без всякого жеманства, что игра эта меня подзадоривала. Я могла выказывать ему внимание, не компрометируя себя. С артистом это так удобно. Вы всем говорите, что увлекает вас артист, что до человека вам нет ни малейшего дела. Но сами артисты тщеславны, они этому не верят. Абель вообразил себе, что окончательно пленил меня, и дал мне понять, что он, со своей стороны, противостоять мне долее не в силах. Этого я только и дожидалась. Он готовился получить награду за свою неверность вам, он ожидал ее, как нечто должное — а я раздавила его всей силою своего презрения. Он понял урок и удалился. Никто не знал, куда он исчез, но я догадывалась, что он должен был очутиться у ваших ног. Когда мужчине не удалось изменить своей возлюбленной, он обыкновенно возвращается к ней и клянется, что никогда не переставал ее боготворить. Таков уж порядок вещей.
Вы спросите меня, зачем, оттолкнув Абеля в Монако, я приехала сюда, чтобы снова встретиться с ним? С вами я буду откровенна, как с зеркалом. Абель меня взволновал, скажу вам более, он внес смущение в мои чувства. Это какое-то неизведанное мною доселе состояние, которое я еще не умею хорошенько определить. Я не люблю, я не должна любить, если не хочу погубить свою будущность. Я должна сохранить себя девственной душою и телом для того государя, которым мне предстоит повелевать. Я чувствую себя тем непобедимее, что понимаю всю важность угрожающей мне опасности. Я видела Абеля в припадках бешенства. В эти минуты он готов был ударить меня и проклинал меня с исступлением, в котором было что-то драматическое. Красивее этого увлечения страсти я ничего еще не видала. В эти минуты мною овладевало головокружение. Стоило ему сделать один шаг, и я упала бы в его объятия. Но мужчины так глупы, что никогда не умеют сделать этот шаг в надлежащую минуту, а надо вам сказать, что этот развратник Абель — наивнейший из людей.
Я приехала к вам, — продолжала m-lle д’Ортоза, — и заманила вас на свидание. Я поручила маленькому Уровскому следить за вами. Оказалось, что Абель еще не приезжал. Вы не ждали его, но я была уверена, что он скоро приедет. И вдруг я узнаю, что вы куда-то исчезли. Я изъездила все окрестности под предлогом прогулки, в сопровождении кавалеров, гостивших в Франбуа, но вас и след простыл. Наконец, одним дождливым вечером, дней пять тому назад, у ворот Живе, куда мы отправились обедать, мы чуть не переехали пешехода, которого я тотчас же узнала. «Это Абель», — шепнула я Уровскому, а тот сдуру повторил это громко. Тотчас же вся наша компания окружила его, похитила и силой усадила в коляску лорда Госборна. Я была верхом, и Абель был поражен, увидев меня при свете огней в столовой гостиницы, куда мы собрались обедать. Быть может, если б он заметил меня раньше, он и обратился бы в бегство. Но тут он выказал большое самообладание и даже не взял назад слово, данное им лорду Госборну: провести несколько дней в Франбуа. Я отлично поняла, что это местопребывание казалось ему удобным, потому что позволяло ему оставаться вблизи вас, но что он предпочел бы не оставаться под одной кровлей со мной. Я заговорила с ним в таком тоне, как будто мы лишь вчера расстались величайшими друзьями. Он, со своей стороны, имел такт последовать моему примеру. Я не хочу выставлять дело перед вами в худшем свете, чем оно есть — я убеждена, что он совершенно искренне считал меня уже вовсе не опасной для него.
Тут, мисс Оуэн, начинается история, в которой вы, без сомнения, найдете меня очень виновной, но моя искренность послужит мне оправданием. Не в моих расчетах и не в моей природе перестать быть опасной. К тому же, как я вам уже сказала, Абель получил в моих глазах какую-то особенную прелесть с той поры, как ругался со мной, чуть не бил меня. Недаром же я дожила до настоящих своих лет и видела столько любовных бурь, поднятых мною. Я приобрела себе право изведать платоническое удовольствие волнения, не переступающего за заветную черту. Это выражение заставляет вас краснеть? Но, душа моя, разве волнение женщины, которая рассчитывает никогда не отдаваться, и волнение той, которая располагает отдаться в день свадьбы, не совершенно одно и то же? Вы этому не верите? Напрасно. Мое волнение только сильнее, следовательно, и заслуги с моей стороны больше. Вы же только добродетельно откладываете удовлетворение страсти до известного срока. Но я люблю гулять по краю пропасти. Чтобы быть уверенной, что я никогда туда не упаду, мне нужно освоиться с головокружением, а головокружение имеет свою прелесть. Вам говорили правду, когда обвиняли меня в том, что я люблю опустошать сердца, не прикасаясь к ним. Я не всегда была такая; было время, когда я была и честна, и искренна. Но меня обвинили прежде, чем я успела сделать какое-нибудь зло, и теперь я делаю зло без угрызений совести. Вольно же людям желать невозможного. Таков уж роковой закон, что существа чистые и простые, подобные вам, внушают лишь тихие привязанности и не могут предохранять от тех бешеных страстей, на которых основана сила кокеток. Женщина, избравшая вашу долю, пожнет лишь то, что она посеяла. Так пусть же она не жалуется. От нее зависело вкусить от опьяняющей чаши. Проклинать тех, кто завладел этой чашей, и мелочно и смешно.
Теперь вы меня знаете всю, как я есть. Никогда еще, играя с огнем, я не обжигалась так сильно, как с Абелем. Этот артист настоящий вулкан. Он ничего не скрывает, он не говорит мадригалов, он груб. Прямо в лицо он говорит вам, что стыдится своей любви к вам. Этого мало, он говорит, что желает лишь обладать вами и ничего больше. Но это желание так сильно, оно поглощает всего человека!
Таковы наши отношения с Абелем за последние два дня. Мне уже незачем было пускать с ним в ход новые уловки; мне достаточно было дозволить ему заглянуть в мою душу, в которую он внес такое смятение, и в мой рассудок, который отказывает в счастье этой измученной душе… Наконец, вчера я почувствовала, что довольно, потому что силы начинают изменять мне, и я решилась возвратить вам вашего жениха. Я уехала сегодня утром из Франбуа, не предупредив его об этом. Я возвращаюсь в Париж; ваше дело удержать здесь Абеля. При том возбужденном состоянии, в котором я его
