Возможно, что такое уподобленіе и приходило на умъ одинокому лодочнику, стоявшему на краю шлюза. Достовѣрно только, что онъ смотрѣлъ въ ту сторону, когда вдругъ налетѣлъ порывъ холоднаго вѣтра и пронесся дальше, какъ будто прошептавъ что-то такое, отъ чего задрожали призрачныя деревья и вода, — задрожали или погрозили кому-то, ибо человѣкъ съ воображеніемъ могъ понять это и такъ.
Брадлей Гедстонъ отвернулся и попробовалъ дверь сторожки.
Она была заперта изнутри.
— Ужъ не меня ли онъ боится? — пробормоталъ онъ, принимаясь стучаться.
Рогь Райдергудъ проснулся, отодвинулъ засовъ и впустилъ гостя.
— Что это, третій почтеннѣйшій! Я думалъ, вы совсѣмъ пропали! Двѣ ночи не показывались. Я ужъ начиналъ подозрѣвать, не нарочно ли вы отъ меня улизнули. Собирался было въ газетахъ объявлять.
Лицо Брадлея до того потемнѣло при этомъ намекѣ, что Райдергудъ счелъ нужнымъ смягчить его комплиментомъ.
— Ну, да я это шучу, почтеннѣйшій, — сказалъ онъ, глупо качая головой. — Это я такъ себѣ думалъ, въ родѣ какъ для забавы. А знаете, что я сказалъ себѣ: «Онъ честный человѣкъ. У него на двоихъ хватитъ честности». Вотъ что я себѣ сказалъ.
Замѣчательная вещь: Райдергудъ не задавалъ ему вопросовъ. Онъ взглянулъ на него, отворяя ему дверь, и теперь опять посмотрѣлъ на него (на этотъ разъ украдкой), и результатомъ этихъ взглядовъ было то, что онъ не задавалъ вопросовъ.
— Сдается мнѣ, почтеннѣйшій, вы еще часовъ сорокъ этакъ просидите, прежде чѣмъ вспомните про завтракъ, — сказалъ Райдергудъ, когда его гость сѣлъ и, опершись на руку подбородкомъ, уставился въ полъ.
И что опять-таки замѣчательно: говоря это, Райдергудъ дѣлалъ видъ, что переставляетъ свою скудную мебель, чтобъ имѣть благовидный предлогъ не смотрѣть на него.
— Да, я предпочелъ бы, кажется, уснуть, — отвѣтилъ Брадлей, не мѣняя позы.
— Я и самъ посовѣтовалъ бы вамъ это, почтеннѣйшій, — подхватилъ Райдергудъ. — Не хотите ли горлышко промочить?
— Да, я выпилъ бы чего-нибудь, — сказалъ Брадлей безучастно.
Мистеръ Райдергудъ досталъ свою бутылку, принесъ полную кружку воды и приготовилъ питье. Потомъ онъ встряхнулъ одѣяло на своей постели, разгладилъ его, и Брадлей растянулся на немъ одѣтый, какъ былъ. Тогда мистеръ Райдергудь, сдѣлавъ поэтическое замѣчаніе насчетъ «косточекъ своего сна, которыя онъ догложетъ на креслѣ», усѣлся у окна, какъ и прежде, но, какъ и прежде, зорко караулилъ славшаго, пока тотъ не уснулъ мертвымъ сномъ. Тогда онъ всталъ и, при яркомъ дневномъ свѣтѣ, весьма тщательно осмотрѣлъ его со всѣхъ сторонъ, послѣ чего вышелъ на шлюзъ, чтобы подвести итогъ тому, что онъ видѣлъ:
«Одинъ рукавъ почти совсѣмъ оторванъ пониже локтя, а на другомъ, у плеча, большая прорѣха. Въ него вцѣпился кто-то, крѣпко вцѣпился, и висѣлъ на немъ, потому что и воротъ сорочки разорванъ. Онъ падалъ на траву, и въ воду падалъ. Онъ весь забрызганъ, и я знаю — чѣмъ, и знаю — чьей. Урра-а!»
