— А вы знаете что, Сидор Иванович, — посоветовал ему приезжий, — вы бы его попробовали Красной Армии подарить.
Сидор Иванович ожил:
— А ведь это идея! Как же это нам в голову не пришло?
Вечером в службе пути сочинили бумажку такого содержания:
«Глубокоуважаемый тов. Фрунзе, в знак любви к Красной Армии посылаем 18 фунтов динамита. С почтением, участок Омской дороги».
При этом была приписка: «Только пришлите своего человека за ним, опытного и военного, а то у нас никто не соглашается его везти».
Ответа от тов. Фрунзе еще нет.
ЭММА Б.
«Гудок», 30 сентября 1925 г.
Горемыка-Всеволод
История одного безобразия
1. Биография Всеволода
Отчим Всеволода — красноармеец командного состава. Поэтому ездил пять с половиной лет Всеволод из одного города Союза в другой вслед за отчимом, в зависимости от того, куда отчима посылали.
Однако Всеволод был хитрый, как муха, и во время путешествий цеплялся то за одно, то за другое учебное заведение.
Таким образом, сумел Всеволод выучиться в Одесской школе судовых машинистов, затем в школе морского транспорта в г. Баку и даже в образцовой профтехнической школе в г. Киеве.
Помимо этого, не последний человек был Всеволод и в слесарно-механическом ремесле (следствие трехлетнего стажа в школьных мастерских).
Всеволод был любознателен, как Ломоносов, и смел, как Колумб. Поэтому Всеволод явился к отчиму и заявил:
— Дорогой отчим командного состава, я поступаю в политехникум путей сообщения в городе Ростове-на-Дону.
— Шпарь! — ответил отчим.
2. Что произошло
Местком отчима написал учку про Всеволода:
«Так и так. Всеволод учиться желает».
Учк написал дорпрофсожу:
«Желаем, чтобы Всеволод учился».
Дорпрофсож написал политехникуму:
«Будьте любезны Всеволода принять».
Политехникум принял документы Всеволода и все их потерял.
Всеволод в этот год в политехникум не попал.
3. На следующий год
Умудренный опытом Всеволод заранее послал все документы в копиях в учк. В этих копиях между прочим находилась рекомендация Всеволода:
«Всеволод хороший парень, а отчим его ведет полезную работу».
Все это под расписку было сдано ответственному работнику учка. И ответственный работник все документы Всеволода потерял.
4. Всеволод упорствует
Всеволод стал избегать ответственных работников учков и прятался от них в подворотни. Ответственный поехал в отпуск, и Всеволод нырнул к его заместителю, но и заместитель уехал в отпуск, а у заместителя был помощник, коему Всеволод вновь вручил свои документы. Помощник посмотрел документы Всеволода и по неизвестной причине вернул их через местком Всеволоду.
Так что по неизвестной причине кандидатура Всеволода рухнула.
5. Шиш
Всеволод получил из учка обратно документы, а вместе с ними и шиш с маслом.
6. Учк сочувствует
Всеволод кинулся в учк с воем.
— Бедный Всеволод, — говорили учкисты, рыдая Всеволоду в жилет. — Мы тебя понимаем и тебе сочувствуем, юный красавец.
И в знак сочувствия написали Всеволоду записку в политехникум:
«Так и так, примите Всеволода».
7. Арифметическая задачка
Всеволод бросился в политехникум с запиской.
— Арифметику проходили, молодой человек? — спросили Всеволода в политехникуме.
— Проходил, — ответил почтительно Всеволод.
— Так вот, решите задачку: в политехникуме свободных мест X. А записок на эти свободные места написано X * 3, плюс еще одна записка, ваша. Спрашивается, попадете ли вы в политехникум?
— Нет, не попаду, — сказал Всеволод, который был очень способен к математике.
— Удалитесь, молодой человек, — сказали ему в политехникуме.
И Всеволод удалился.
8. Вывод
Безобразия творятся у нас на белом свете.
ЭММА Б.
«Гудок», 1 октября 1925 г.
1. Объявленьице
В одной московской газете появилось дословно следующее объявление:
«Новость» (с левого боку). Новость! (с левого боку). Новость! (с правого). Новость! (тоже с правого).
— Четыре сбоку.
— Какая такая новость? — заинтересовался гражданин.
Новость оказалась следующего сорта:
Все в буфет Александровского вокзала!
Дешево и хорошо.
Обеды, порционные блюда и дежурные.
Вина, водки 40 градусов. Коньяки 60 градусов.
Ликеры 60 градусов.
Наливки разные рюмками и в графинах.
