— Только посмей тронуть эту игрушку!
Люсьен выпрямился и оказался лицом к лицу с Бени. Не удержавшись, он дал ему хорошую оплеуху. Бени закачался, но все же сохранил равновесие и опрометью бросился через весь кабинет к боковой двери, направо от входа. Что там такое? То ли запасный выход, то ли стенной шкаф, из которого Бени собирался достать еще какое-нибудь оружие?
Фернанда, стоявшая на его пути, своими длинными руками схватила Бени за первое, что подвернулось, она вцепилась в его брюки, Бени не смог сразу остановиться, и у него лопнули подтяжки. Во все стороны посыпались пуговицы… Брюки спустились ниже колен, а так как Фернанда продолжала их крепко держать, то Бени поскользнулся на натертом полу и шлепнулся. Он так и лежал на брюхе, подняв как можно выше голову, чтобы не прикасаться лицом к холодным плиткам перед камином, — старым прекрасным камином из белого мрамора, к слову будь сказано.
Женщины мгновенно набросились на Бени и задали ему такого жару, что тому небо показалось с овчинку!
— Хотел дюжих молодцов, — на, получай!
— Вот тебе за дюжих молодцов!
Женщины наконец оставляют Бени в покое, отворачиваются и дают ему возможность одеться. Но Фернанда продолжает украдкой следить, чтобы тот не нырнул в таинственную дверь.
Бени совершенно одурел и даже не решается кричать. Он только поглядывает на старика из проходной. Но тот в ответ показывает глазами — мол, помочь ничем не могу, а сам чуть не покатывается со смеху. Не так-то легко достать помочи из-под джемпера, надо проделать настоящий акробатический номер. Бени вздыхает и поддерживает штаны локтями.
— Подожди, я тебе помогу, — предлагает Фернанда.
Концы помочей болтаются у Бени сзади ниже колен. Фернанда подбирает их, перекидывает ему через плечи и, не дав Бени опомниться, завязывает оба конца у самой шеи. Бени задыхается, кашляет и, отбиваясь, довольно сильно отталкивает Фернанду.
— Ах, так! Ты осмелился ударить женщину! Сейчас я тебе покажу! — обрушивается на него Фернанда.
Она шарит вокруг глазами. На столе стоит банка с клеем.
— На, получай!
И Фернанда, вооружившись кисточкой, широкими мазками кладет клей на усы Бени, на его брови, на все лицо и выливает остаток на удивительно белокурые, тщательно завитые локончики. Но товарки не хотят отставать от Фернанды, и одна из них опрокидывает ему на голову чернила, а вторая осыпает его же собственными папильотками, которые она вытащила из корзины для бумаг. Они прилипают к лицу и волосам. Бени пробует их снять, но они приклеиваются к рукам. А на одной из папильоток, которая повисла у него на левом виске, можно даже прочесть его подпись под какой-то статьей: «Рауль Бени».
— Так ты хотел видеть дюжих молодцов? Получай.
Люсьен снимает со стены сильно подретушированную цветную фотографию де Голля в военной форме с иголочки и со всей силы хлопает Бени портретом по голове, так что бумага прорывается, а рамка ложится у того вокруг шеи, как ожерелье.
Теперь можно уходить.
Люсьен раскланивается.
— В любую минуту в вашем распоряжении, господин генерал!
Но в это время на лестнице раздается невероятный шум. Это поднимаются типографские рабочие.
Оказывается второй старик доложил о вторжении демонстрантов остальным редакторам этого деголлевского листка и те обратились за помощью к рабочим. Ну, а рабочие…
В такой типографии есть, конечно, много дряни, но есть, как и везде, хорошие люди. Вообще-то среди печатников не так уж много коммунистов. Но все они защищают свои права и довольно рьяно. Понятно, всегда найдется несколько хозяйских холуев, взять хотя бы того усатого, который работает на ротаторе, но все же большинство рабочих не дает сесть себе на голову. Да и поиздеваться над своими хозяевами они тоже не прочь, и обычно в дураках не остаются.
Итак, рабочие ответили газетчикам:
— Конечно, подсобим!
— Можете в нас не сомневаться!
— Сию минуту!
Они поднялись наверх, сами еще не зная, что будет дальше. Пошли главным образом из любопытства. Им хотелось посмотреть, на кого будет похож Бени, после того как ему пересчитают ребра. Правда, некоторые рабочие собирались встать на защиту Бени, и поэтому коммунисты пошли первыми, чтобы в случае надобности помочь товарищам. Редакционные работники охотно пропустили их вперед…
Все готовились к страшному зрелищу: окровавленный, растерзанный Бени, от которого осталось одно мокрое место, в кабинете все перевернуто вверх дном, мебель превращена в щепки. Каково же было их изумление, когда они открыли дверь… Грянул такой взрыв хохота, что задрожала лестница. Газетчики окружили Бени и, давясь от смеха, пробуют кончиками пальцев снять приставшие бумажки.