Брадлей спалъ долго. Вскорѣ послѣ полудня подошла барка. Передъ ней прошло еще нѣсколько барокъ и въ ту, и въ другую сторону, но сторожъ шлюза окликнулъ одну только эту барку и спросилъ, не слышно ли чего новаго. Должно быть, онъ хорошо разсчиталъ время, потому что люди на баркѣ сказали ему одну новость, но какъ-то нехотя говорили о ней.
Двѣнадцать часовъ прошло съ той минуты, какъ Брадлей легъ спать, а онъ еще не вставалъ.
«Чтобъ мнѣ подавиться, если все это время ты и вправду спалъ, пріятель!» пробормоталъ Райдергудь, косясь на него, когда увидѣлъ, что онъ выходить изъ сторожки.
Брадлей подошелъ къ своему другу, сидѣвшему на деревянномъ воротѣ шлюза, и спросилъ его, который часъ… Райдергудь сказалъ: «Третій».
— Когда вы смѣнитесь? спросилъ Брадлей.
— Послѣзавтра, почтеннѣйшій.
— Не раньше?
— Ни секундой раньше, почтеннѣйшій.
Повидимому, съ обѣихъ сторонъ придавалась особенная важность вопросу о смѣнѣ. Райдергудъ даже какъ-то просмаковалъ свой отвѣть, повторивъ его съ выразительной оттяжкой и качая головой:
— Ни секундой раньше.
— Говорилъ я вамъ, что я уйду сегодня же? — спросилъ Брадлей.
— Нѣтъ, почтеннѣйшій, не говорили, — отвѣчалъ Райдергудъ веселымъ и привѣтливымъ тономъ человѣка, который очень радъ поддержать разговоръ. — Вы, можетъ быть, хотѣли сказать, но забыли. Иначе, какъ могли бы вы усумниться въ этомъ, почтеннѣйшій?
— Я уйду, какъ только закатится солнце, — сказалъ Брадлей.
— Тѣмъ, значить, нужнѣе вамъ подкрѣпиться. Войдите-ка да закусите, почтеннѣйшій.
Такъ какъ рутинный обычай разстилать скатерть для обѣда не соблюдался въ хозяйствѣ мистера Райдергуда, то приготовленія къ трапезѣ были дѣломъ минуты. Хозяинъ поставилъ на столъ большое глиняное блюдо съ огромнымъ, начиненнымъ говядиной, пирогомъ, отъ котораго оставалось еще добрыхъ три четверти, глиняную кружку и бутылку пива, и положилъ два карманныхъ ножа.
Оба ѣли и пили, но Райдергудъ съ гораздо большимъ аппетитомъ. Вмѣсто тарелокъ «честный человѣкъ» вырѣзалъ два треугольника изъ толстой корки пирога и положилъ ихъ на столь одинъ передъ собой, а другой передъ гостемъ. На эти треугольники онъ наложилъ по хорошей порціи начинки, и такимъ образомъ придалъ трапезѣ необыкновенный интересъ, ибо каждый изъ ѣдоковъ уничтожалъ понемногу и тарелку вмѣстѣ съ фаршемъ, причемъ могъ еще позабавиться спортомъ, гоняясь за кусочками застывшей подливки по всей равнинѣ стола и отправляя ихъ въ ротъ съ кончика ножа.
Брадлей былъ поразительно неловокъ въ этихъ маневрахъ, такъ что Райдергудъ замѣтилъ это.
— Берегитесь, почтеннѣйшій! — закричалъ онъ, — Вы порѣжете себѣ руку!
Но предостереженіе опоздало, ибо Брадлей уже обрѣзалъ руку. И что всего досаднѣе: когда онъ попросилъ Райдергуда перевязать ее и сталъ подлѣ него, онъ тряхнулъ головою отъ боли и забрызгалъ ему платье кровью.
