— Во всякомъ случаѣ достовѣрно, — заговорилъ инспекторъ, когда Бобъ ушелъ, — достовѣрно, что человѣкъ, отъ котораго мы получили наши свѣдѣнія (онъ указалъ большимъ пальцемъ черезъ плечо по тому направленію, куда отправился Райдергудь) уже давно распускаетъ по поводу вашихъ известковыхъ барокъ худую молву, про того, другого человѣка, такъ что того другого всѣ начали обѣгать. Я не говорю, чтобъ это что-нибудь доказывало, но это фактъ. Мнѣ въ первый разъ сообщила объ этомъ одна извѣстная мнѣ особа противоположнаго пола (и онъ опять указалъ черезъ плечо большимъ пальцемъ въ ту сторону, гдѣ была миссъ Поттерсонъ), — особа, которая въ настоящую минуту очень недалеко отъ насъ.
— Вы, слѣдовательно, были приготовлены къ нашему посѣщенію? — спросилъ его Ляйтвудъ.
— Какъ вамъ сказать? Весь вопросъ состоялъ въ томъ, какъ приступить къ дѣлу. Что пользы начинать, если не знаешь, какъ дѣйствовать дальше? Въ такихъ случаяхъ всегда полезнѣе выжидать. Что касается этого дѣла объ извести, то я положительно думалъ, что оба эти человѣка причастны къ нему; я неизмѣнно держался этого мнѣнія. Но все-таки мнѣ нужно было переждать до поры до времени. И тутъ-то мнѣ не посчастливилось: меня предупредили. Человѣкъ, отъ котораго мы имѣемъ наши свѣдѣнія, принялся за дѣло прежде всѣхъ и, если онъ не встрѣтить препятствій, то достигнетъ успѣха прежде всѣхъ. Довольно значительный кушъ, конечно, достанется и тому, кто примется за то же вслѣдъ за нимъ. Я не знаю, кто будетъ этотъ другой. Что до меня, то я обязанъ исполнить свой долгъ, и я исполню его во что бы то ни стало, по мѣрѣ моихъ силъ.
— Говоря съ точки зрѣнія торговца известью… — началъ Юджинъ.
— На что вы имѣете больше правъ, чѣмъ всякій другой… — вставилъ инспекторъ.
— Надѣюсь, — согласился Юджинъ. — Мой отецъ торговалъ известью до меня, а мой дѣдъ до него; словомъ сказать, наша фамилія въ теченіе нѣсколькихъ поколѣній была по самую маковку погружена въ известь… Итакъ, говоря съ точки зрѣнія торговца известью, я позволю себѣ замѣтить, что если бы пропавшую известь можно было захватить такъ, чтобы при этомъ не присутствовала никакая молодая родственница извѣстнаго джентльмена, причастнаго къ этой торговлѣ, то, я полагаю, такой образъ дѣйствій былъ бы наипріятнѣйшимъ для всѣхъ присутствующихъ — для торговцевъ известью, хочу я сказать, — а наипаче для меня.
— Я тоже предпочелъ бы такой образъ дѣйствій, — сказалъ со смѣхомъ Ляйтвудъ, шутливо толкнувъ своего друга.
— Такъ мы и сдѣлаемъ, господа, если только будетъ возможно, — проговорилъ хладнокровно инспекторъ. — Я съ своей стороны не имѣю никакого желанія огорчать эту родственницу. Я даже жалѣю ее.
— При ней быль еще какой-то мальчикъ, — сказалъ Юджинъ. — Онъ все еще тамъ?
— Нѣтъ, — отвѣчалъ инспекторъ. — Онъ вышелъ изъ ихъ фирмы. Онъ теперь занятъ другимъ.
— Значить, она останется одна? — спросилъ Юджинъ.
— Да, одна.
