ей останется четыреста пятьдесят фунтов, а не пятьсот, но она знала заранее, что возможны непредвиденные расходы.
Решив, что переговоры закончены, Джордж Сирил поднес к губам бутылку, и это напомнило Лаванде еще об одной, хотя и побочной теме.
— Должна предупредить, — сказала она, — что употреблять алкогольные напитки вы не будете. Операция нелегкая, рисковать мы не можем. Итак, вы ничего не пьете.
— Кроме пива.
— Нет.
Если бы Дж. С. не сидел на перевернутой тачке, он бы покачнулся.
— Эт как?
— Так.
— То есть пива не пить?
— Именно. У меня есть надежные источники. Выпьете пива, потеряете пятьдесят фунтов. Надеюсь, это ясно?
— Мдау, — отвечал Джордж Сирил.
— Очень хорошо, — сказала Лаванда. — Смотрите, не забудьте.
После чего вышла из сарая — и потому, что там было душновато, и потому, что ей хотелось потолковать с другом лорда Икенхема, Катбертом Мериуэзером.
3
Лорд Икенхем, мирно куривший в гамаке и предававшийся размышлениям, с огорчением заметил, что сзади кто-то сопит. Чуть позже оказалось, что это не герцог, как он было подумал, а Майра Скунмейкер. Что ж, ей он обрадовался.
— Дядя Фред! — вскричала она. — Какой ужас!
Он похлопал ее по плечу. Те, кто приносил к нему свои тяготы, обретали утешение. Иногда (не на собачьих бегах) ему удавалось справиться даже с трепещущими нервами Мартышки.
— Ложись в гамак, — сказал он, — и расскажи, в чем дело. Я не сомневаюсь, что это обычные здешние штуки. Ты заметила, наверное, что Бландингский замок — не для слабых. Так что случилось?
— Это все Билл!
— Что он наделал?
— Не он, она! Вы знаете эту секретаршу?
— Прекрасную Лаванду? Мы с ней друзья. Эмсворт ее не любит, а на мой взгляд, есть в ней своеобразная прелесть. Она напоминает мне учительницу танцев, которую я боготворил. Я имею в виду не столько любовь, сколько страх и трепет. Очень похожи. Мы с Лавандой вчера поговорили. Она мне призналась, что хочет открыть машинописное бюро, но не может, нет денег. Почему призналась — не спрашивай. Вероятно, от меня веет той эмпатией, о которой столько говорят. Циник предположил бы, что она собиралась меня прощупать, но вряд ли. По-моему, это… Что ты делаешь? Гимнастику? — спросил он, ибо Майра странно заломила руки.
— Не говорите вы, дядя Фред! Послушайте!
Лорд Икенхем понял, как она права.
— Прости, — сказал он. — Дурная привычка. Что ты хотела поведать мне о Лаванде?
— Она мерзкая шантажистка!
— Кто? Ты меня удивляешь. Кого же она шантажирует?
— Бедного Билла! Она попросила, чтобы он украл Императрицу.
Казалось бы, трудно удивить лорда Икенхема, но тут он удивился. Он знал, что в Бландингском замке можно ждать чего угодно, но к этому готов не был.
— Что ты имеешь в виду?
— Я же сказала, она просит, чтобы Билл украл Императрицу. Я не знаю, для кого. То есть крадет она, а он ей должен помогать.
Лорд Икенхем тихо свистнул. Он понял, что это правда. В конце концов, трудящийся достоин пропитания, а значит — кто-то осыплет Лаванду золотом, и она откроет свое бюро. Это ясно, это — несложно, только при чем тут преподобный Катберт? Они, в сущности, незнакомы…
— При чем тут Билл?
— Она его подловила. Сказать вам все как есть?
— Конечно.
Заметив для начала, что таких особ лучше бы варить в кипящем масле, Майра начала свой рассказ:
— Билл пошел гулять, а она подходит. Он говорит: «Хорошая погода», она…
— …отвечает: «Мдау».
— Нет, она отвечает: «Нам надо с вами потолковать, мистер Бейли».
— Бейли? Она его знает?
— Еще как! Она что-то делала для бедных там, у них, и сразу его узнала. У него такое лицо…
Согласившись с тем, что забыть Билла трудно, лорд Икенхем опечалился. Он-то думал, что перед ним — девичья прихоть, а тут такая беда! Если Билл не согласится, Лаванда все скажет леди Констанс и та примет меры. Несчастный пастырь будет извергнут из рая, как Люцифер, денница, сын зари.
— А потом?
— Сказала, чтоб украл Императрицу.
— А он что?
— Послал ее к черту.
— Странный совет для священника.
— Ну, он сказал, что лорд Эмсворт с ним очень добр, а он у лорда Эмсворта гостит, и любит его, и не обидит, и вообще, епископ бы не разрешил красть свиней.
Лорд Икенхем кивнул.
— Да, да, — сказал он. — Суровая жизнь у священников. Украдешь свинью — и все, нет тебе пути. А она?
— Сказала, чтоб он подумал, мерзав…
Лорд Икенхем поднял руку.
— Я знаю, какое слово дрожит на твоих устах, — промолвил он, — но не произноси его, удержись. Да, тут есть о чем подумать. Может, ему свернуть шатер?
— То есть уехать? А как же я?
— Это было бы разумней всего.
— Я без него умру. Вы ничего не можете придумать?
— Нам надо выиграть время.
— Как? Эта…
— Pardon!
— …особа просила ответить завтра.
— Завтра? Что ж, пускай он соглашается и попросит два дня на подготовку.
— Всего два дня!
— За эти два дня я напрягу все свои силы. Редкая проблема устоит против них.
— А если устоит?
— Тогда, — признал лорд Икенхем, — положение будет нелегкое.
1
Среди других немаловажных замечаний, которых слишком много, чтобы их привести, поэт Драйден [45] (1631–1700) сказал, что у большого — малая причина; и все здравомыслящие люди с ним согласятся.
Если бы к лорду Эмсворту не залетела муха и не стала бы жужжать над его носом, он вряд ли проснулся бы в четверть пятого; а если бы он не проснулся или снова уснул, он бы не лежал, размышляя о юных христианах, и не вспомнил бы совета, который дал ему лорд Икенхем. Память часто подводила его, но не на этот раз.
Пробраться к озеру, сказал лорд Икенхем, подрезать веревки. Чем больше думал об этом хозяин замка, тем больше соглашался с тем, что другого пути нет. Такие люди, как пятый граф, говорил себе граф девятый, такие осторожные, консервативные люди, не решают сгоряча, они сперва обдумывают, а когда уж дают совет, можно не сомневаться в его надежности.
Утро было самое что ни на есть раннее, а в библиотеке лежал один из тех перочинных ножей, которыми закалывают баронетов в соответствующих романах. Нож был острый, граф им порезался два дня назад. Словом, все складывалось прекрасно — если бы не мысли о Констанс.
«Если она узнает…» — подумал он и содрогнулся. Тут подоспел голос, зашептавший на ухо: «Не узнает», и бедный лорд, напротив, встрепенулся. Пыл, вдохновлявший его крестоносных предков при Акре или Дамиетте [46], поднял
