, как он был предметом спора между нею и моей сестрой? Абель никогда не лгал. По всей вероятности, m-lle д’Ортоза солгала моей сестре.
На другой день моя девочка встала. Она играла на ковре со своим братом. Мы сидели в библиотеке, окна которой были открыты; доктор не позволял еще выпускать Сару в сад, но советовал давать ей как можно больше дышать свежим воздухом, если только на дворе будет тепло, а погода стояла великолепная. Я сидела у окна и чинила платьице маленького Генри, как вдруг из гостиной, которая была на втором этаже и находилась как раз над библиотекой, до меня долетел голос моей сестры. Она с кем-то громко разговаривала и хохотала во все горло. Другой женский голос, в котором я узнала голос m-lle д’Ортоза, отвечал ей без смеха, но очень отчетливо.
— А между тем, моя прелесть, это так, — говорила m-lle д’Ортоза с интонацией, не допускавшей возражений. — Абель у моих ног в замке лорда Госборна, и не знает, что вы вернулись. Он более сумасшествует, чем когда-либо, и в замке и между соседями только и разговоров, что о его страсти ко мне. Говорите, что хотите, но дело становится очень серьезным, и мне уже более не до шуток. Вам, конечно, где же знать, что страсть может сделать с мужчиной, даже с таким изжившимся кутилой, как Абель. Прежде я потешалась над ним, но теперь я начинаю тревожиться. Вы поймете, что выходить за него замуж мне и в голову не приходит, а давать ему, что называется, право на мое сердце я еще менее желаю. Я решилась уехать из Франбуа. Я тоже не знала, что вы вернулись, и явилась сюда собственно для того, чтобы проститься с вашей сестрой.
— Я вас проведу к ней, — сказала Ада.
— Нет, я хочу поговорить с ней наедине.
— Наедине?
— Да, мне нужно сообщить ей нечто такое, что должно оставаться между нами.
— Вы хотите рассказать ей все глупости, которые Абель делает из-за вас? Берегитесь! Сара не такая ветреница, как я. Над такими вещами она не смеется. Она ни в кого не влюблена, но она сентиментальна и страстно любит музыку. На Абеля она смотрит, как на какое-то неземное существо, и вместо того, чтобы смеяться над ним, она будет жалеть его. Она способна сказать вам, что вы отчаянная кокетка; что она не верит в вашу добродетель или считает ее более безнравственной, чем сам порок; что вы напрасно так кичитесь своими бесчисленными жертвами, потому что в общественном мнении их считают жертвами вашего непостоянства, а вовсе не вашего целомудрия…
— Скажите, пожалуйста, это мнение, которое вы мне высказывали с таким красноречием, принадлежит вам или вашей сестре?
— Пока ни той, ни другой из нас. Что касается меня — вы знаете, что я обожаю вас.
— Я это чувствую до глубины души, моя бесценная.
— Что же касается моей сестры, то она вас не знает. Но с ней нужно быть очень осторожной. Я сама ее боюсь.
— И вы не раскрываете ей свое сердце?
— Какое сердце? Вы знаете, что его у меня нет.
— Но у вас есть то, что для большинства женщин заменяет сердце.
— Что же это такое?
—
