и он будет официально приглашен гостем в замок.
– Посмотрим!
– Может быть, ты хочешь рискнуть вторыми пятью шиллингами?
Альберт отступил. У него было достаточно опыта в делах, в которых был замешан дворецкий. Там, где вмешивался этот интриган, деньги быстро таяли.
– Что вы хотите сделать?
– Тебе нет никакого дела до того, что я хочу сделать. У меня есть свои методы. Все, что я могу сказать тебе, это то, что завтра или послезавтра м-р Бэван будет сидеть в нашей столовой, с ногами под нашим столом, давая ответы по своему вкусу на мои вопросы, чего он хочет, рейнвейну или хереса. Собери тщательнее крошки со стола. Не шаркай ногами, дыши тихонько носом и закрой дверь за собой, когда ты кончишь.
Кэггс, покончив с процессом пищеварения, пошел в биллиардную к лорду Бельферу. Перси был один. Общество, которое было так многочисленно в ночь его рождения, теперь уменьшилось очень значительно. Двоюродные и троюродные кузены уехали, одаренные и обласканные, чтобы погрузиться в тот мрак, из которого появились, и в замке остались только наиболее важные члены семьи, от которых всегда труднее избавиться, чем от мелюзги. Оставались еще епископ и полковник. Сверх того, там было еще около полдюжины ближайших родственников.
– Могу ли я сказать кое-что вашему сиятельству?
– В чем дело, Кэггс?
Кэггс был самоуверенным человеком, но он чувствовал, что ему немного тяжело начать разговор; но затем он вспомнил, что однажды, в далеком прошлом, он видел, как лорда Бельфера отшлепали за кражу варенья, при чем он сам участвовал в этом деле, как обвинитель. И это воспоминание ободрило его.
– Я поучительнейшее надеюсь, что ваше сиятельство не подумает, что я взял на себя слишком много смелости. Я был в течение многих лет в услужении у отца вашего сиятельства и честь семьи – разрешите мне так высказаться – чрезвычайно близка моему сердцу. Я знал ваше сиятельство с раннего детства, и…
Лорд Бельфер слушал это предисловие с растущим нетерпением. Эти дни он был в плохом настроении, и витиеватые фразы сердили его.
– Да, да, конечно, – сказал он, – в чем дело?
Кэггс теперь овладел собой. В своих вступительных замечаниях он был слишком витиеват. Теперь он был готов начать.
– Ваше сиятельство припомнит, что вы спрашивали меня в ночь бала об одном из временных лакеев, о том, который утверждал, что был кузеном мальчика Альберта. Я навел справки, ваше сиятельство, и, к сожалению, должен сказать, что я узнал, что этот человек был самозванцем. Он сказал мне, что был кузеном Альберта, но Альберт теперь сказал мне, что у него нет кузена в Америке. Я очень огорчен, что это случилось, ваше сиятельство, и надеюсь, что вы отнесете это за счет хлопот и суматохи, неразрывно связанных с моими обязанностями в подобном случае.
– Я знаю, что это был самозванец. Он, вероятно, хотел что-нибудь украсть.
Кэггс кашлянул.
– Если ваше сиятельство разрешит мне, я позволю себе сказать, что я узнал, кто этот человек и каковы мотивы его посещения замка.
Он боязливо выжидал. Это был решительный момент разговора. Если лорд Бельфер не заморозит его взглядом и не прикажет ему выйти из комнаты, опасность минует, и он сможет говорить свободно. Его светлые голубые глаза ничего не выражали, когда он встретился взглядом с Перси, но внутренне он испытывал то же чувство, которое переживал, когда ему, в отсутствие хозяев, удавалось улизнуть в Кемптон-Парк, или на другие скачки и поставить своих сбережений на какую-нибудь лошадь. То, что он чувствовал, когда скаковые лошади мчались к старту, он чувствовал и теперь. Удивление выразилось на круглом лице лорда Бельфера, но прежде чем он успел выразить негодование, дворецкий продолжал. – Я знаю, ваше сиятельство, что это не мое дело делать указания по поводу личных и интимных дел семьи, которой я имею честь служить. Но если ваше сиятельство простит мне мою смелость, я думаю, что смогу оказать помощь и содействие в деле, которое причиняет всем неприятность и недовольство. Он подбодрил себя воспоминаниями. Правда, молодой человек перед ним был лорд Бельфер, сын его хозяина и наследник всего огромного состояния, но однажды он видел, как его отшлепали. Может быть, и Перси вспомнил об этом. Может быть, он просто чувствовал, что Кэггс был преданным старым слугой, и, как таковой, имел право вмешаться в семейные дела.
– Хорошо, – сказал он, бросив взгляд на дверь, чтобы убедиться, что нет свидетелей поступка, которого его внутренний аристократизм не одобрял. – Говорите.
Кэггс вздохнул. Опасный момент миновал.
– Имея естественный интерес, ваше сиятельство, мы, слуги, обычно стараемся почтительно замечать все, что происходит в доме. Разрешите мне сказать, что я с некоторого времени знаю о тех неприятностях, которые ваше сиятельство, к несчастью, имело с некоторым лицом.
Лорд Бельфер почувствовал, что скомпрометировал себя этой беседой. Его возмущала мысль, что интимнейшие семейные секреты служили темой разговора среди лакеев. Но теперь уже слишком поздно что-либо сделать. И его ожесточение против Джорджа Бэвана было столь велико, что в настоящий момент его главным чувством была надежда, что Кэггс имел сообщить что-либо важное.
– Я думаю, прося прощения у вашего сиятельства за это замечание, что вы поступаете неблагоразумно. Я нахожусь в услужении много лет, начав с мальчика и достигнув теперешнего положения, и смею сказать, что имел опыт в течение стольких лет в различных случаях, где дочь или сын хозяев намеревались совершить мезальянс. И все эти случаи, за исключением одного, кончались несчастливо, ваше сиятельство, из-за стремления семьи противодействовать. Опыт научил меня, что противодействие в сердечных делах бесполезно, питая, так сказать, пламя. Молодые люди, ваше сиятельство, если вы разрешите мне употребить это выражение, естественно романтичны. И если вы захотите отвлечь их, они начинают жалеть себя, и желание их все больше разгорается и, в конце концов, будьте уверены, они достигнут своего. Нет способа остановить их. Я не был в достаточно хороших отношениях с покойным лордом Ворлингамом, чтобы дать ему воспользоваться моей опытностью, когда почтенный Обрей Першор влюбился в артистку из оперетты. Иначе я мог бы сказать ему, что он поступал неблагоразумно. Его сиятельство слишком противодействовало на каждом шагу, и молодая пара убежала и повенчалась в какой-то регистратуре. То же самое было, когда молодой человек, учитель брата ее сиятельства, увлек леди Эвелину Уэлс, единственную дочь графа Аккртона. Действительно, ваше сиятельство, единственный случай этого рода, который привел к благоприятному концу, был с леди Катериной Дюзеби, дочерью лорда Брайтфильдса, которая неблагоразумно увлеклась инструктором скэтинг-ринга.
Лорд Бельфер перестал чувствовать превосходство над своим собеседником. Сильная личность дворецкого загипнотизировала его. Задолго до того, как тот кончил говорить, он чувствовал себя маленьким ребенком. Он слушал с жадностью. Кэггс прервал свои замечания