Появленіе Боба съ дымящеюся кружкой въ рукѣ положило конецъ ихъ бесѣдѣ. Но хоть изъ кружки и разливалось усладительное благовоніе на всю комнату, тѣмъ не менѣе заключавшаяся въ ней аппетитная влага не получила еще той окончательной отдѣлки, которую придавали ей въ подобныхъ важныхъ случаяхъ Шесть Веселыхъ Товарищей. Въ лѣвой рукѣ Бобъ принесъ одну иль тѣхъ желѣзныхъ моделей конусообразной шляпы, о которыхъ было упомянуто въ началѣ нашего разсказа, и вылилъ въ нее содержимое кружки. Заостренный конецъ этой модели онъ крѣпко воткнулъ между горящими угольями камина и оставилъ такъ на нѣсколько минуть, а самъ тѣмъ временемъ сбѣгалъ за рюмками. Поставивъ рюмки на столъ, онъ нагнулся надъ каминомъ съ явнымъ сознаніемъ всей важности своихъ трудныхъ обязанностей и принялся слѣдить за струйками пара. Когда жидкость закипѣла, онъ выхватилъ изъ огня желѣзный сосудъ и слегка всколыхнулъ его, заставивъ такимъ образомъ его содержимое издать легкое шипѣнье. Потомъ онъ перелилъ напитокъ въ кружку, подержалъ надъ паромъ каждую рюмку и, наконецъ, наполнивъ всѣ три рюмки, сталъ съ чистой совѣстью ждать похвалы.
Похвала была дана и получена (послѣ того, какъ господинъ инспекторъ предложилъ подобающій тостъ за торговлю известью), и Бобъ отправился рапортовать своей хозяйкѣ объ одобреніи гостей. Такъ какъ послѣ его удаленія дверь комнаты стояла на запорѣ, то, строго говоря, не представлялось никакой надобности въ поддержкѣ вымысла объ извести. Но инспектору этотъ вымыселъ казался до того удобнымъ и привлекательнымъ своею таинственностью, что ни тотъ, ни другой изъ его собесѣдниковъ не дерзнулъ протестовать противъ него.
Но вотъ послышались два легкіе удара снаружи въ окно. Подкрѣпивъ себя наскоро еще одной рюмочкой хереса, инспекторъ вышелъ вонъ неслышными шагами и съ безпечнымъ лицомъ, какъ вышелъ бы всякій другой взглянуть на погоду и на общій видь небесныхъ свѣтилъ.
— Послушай, Мортимеръ, — заговорилъ Юджинъ тихимъ голосомъ, — все это становится положительно жутко. Мнѣ это не нравится.
— И мнѣ тоже, — сказалъ Мортимеръ. — Не удрать ли намъ?
— Нѣтъ, разъ ужъ мы здѣсь, — лучше остаться. Тебѣ надо дождаться, чѣмъ все это кончится, а я отъ тебя не отстану. Эта черноволосая дѣвушка не выходитъ у меня изъ головы. Мы только разъ, да и то мелькомъ, видѣли ее тогда у камина, но я и сейчасъ какъ будто вижу ее передъ собой. Не чувствуешь ли ты себя предателемъ и подлецомъ, когда вспоминаешь эту дѣвушку?
— Какъ будто бы чувствую немножко. А ты?
— Я такъ и очень чувствую.