Люсьен приготовился было дать бой, но опасность миновала, и он подходит к рабочим:
— Вы знаете, что он писал: против рабочих надо бросить полицию из дюжих молодцов! Что ж, по заслугам и почет!
— Конечно, — немедленно поддерживают Люсьена коммунисты. — Помните, мы сами тогда…
Действительно, когда печаталась эта статья, коммунисты первыми в цехе забили тревогу. Некоторое время никто не хотел набирать статью. До забастовки дело не дошло, но все же набирали статью с отвращением.
— Это и к нам относилось…
— К тому же, — продолжал Люсьен, — он льет воду на мельницу американцев, а те похуже гитлеровцев, и теперь они пытаются выгрузить свои грязные грузы для новой войны. Как будто мы мало хлебнули горя!
Потом, повернувшись к своим товарищам, Люсьен говорит:
— Ну, а теперь пошли нагонять демонстрацию.
Как Люсьен и думал, их беспрепятственно выпускают и дают сойти вниз. А группа рабочих, оставшихся на лестнице, даже одобрительно кричит:
— Браво, ребята! Молодцы!
Конечно, находятся и такие, которые возмущаются, но с ними справятся остальные. Пока Люсьен и его товарищи идут по лестнице, наверху разгорается спор, слышатся крики, ругань, доходит даже до потасовки. Вскоре в вестибюль спускаются типографские коммунисты, очень возбужденные, и с ними довольно большая группа рабочих.
— Дудки! Работать мы не станем! — кричат они вдогонку Люсьену. — Вот увидишь, их паршивый листок сегодня не выйдет!
* * *
Только на подступах к самой префектуре на демонстрантов напали охранники. Откуда они появились, кто им дал знать — непонятно. Но их мало, всего один грузовик, к тому же они и не собираются преграждать путь колонне, только пробуют отвлечь ее от цели.
Охранники засели за своим фургоном на углу одного из переулков и оттуда швыряют бомбы со слезоточивыми газами. Время от времени они бросаются на толпу, осыпая ее ударами прикладов. В общем это только вызывает смех. Демонстранты шагают бодро; хотя ветер больше не подгоняет их, но улица резко спускается вниз, а префектура и порт притягивают, как магнит.
Командир охранников у биржи труда до сих пор находится в полном неведении того, что произошло. Да и откуда ему знать? Ведь он так был уверен в удачном для него исходе, так гордился своим планом, что еще сегодня утром, читая в «Демократ дю диманш» (единственная газета, выходящая в городе по воскресеньям) предсказание неизбежного поражения коммунистов, убежденно воскликнул: «А как же может быть иначе!» Когда он заметил, как на всех трех уличках под натиском его людей ослабело сопротивление, он решил, что демонстрация разгромлена или, во всяком случае, находится на волосок от этого и он — герой дня. К тому же донесения из порта и из госпиталя гласят: все без перемен, никаких демонстрантов. Поставьте себя на его место!
Поэтому только патрульный грузовик, — его привлекло пение демонстрантов, — попробовал их атаковать, чтобы выиграть время. На нем не было радиопередатчика, и охранники никого не смогли предупредить о появлении демонстрации.
Итак, колонна подошла к префектуре. Охраняющие ее полицейские, конечно, не в силах остановить демонстрацию. Они отступают к воротам и там выстраиваются в три шеренги. В хвосте колонны все тот же грузовик продолжает свои жалкие попытки отвлечь демонстрантов.
Но зачем идти в префектуру? Не лучше ли без промедления двинуться прямо к порту? Собственно говоря, префект всего-навсего марионетка, а нитки дергают американцы, стараясь при этом оставаться за кулисами. Что с ним делать, с префектом? Послать к нему делегацию? Очередную делегацию?.. А дальше? Стоит ли распылять силы? Такая мощная демонстрация способна на нечто гораздо большее. Но все же соблазн велик. Префектура под самым носом, и туда ничего не стоит пройти. Таким прекрасным случаем нельзя не воспользоваться. А вдруг…
В первом ряду идут Анри, Макс, Жорж и остальные руководители. Они направляются к воротам, к стоящим здесь охранникам, которые не решаются их атаковать. Коммунисты, поддержанные толпой, напирают на полицейских, перехватывают у них ружья, чтобы те не могли ударить, и первая шеренга охотно отступает. Задние ряды охранников находятся пока в безопасности и пробуют сдержать натиск, но сдаются и тоже отходят назад.
