Ледбиттер промолчал и нажал на стартер. Когда машина тронулась, он сказал:
— Вы тут ни при чем.
Наступила пауза, продолжавшаяся до тех пор, пока Констанция не сказала с нервным смешком:
— Ты слышал, Хьюи? Он говорит, что я тут ни при чем.
— Откуда ему знать? — фыркнул Хьюи.
— Я знаю, кто послал письмо, — ответил Ледбиттер. На сей раз молчание оказалось гораздо более продолжительным и несколько иного свойства.
— Если знаете, то скажите, кто это? — потребовал Хьюи.
Ледбиттер не удостоил его ответом.
— Но, Хьюи, — вмешалась Констанция, — не приставай к нему. Он сказал, что я тут ни при чем. Чего еще ты хочешь? — В ее голосе было столько ликования, что, казалось, говорит не она, а другая женщина.
— Чего я еще хочу? — свирепо повторил Хьюи. — Я хочу знать, кто же все-таки...
— Но, милый мой, неужели так важно, кто именно послал письмо. Главное, что я его не посылала. Теперь у нас все будет по-старому. Любимый, я так счастлива. Поцелуй меня, Хьюи.
Хьюи подчинился. Поцелуй был долгим, потом Констанция сказала:
— Любимый, я такая сонная. Как бы мне не заснуть.
— Правда? — сказал Хьюи. Он заметно успокоился, хотя злые нотки нет-нет давали о себе знать — словно барашки на море после шторма. — Лично я хочу есть.
— Ну так почему бы нам не пообедать? — предложила Констанция.
— Где же?
— В Ричмонде, например.
— Неплохая мысль, — сказал Хьюи.
— У нас теперь и впрямь есть повод кое-что отпраздновать.
— Дорогая, по-моему, ты сегодня уже вдоволь напраздновалась. Ты совсем пьяная.
— Разве что самую чуточку. И тебе советую напиться. Ты что-то слишком трезв.
— Пожалуй, — согласился Хьюи.
— Я сейчас спрошу у мистера Ледбиттера, не разрешит ли он еще немножко угоститься его бренди.
Ледбиттер молча передал ей бутылку и стакан.
— Ну а теперь ты, может быть, выпьешь из одного стакана со мной? — осведомилась Констанция, неверной рукой наливая бренди.
— Да простится тебе пьянство твое, — сказал Хьюи и вдруг икнул. — Прошу меня извинить. Но тебе сегодня пить хватит.
— Еще глоточек — давай выпьем за наше здоровье.
Они взглянули на стакан, и их взгляды встретились.
— Хьюи, — сказала Констанция.
— Констанция, — сказал Хьюи одновременно с ней.
— Снова вместе, — сказала Констанция.
— На веки вечные, — закончил Хьюи и в два приема осушил стакан.
— Противный! — сказала Констанция. — Я хотела предложить еще один тост. Может быть, мистер Ледбиттер позволит нам налить по последнему глотку?
— Разумеется, мадам, — отозвался Ледбиттер, — если там что-то осталось.
— Конечно, осталось. Разве может быть иначе. Это волшебная бутылка — она никогда не пустеет. — С этими словами она налила полный стакан.
— За кого же ты хочешь выпить теперь? — спросил Хьюи.
— Угадай!
— По-моему, я догадался.
— Правда, это неплохая идея, а? Давай выпьем за нее!
— Нет, пожалуй, я воздержусь, — решительно проговорил Хьюи. — Боюсь поперхнуться. В конце концов, у нее и так есть все на свете. Что ей наши добрые пожелания? Лучше я выпью просто так, — объявил он и тут же осуществил задуманное. — Ну вот, бренди и кончилось.
— Жадина! — сказала Констанция. — Давай подумаем о ней, а потом перевернем стакан.
— Сказано — сделано. Затем Констанция взглянула на перегородку. Стекло было задвинуто.
— Как ты думаешь, он нас не слышит? — забеспокоилась она.
— Вряд ли, хотя он обожает совать нос в чужие дела, — отозвался Хьюи. — Я еще с ним разберусь.
— Нет, нет, оставь его в покое. Теперь ведь он нам больше не понадобится!
— Да, но я все-таки хочу знать... — Он отодвинул стекло. — Ледбиттер, мы опять передумали. Мы возвращаемся в Ричмонд.
— Хорошо, сэр, — ответил Ледбиттер, но разворачиваться не стал, а ехал вперед. На этот раз он оставил перегородку открытой.
Некоторое время Констанция и Хьюи сидели молча, борясь с тихо подкрадывающимся — словно туман — сомнением.
— Мы действительно едем в Ричмонд? — наконец спросила Констанция. — Он разве поворачивал обратно?
— Не знаю, — лениво отозвался Хьюи. — Пока ты тут пировала, могло случиться все, что угодно.
В его голосе появилась теплота.
Через некоторое время Констанция сказала:
— Ты бы все-таки узнал, куда он нас везет.
Хьюи откашлялся и спросил:
— Послушайте, Ледбиттер, мы едем в Ричмонд?
