— Вы упали в обморок, — сказала ей дамочка испуганным голосом. — Надеюсь, свежий воздух вам поможет.
Наверное, он все-таки помог, потому что сейчас, среди множества цветов, Джеки и впрямь стало лучше.
— Я ни в коем случае не хочу мешать, — начал Леонард, отвечая на вопрос Маргарет. — Но вы были так добры ко мне, когда предупредили о «Порфирионе», что я подумал… ну, я подумал, что, быть может…
— Может, нам удастся помочь ему снова получить работу в «Порфирионе», — договорила за него Хелен. — Мег, тогда на набережной Челси мы здорово постарались. Да, мы здорово постарались в тот прекрасный вечер.
Маргарет покачала головой и вновь обратилась к мистеру Басту:
— Я не понимаю. Вы ушли из «Порфириона», потому что мы предположили, что это плохой концерн, так ведь?
— Именно.
— И перешли работать в банк?
— Я тебе уже рассказывала, — заметила Хелен. — А они сократили штат, когда он проработал там всего месяц. И теперь он совсем без денег, так что я считаю, что во всем виноваты мы и наш информатор.
— Мне все это неприятно, — пробормотал мистер Баст.
— Надеюсь, что так, мистер Баст. Но нет смысла ходить вокруг да около. Приехав сюда, вы ничего не добьетесь. Если вы собираетесь предъявить претензии мистеру Уилкоксу и призвать его к ответу за случайно брошенное замечание, то совершите очень большую ошибку.
— Это я их привезла! Все сделала я! — закричала Хелен.
— Могу лишь посоветовать вам сейчас же уйти. Моя сестра поставила вас в ложное положение, и самое правильное — сказать вам об этом прямо. В Лондон ехать слишком поздно, но в Онитоне есть хорошая гостиница, где миссис Баст может отдохнуть с дороги, и, я надеюсь, вы не откажетесь быть там моими гостями.
— Это не то, чего я хочу, мисс Шлегель, — сказал Леонард. — Вы очень добры, и мы, без сомнения, попали в ложное положение, но вы делаете из меня жалкого попрошайку. Такое впечатление, что я совсем ни на что не гожусь.
— Ему нужна работа, — перебила Хелен. — Разве тебе не понятно?
— Пошли, Джеки, — помедлив, сказал Леонард. — Мы только обременяем этих дам, а сами ничего не стоим. Они уже потратили кучу денег, чтобы помочь мне найти место, но им это никогда не удастся. Для таких ничтожеств, как мы, никакой работы нет.
— Мы бы желали найти для вас работу, — очень вежливо произнесла Маргарет. — Мы правда хотели бы… И я, и моя сестра. Просто вам не повезло. Идите в гостиницу, выспитесь хорошенько, и когда-нибудь, если сочтете нужным, отдадите мне деньги.
Но Леонард стоял на краю пропасти, а в такие моменты все видится очень ясно.
— Вы сам не понимаете, что говорите, — сказал он. — Теперь я никогда не найду места. Если богатые терпят неудачу в одной профессии, они берутся за другую. Но это не про меня. У меня была своя ниша, но я из нее выпал. Я мог вполне успешно заниматься одним определенным видом страхования в одной определенной конторе и получать за это жалованье — вот и все. Поэзия — ничто. Ваши деньги тоже ничто, если вы следите за моей мыслью. Я хочу сказать, что, если человек, которому двадцать с небольшим, теряет конкретную работу, с ним все кончено. Я видел, как это происходило с другими. Какое-то время друзья давали им деньги, но в конце концов они все равно падали в пропасть. Ничто не поможет. Весь мир против нас. Всегда будут богатые и бедные.
Он замолчал.
— Хотите что-нибудь попробовать? — предложила Маргарет. — Я не знаю, что делать. Это не мой дом, и хотя мистер Уилкокс будет рад видеть вас в любое другое время… Как я уже сказала, я не знаю, что делать, но я постараюсь сделать для вас что смогу. Хелен, предложи им что-нибудь. Возьмите сандвич, миссис Баст.
Они подошли к длинному столу, за которым еще стоял слуга. Покрытые глазурью торты, бесчисленные сандвичи, кофе, крюшон из красного вина, шампанское остались почти нетронутыми: гости не смогли всего этого одолеть. Леонард отказался. Джеки сказала, что немного попробует. Маргарет оставила супругов пошептаться и снова заговорила с Хелен.
— Хелен, — сказала она, — мне нравится мистер Баст. Я согласна, что ему стоит помочь. Согласна, что мы несем прямую ответственность.
— Нет, косвенную. Через мистера Уилкокса.
— Позволь мне сказать тебе раз и навсегда, что, если ты не изменишь своего к нему отношения, я ничего не буду делать. Конечно, с логической точки зрения ты права и имеешь основания высказываться о Генри весьма нелицеприятно. Только я не собираюсь тебя слушать. Так что выбирай.
Хелен смотрела на закат.