Когда обѣдъ былъ оконченъ и когда остатки тарелокъ и подливки были сложены въ оставшуюся часть пирога, служившаго, очевидно, экономическимъ складомъ для всевозможныхъ остатковъ. Райдергудъ наполнилъ кружку пивомъ и отпилъ нѣсколько большихъ глотковъ. Послѣ этого онъ посмотрѣлъ недобрыми глазами.
— Почтеннѣйшій! — заговорилъ онъ хрипло и, перегнувшись черезъ столъ, дотронулся до его руки. — Новость-то скорѣе васъ приплыла по рѣкѣ.
— Какая новость?
— Какъ вы думаете, — продолжалъ Райдергудъ и тряхнулъ головой, какъ будто съ презрѣніемъ сбрасывая съ себя всякое притворство, — какъ вы думаете, кто вытащилъ тѣло? Отгадайте!
— Я плохой отгадчикъ.
— Она вытащила. Урра-а! Онъ и тутъ вамъ подсолилъ. Она его вытащила.
Конвульсивно передернувшееся лицо Брадлей и разомъ выступившій на немъ горячій потъ показали, какъ ужасно подѣйствовало на него это извѣстіе. Но онъ не вымолвилъ ни слова. Онъ только улыбнулся презрительно, угрюмо поднялся со стула и, облокотившись на окно, сталъ смотрѣть въ него. Райдергудъ проводилъ его глазами. Райдергудъ окинулъ взглядомъ свое собственное, обрызганное кровью, платье. Райдергудъ положительно принималъ видъ человѣка, начинавшаго разгадывать Брадлея лучше, чѣмъ тотъ думалъ.
— Я такъ давно нуждаюсь въ отдыхѣ, что опять прилягу съ вашего позволенія, — сказалъ школьный учитель.
— Сдѣлайте милость, почтеннѣйшій! — былъ радушный отвѣтъ хозяина.
Но Брадлей уже легъ, не дожидаясь отвѣта, и не вставалъ съ постели, пока солнце не спустилось къ горизонту. Когда онъ всталъ и вышелъ съ тѣмъ, чтобъ продолжать свой путь, онъ увидѣлъ, что хозяинъ дожидается его, лежа на травѣ возлѣ сторожки.
— Если мнѣ понадобится еще разъ повидаться съ вами, я приду, — сказалъ Брадлей. — Добрый вечеръ.
— Спасибо и на томъ, — откликнулся Райдергудъ, повернувъ къ дому. — Добрый вечеръ.
Но какъ только Брадлей отошелъ, онъ обернулся и прибавилъ вполголоса, глядя ему вслѣдъ сч. злорадной усмѣшкой:
— Не уйти бы тебѣ одному, кабы не часъ моей смѣны. Ну, не бѣда: я тебя догоню.
Онъ долженъ былъ смѣниться въ этотъ вечеръ послѣ заката, и не прошло четверти часа, какъ показался второй сторожъ шлюза, подходившій не спѣша. Не дожидаясь конца своего дежурства, мистеръ Райдергудъ попросилъ товарища отстоять за него этотъ лишній часокъ или немного побольше, съ тѣмъ, что потомъ онъ подежуритъ за него, и, не теряя времени, отправился по слѣдамъ Брадлея Гедстона.
Въ дѣлѣ выслѣживанья онъ былъ искуснѣе Брадлея. Всю свою жизнь онъ только и дѣлалъ, что крался да прятался, выслѣживалъ да подстерегалъ, и онъ хорошо зналъ свое ремесло. Онъ шелъ такимъ форсированнымъ маршемъ, что нагналъ Брадлея — то есть нагналъ настолько, насколько считалъ это удобнымъ для себя, — прежде чѣмъ тотъ прошелъ второй шлюзъ. Человѣкъ, за которымъ онъ слѣдилъ, оборачивался довольно часто, но не замѣчалъ его. Мистеръ Райдергудъ зналъ, какъ пользоваться мѣстностью, гдѣ стать за изгородь, гдѣ прижаться къ стѣнѣ, гдѣ присѣсть, гдѣ прилечь, и пускалъ въ ходъ тысячи всевозможныхъ уловокъ, какія и въ умъ не приходили обреченному Брадлею.
