Шиллер), так и для ряда зарубежных литераторов (В. Скотт в Англии, В. Жуковский и П. Катенин в России). Особенно сильным в творчестве Бюргера был личный, глубоко лирический тон его произведений, а цикл песен, посвященный его любимой, «Молли», по праву считается одним из лучших в немецкоязычной литературе.
Для творчества Бюргера характерны ярко выраженные антифеодальные мотивы («Крестьянин своему сиятельному тирану», 1773), безоговорочное принятие французской революции 1789—1794 гг. Особенно показательны в этом смысле его масонские речи («Воодушевление к Свободе», 1790) и фрагмент «Из-за чего, ответь, народ...» (1793), в которых уничтожение княжеского деспотизма поднимается поэтом до уровня первоочередной национальной задачи.
Наиболее яркими в творчестве Бюргера остаются все же его работы, посвященные народному искусству и народной поэзии («Из книги Даниэля Вундерлиха», 1776) и практическое воплощение этих изысканий в балладах «Ленора», «Дикий охотник», «Граф-разбойник», «Песня о смелом человеке», «Дочь священника из Таубенхайна»,, в книге о приключениях барона Мюнхгаузена. Отличительной особенностью лучших баллад Бюргера является их песенность, народная речь, сочувствие к простому человеку, который нередко становится жертвой сиятельных разбойников. В целом немецкий поэт-демократ ставил в центр своих теоретических воззваний проблему народности и популярности художественного произведения, считая «популярность» («народность») основным, к чему должен стремиться подлинный художник.
Теория «народности» в его творчестве логично вытекала из общей линии исканий поэтов-штюрмеров, их интереса к национальному и зарубежному фольклору, к творчеству выдающихся представителей мировой литературы, в которых Бюргер видел воплощение «народности» искусства. В своих творениях он добивался слияния народного духа, народного языка, идей и проблем, волновавших народ, с высокохудожественной отработкой деталей, с техническим совершенством стиха, в конечном итоге с реалистичностью, характерной для произведений народного искусства. Недаром в произведениях Бюргера нередки мотивы, заимствованные из самой гущи жизни, которые характеризуют Бюргера как поэта-демократа, поэта обездоленных. В его творчестве слились в нерасторжимом единстве достижения предшествовавших эпох, внимательные штудии народной поэзии, поиски единомышленников, которые, как и он, стремились к созданию подлинно высокого, национального, народного искусства, поиски и открытия народной немецкой литературы.
* * *
В 1788 г. следует второй выпуск книги Бюргера, в основе которого лежит уже пятое издание Распе. Вставки и нововведения охватывают наиболее известные эпизоды. Любой из них может восприниматься как типичный для всего произведения, ибо простого упоминания полета на ядре достаточно, чтобы слушатели поняли, о какой книге идет речь. По нашим наблюдениям, совершенно новыми являются следующие эпизоды издания Бюргера: генерал с серебряной крышечкой на голове; нимб вокруг головы этого генерала; спасение от медведя при помощи жидкости и мороза; фонарь на хвосте у собаки во время охоты; падение жены и спутников барона во время охоты в старую шахту; собака Диана, державшая стойку в течение 14 дней; восьминогий заяц; похождения задней отрубленной части коня; охота на уток с кусочком сала; полет на утках; камни a priori и a posteriori; «воинственная» рука барона; искусство вольтижировки и выездки; полет на ядре; возвращение на другом ядре; прыжок коня вместе с всадником через открытые окна кареты; прыжок на коне через болото, разворот в воздухе и возвращение обратно; второй прыжок через болото, вытягивание себя и коня за косичку на собственной голове; ловля медведя при помощи меда и дышла от телеги; оставшийся в Турции конь Мюнхгаузена; эпизод с кучером, ловко выбивавшим кнутом королевский вензель; в четвертом приключении на море описание воздухоплавателя, усыпанного драгоценностями; в пятом морском приключении — реплика барона, пожелавшего рассказать еще одну историю; новые слуги барона — скороход, слухач, меткий стрелок, силач, ветродуй (пятое морское приключение); конец пятого морского приключения (у Распе — дарение султаном дам из гарема барону и его друзьям; у Бюргера — нежелание Мюнхгаузена рассказывать о своих любовных похождениях); шестое морское приключение (в 1-м изд. Бюргера — пятое морское приключение) — спор с султаном из-за вина; последний «подвиг» пращи барона и спасение офицеров; удивление приятелей барона его возвращению после продолжительного отсутствия (сон в пушке); эпизод с лунным ученым, пытающимся заранее определить, что получится из ореха; вводная реплика барона в «Путешествии по свету»; завершающий абзац всей книги.
В варианте Бюргера Мюнхгаузен уже не деревенский хвастун-англичанин. Барон у Распе лучше знал обстановку в Великобритании, чем у себя на родине. Видимо, это привело к тому, что Бюргер не использовал XII главу Распе, в которой рассказывается о различных способах употребления пращи в Лондоне (см. наст, изд., с. 137—140). Этот шванк интересен, вероятно, прежде всего англичанам, но Бюргер понял, что рассказ о шутках, сыгранных над жителями британской столицы, к тому же не отличающийся достаточной изобретательностью и выдумкой, не может увлечь немцев, не знающих многих привычек британцев. Таков, вероятно, и завершающий шванк пятого издания, в котором рассказывается о сэре Уильяме Чемберсе, который «обязан» барону идеями о китайском садоводстве [290]. Заслугой Бюргера является и то, что он в уже имевшиеся шванки Распе ввел новые предложения или отдельные высказывания, которые усиливают или развивают мысли, заложенные в них.
* * *
Бюргер — первый переводчик книги на немецкий язык [291]. Все последующие немецкие издания этого произведения являются переизданиями или переработками первого или второго варианта Бюргера. Вводя новые эпизоды и расширяя имеющиеся, Бюргер тем самым перемещает акценты сатиры Распе. Если у Распе Мюнхгаузен предстает вралем в чистом виде, которому нужна аудитория для развертывания «правдивых» историй, то у Бюргера барон далеко не такой комический персонаж, каким он может показаться на первый взгляд. Мюнхгаузен Бюргера как бы окружен невежественными людьми, над которыми он возвышается как очевидец, как знаток.
Если мы обратимся к шванкам, введенным Бюргером, то легко заметим, что в основном они посвящены охоте, причем в значительной степени являются тем необходимым звеном, без которого рассказы в интерпретации Распе представляются неполными. Таковы эпизоды охоты на уток с кусочком сала, охота с шомполом на куропаток, спасение из болота за косичку на собственной голове. Появление в книге Бюргера генерала, серебряная крышечка на голове которого прикрывает мозг, и через нее улетучиваются винные пары, может служить доказательством критического отношения автора к «безголовой» военщине, которая пропивает жизнь «самым благородным образом». Недаром этот шванк помещен Бюргером сразу после рассказа о развлечениях барона Мюнхгаузена в России и находится после рассуждений барона о нежелании занимать своих слушателей науками или утруждать их рассказами об истории и конституции России.
Новые шванки немецкого текста помогают читателю понять барона и в иной ипостаси. Барон Мюнхгаузен превращается под пером Бюргера в отличного выдумщика и беззаветного мечтателя, ведь его стремление к подвигам еще раз подтверждает неумение барона в действительности достичь результатов, хотя бы отдаленно напоминающих