— Если ты обещаешь отвести их тихонько в гостиницу «Георг», я поговорю с Генри — но, имей в виду, поговорю так, как считаю нужным, без всяких нелепых воплей о справедливости. Меня твоя справедливость не волнует. Если бы речь шла только о деньгах, мы с тобой могли бы все решить сами, но он хочет получить работу, а этого мы не можем ему дать. Но Генри, вероятно, может.
— Это его долг, — проворчала Хелен.
— Долг меня тоже не волнует. Меня волнуют судьбы разных людей, с которыми мы знакомы, и то, как при существующем положении дел постараться кое-что улучшить. Мистер Уилкокс терпеть не может, когда его просят об одолжениях: таковы все деловые люди, — но я обращусь к нему с этой просьбой, рискуя нарваться на отказ, потому что хочу кое-что улучшить.
— Прекрасно. Обещаю. И не слишком волнуйся.
— Тогда веди их в «Георг», а я попробую. Бедняги! Они, кажется, и правда очень устали.
Попрощавшись с Бастами, Маргарет добавила:
— Я тебе еще не все сказала, Хелен. Ты потакаешь только собственным желаниям. И я не собираюсь с этим мириться. С возрастом ты становишься все менее сдержанной. Подумай об этом и постарайся изменить свой характер, иначе впредь нам будет трудно.
Маргарет вернулась к Генри. К счастью, он присел отдохнуть: забота о физической форме была для него важным делом.
— Это местные? — спросил он с приятной улыбкой.
— Ты не поверишь, — ответила Маргарет, садясь рядом. — Теперь уже все в порядке, но это приехала моя сестра.
— Хелен здесь? — воскликнул он, собираясь встать. — Но она ведь сказала, что не приедет. Я решил, что она презирает свадьбы.
— Не вставай. Она приехала не на свадьбу. И я отправила ее в «Георг». — Гостеприимный по природе, Генри начал было возражать. — Нет. С ней вместе приехали двое ее протеже, так что ей надо быть с ними.
— Тогда пусть они все остановятся у нас.
— Мой милый Генри, ты их видел?
— Я точно заметил какую-то женщину в бесформенно-коричневом.
— Бесформенно-коричневая была Хелен. А ты заметил еще двоих в бесформенно-сине-зеленом и бесформенно-желто-розовом?
— Что? Так они пришли попировать?
— Нет, по делу. Они явились ко мне, и позже я хотела бы с тобой об этом переговорить.
Маргарет устыдилась собственной дипломатичности. При общении с человеком по фамилии Уилкокс ее все время подмывало оставить дружеский тон и стать той женщиной, какую он желает видеть! Генри сразу же понял намек и возразил:
— Почему позже? Скажи сейчас. Сейчас самое время.
— Сказать?
— Если история не очень долгая.
— Ну, не на пять минут. А в конце — кульминация: я хочу попросить тебя найти в твоей конторе работу для этого человека.
— Какова его квалификация?
— Не знаю. Он клерк.
— Сколько лет?
— Пожалуй, лет двадцать пять.
— Как его зовут?
— Баст, — сказала Маргарет и чуть было не напомнила, что они уже встречались на Уикем-плейс, но вовремя остановилась. Встреча была не слишком приятная.
— Где он работал раньше?
— В банке Демпстера.
— Почему уволился? — спросил он, все еще ничего не вспомнив.
— Они сократили штат.
— Ладно, я с ним встречусь.
Это было платой за тактичность и преданность, проявленные ею в тот день. Теперь она понимала, почему некоторые женщины правам предпочитают влияние. Миссис Плинлиммон, осуждая суфражисток, заявила: «Стыдно должно быть женщине, которая не может повлиять на мужа и заставить его голосовать так, как ей нужно». Тогда Маргарет поморщилась, но теперь она сама влияла на Генри, и хотя была рада своей маленькой победе, понимала, что именно так одерживаются победы в гареме.
— Я буду рада, если ты его возьмешь, — сказала она, — только не знаю, насколько он компетентен.
— Сделаю что смогу. Но, Маргарет, ты не должна рассматривать это как прецедент.
— Нет, конечно же, нет…
— Я не в состоянии пристраивать твоих протеже каждый день. Это помешает делу.
— Обещаю — больше не буду. Просто здесь особый случай.
— Все протеже — особый случай.
Она не стала возражать. Генри поднялся и с подчеркнутой любезностью подал ей руку, помогая подняться. Какая пропасть лежала между этим Генри и тем, каким его хотела видеть Хелен! Да и сама она — вечно разрывающаяся между этими двумя людьми, то принимая мужчин такими, какие они есть, то стремясь вместе с сестрой к Истине. Любовь и Истина — их вражда, наверное, вечна. Быть может, на ней и покоится весь зримый мир, а если бы они были едины, то сама жизнь могла бы исчезнуть в разряженном воздухе пространства подобно духам, исчезнувшим, как только Просперо помирился со своим братом.[44]