— Это ричмондское шоссе.
— Но мы едем в правильном направлении?
— Вам лучше знать, — сказал Ледбиттер, — вы тут командуете.
— Но постойте...
— Здесь стоянка воспрещена.
Хьюи откинулся на подушки, чтобы собраться с мыслями.
— Ну что, все в порядке? — шепотом спросила Констанция.
— Вроде бы. Только он ведет себя как-то странно.
— То же самое он мог бы сказать и о нас с тобой, — радостно улыбнулась она.
Внезапно машина свернула налево и, взмыв вверх, оказалась на мосту. Они ехали через Темзу — справа и слева в воде отражались береговые огоньки.
— По-моему, он повез нас не туда, — сказал Хьюи.
— Но, милый, не все ли равно? Если даже не туда, это еще интереснее.
— Да, но... Ледбиттер, где мы сейчас?
— Переезжаем через реку, сэр.
— Но разве мы это делали раньше?
— Случалось...
Дорога была пустынна, и Ледбиттер заметно прибавил скорость.
— Мы не очень быстро едем? — спросила Констанция. — Нет, нет, я просто так...
Ледбиттер промолчал. Они и правда ехали слишком быстро — с опасностью для двигателя, с опасностью для них самих. Но какое это имело значение! И что вообще имело теперь значение?
— Вы все-таки не сказали нам одну важную вещь, — начал Хьюи, — откуда вам известно, что моя спутница не посылала письма?
— Оставь его в покое, — перебила Констанция. — Ты что, следователь, что ли? Главное, что я тут ни при чем. Вне подозрений. Стало быть, вопрос исчерпан. Но конечно, если ты по-прежнему меня подозреваешь...
— Нет, не подозреваю, — сказал Хьюи. — И все же мне очень хотелось бы знать... Прошу вас, не гоните так, Ледбиттер... Кто все-таки послал письмо? Кто мог знать о наших планах? Я ведь никого в них не посвящал.
— И я тоже, — сказала Констанция.
— Серьезно? — произнес Ледбиттер, и в голосе его зазвучала злоба. — Вы в этом уверены? Попробуйте вспомнить!
Наступила пауза.
— У меня что-то плохо с памятью, — заговорила Констанция. — Но я не говорю во сне, а если б и говорила, то все равно меня некому подслушать.
— Это какая-то мистика! — сказал Хьюи. — Мы не говорили об этом никому, но тем не менее кто-то узнал.
— Не говорили никому, но тем не менее кто-то узнал, — повторил не без издевки Ледбиттер. — Чудеса, да и только! Нет, кое-кому вы все-таки проболтались.
— Кому же? — недоверчиво протянул Хьюи.
— Мне — вот кому! — вдруг закричал Ледбиттер. — Вы думаете, я глухой? Или, черт возьми, часть машины, автомат? По-вашему, я сижу и не слышу вашу идиотскую болтовню, так, что ли?
— Но послушайте, — начал Хьюи.
— Нет уж, увольте. Я уже наслушался. И рад бы не слушать, да никак не получается — вот беда.
— Не надо говорить со мной таким тоном, — сказал Хьюи, пытаясь сохранить достоинство, — и не надо так гнать машину. Вы понимаете, что причинили мне страшный вред? Или просто у вас такая привычка — посылать анонимки?
— У меня нет привычки возить типов, которые зарабатывают свой хлеб насущный в постели по ночам, как самые обыкновенные шлюхи, — сказал Ледбиттер.
— С чем вас и поздравляю. Но при чем тут я? Я же не сделал вам ничего плохого. И между прочим, исправно платил вам...
— Это вы-то платили? — засмеялся Ледбиттер. — Вот умора. Мне-то вы можете не рассказывать, откуда у вас деньги.
— Прошу тебя, не приставай к человеку, — взмолилась Констанция. — Ты разве не видишь, в каком он состоянии. В конце концов, он сам признался нам, что послал письмо, — его ведь никто за язык не тянул. Он вполне мог бы оставить тебя в убеждении, что это сделала я; представляешь, какая у меня была бы веселенькая жизнь, — да и тебе было бы не намного веселее. Теперь же нам обоим хорошо — мне во всяком случае. Чего же еще надо?
— Удивительные вы люди, — размышлял тем временем вслух Ледбиттер. — Думаете только о других! Битый час я сижу и слушаю вашу болтовню, но что вас волнует? Сначала Хьюи хнычет — рухнула его женитьба, потом хнычете вы — он во всем обвиняет вас — такие оба несчастные, такие страдальцы! Но стоит мне сказать, что письмо посылали не вы, как опять все становится на свои места — тишь да гладь да Божья благодать. «Главное, что я тут ни при чем», — тут Ледбиттер очень похоже передразнил Констанцию. — Вам и в голову не пришло хоть словом обмолвиться о ком-то, кроме вас. Все это время я хочу услышать одно имя, но черта с два! И все-таки я услышу его от вас... — В голосе Ледбиттера послышалась угроза.