Ихъ провожатый наконецъ возвратился съ докладомъ. Изъ этого доклада, который на сей разъ обошелся безъ всякихъ намековъ на известь, оказывалось, что Гафферъ уѣхалъ въ своей лодкѣ, по всей вѣроятности, на свои обычные поиски; что его ожидали съ послѣднимъ приливомъ; что, не воспользовавшись имъ по какой-то причинѣ, онъ, надо полагать, по своей всегдашней привычкѣ и не явится до слѣдующаго прилива; что дочь его, очевидно, ждетъ его, ибо хоть ужинъ еще и не варится, но всѣ припасы уже стоятъ на столѣ; что приливъ долженъ наступить около часу ночи, а теперь нѣтъ еще и десяти; что, слѣдовательно, ничего не остается пока дѣлать, какъ только караулить и ждать; что доносчикъ въ эту минуту уже на караулѣ; что умъ хорошо, а два лучше (въ особенности, если второй умъ принадлежитъ самому господину инспектору) и что, поэтому, рапортующій намѣренъ раздѣлить съ часовымъ обязанности караула. А такъ какъ неурочное сидѣнье на берегу подъ опрокинутой лодкой въ холодную, вѣтреную ночь, при набѣгающей періодически волнѣ, можетъ показаться простому любителю положеніемъ мало заманчивымъ, то въ заключеніе онъ, рапортующій, совѣтовалъ джентльменамъ остаться, по крайней мѣрѣ временно, на ихъ теперешнихъ зимнихъ квартирахъ, теплыхъ и недоступныхъ вѣтру.
Они не стали оспаривать этого предложенія, но пожелали узнать, гдѣ и какъ имъ присоединиться къ караульнымъ, если бъ имъ вздумалось это сдѣлать. Не довѣряя устному описанію мѣстности, которое могло бы сбить ихъ съ толку, Юджинъ (безъ всякихъ, противъ его обыкновенія, проявленій нервности) вызвался идти вмѣстѣ съ иинспекторомъ, чтобы замѣтить мѣсто.
На отлогомъ берегу рѣки, между обросшими тиной, скользкими камнями, неподалеку отъ пристани — не той, которая принадлежала Шести Веселымъ Товарищамъ, имѣвшимъ свою пристань, а другой, что находилась по сосѣдству съ заброшенной мельницей, служившей жильемъ обреченному человѣку, — стояло нѣсколько лодокъ. Однѣ были привязаны и уже всплывали отъ прилива, другія были вытащены выше, куда не доходилъ приливъ. Подъ одною изъ послѣднихъ спрягался спутникъ Юджина. Замѣтивъ положеніе этой лодки по отношенію къ остальнымъ и удостовѣрившись, что онъ отыщетъ ее, Юджинъ бросилъ взглядъ въ сторону стараго зданія, гдѣ, какъ ему сказали, сидѣла одинокая черноволосая дѣвушка.
Онъ увидѣлъ тамъ свѣтъ, мелькавшій въ окнѣ. Быть можетъ, этотъ свѣтъ пробудилъ въ немъ желаніе заглянуть въ окно, а можетъ быть, онъ и вышелъ съ этимъ намѣреніемъ. Часть берега у мельницы была покрыта густой травой, что давало возможность неслышно подойти къ окну. Но сперва надо было перейти по неровному пространству застывшей, твердой грязи на уступѣ берега, фута въ три-четыре вышиной. Этимъ путемъ онъ и добрался до окна.
Ея комната освѣщалась только горѣвшими въ жаровнѣ угольями. Незажженный ночникъ стоялъ на столѣ. Она сидѣла на полу и смотрѣла на жаровню, склонивъ голову на руку. На лицѣ ея игралъ какой-то отблескъ, который онъ съ перваго взгляда принялъ за мелькавшій свѣтъ отъ огня, но, вглядѣвшись попристальнѣе, увидалъ, что она плачетъ. Печальную картину представляла эта дѣвушка при вспышкахъ потухавшаго огня.
Маленькое окошко состояло изъ четырехъ стеколъ и не было завѣшено. Прижавшись лицомъ къ стеклу, онъ увидѣлъ всю комнату. На стѣнѣ то выступали поочередно, то скрывались опять въ темнотѣ объявленія объ утонувшихъ; но туда онъ взглянулъ только вскользь, а на нее смотрѣлъ долго и пристально. Богатою колоритомъ картиной была она съ смуглымъ румянцемъ на щекахъ и переливающимся блескомъ черныхъ волосъ, грустная и одинокая, плачущая при вспышкахъ потухавшаго огня.