Тверская застава.
— Однако! — воскликнул гражданин, — хоть бы во сне увидеть, что теперь творится на вокзале после такого объявления.
2. Сон
Вокзал грохотал, как фабрика. У подъездов стояли прокатные автомобили, лихачи с ватными задами, таксомоторы и извозчики.
Места в буфете не хватало. Поэтому столики расставили в багажном отделении, на телеграфе и в кабинете помощника начальника станции. В воздухе стоял туман от паровой севрюжки.
Двести лакеев порхали, взмахивая салфетками, а из телеграфа доносился вой скрипок. Там 15 пар танцевали фокстрот.
Поперек окошка в кассу висела надпись:
«Поезд на Смоленск не пойдет, но зато есть свежие раки».
И был нарисован красный рак в фуражке начальника станции с позументом.
На почте красовался плакат:
«К дьяволу с письмами, сегодня блины»
Начальник станции в белом колпаке и в фартуке сидел в своем бывшем кабинете и говорил по телефону.
— Восемь раз стерлядка кольчиком. Салат Оливье шесть раз!
Дверь поминутно хлопала, влетали лакеи, бросали начальнику медные марки, вскрикивали:
— Осетрина Америкен! 5 раз! 8 бутылок очищенной, 7 единиц рябиновки!
Из дамской уборной доносились вопли. Там кого-то били бутылкой «Напареули» и чей-то голос взвизгивал:
— Я покажу тебе, как к чужим дамам приставать! Это тебе не кабак, а Большая Александровская Стрельна!
— Пст!.. человек! Пять рюмок полынной!
— Счас подаю. Сей минут!
Гражданин с чемоданом ввалился на вокзал и ошалел.
— Что ж это у вас делается такое? — робко спросил он у помощника начальника, который во фраке метрдотеля возвышался посредине зала.
— Пропадаем, гражданин! — ответил ему метрдотель. — После этого проклятого объявления вся Москва к нам хлынула. Все бросить пришлось. Сами видите, у нас теперь как в бывшем «Яре» на бывшей масленице.
— А мне в Витебск надо!
— Какой тут Витебск! У нас на витебских путях пиво лежит. Все завалили. Поезжайте, гражданин, домой. Может, с какого другого вокзала уедете, где сухо…
3. Заключение
Это, конечно, сон, но все-таки.
Александровский вокзал, уйми своего 60-градусного буфетчика!
ЭММА Б.
«Гудок», 14 октября 1925 г.
В основе фельетона действительная бумага, сочиненная на ст. Воронеж-товарная, Юго-Вост. и сообщенная нам рабкором 1011
Иван Иваныч, Деес товарной станции, вошел в свой кабинет, аккуратно снял калошки, поставил в уголок и уселся за свой стол.
Тут его глаз заметил на столе служебную бумагу. Деес развернул ее, прочитал и немедленно начал рыдать от радости.
— Оценили Дееса… Вспомнили… — бормотал он.
Он позвонил.
— Позвать моего помощника, Сидор Сидорыча, — заявил он курьеру.
— Идите, Сидор Сидорович, к Ивану Иванычу, — сказал курьер помощнику.
— А что? — спросил помощник.
— Рыдают они, — пояснил курьер.
— Какого лешего рыдает?
— Не могу знать.
— Вот черт его возьми, — гудел помощник, направляясь в кабинет по коридору, — минутки покою с ним нету. То он смеется, то рыдает, то бумаги пишет. Замучил бумагами, окаянный.
— Что прикажете, Иван Иванович? — сладко спросил он, входя в кабинет.
— Голубчик, — сквозь пелену дождя сказал Деес, — радость у меня нежданная, негаданная, — при этом вода из Дееса хлынула в три ручья, — получаю я назначение новое. Недаром, значит, послужил я социалистическому отечеству на пользу… Церкви и отечеству на утеше… Тьфу, что я говорю! Одним словом, назначают меня. Ухожу я от вас…
«Слава тебе Господи, царица небесная, угодники святители, услышали вы молитвы мои, — думал помощник, — послал мне Господь за мое долготерпение, кончилась каторга моя сибирская», — а вслух заметил:
— Да что вы говорите! Ах, горе-то какое! Как же мы без вас-то будем? Ах, ах, ах, ах, ах, ах, ах, ах, ах! — «Зарыдать надо, шут меня возьми, а я не умею. С четырнадцати лет не рыдал, ах, чтоб тебе». — Он вытащил платок, закрыл сухие глаза, и, наконец, ему удалось взрыдать несколько ненатуральным голосом, напоминающим волчий лай.
