— Помните, Веггъ, какъ я сказалъ вамъ однажды, что хочу вамъ кое-что предложить?
— Позвольте мнѣ, сэръ, надѣть колпакъ размышленія, — отвѣчалъ этотъ джентльменъ, оборачивая ничкомъ развернутую книгу. — Помню ли я, какъ вы мнѣ однажды сказали, что хотите мнѣ предложить кое-что?.. Дайте подумать… Такъ точно, теперь припоминаю, мистеръ Боффинъ. Это было на углу нашего дома. Такъ точно. Вы сначала спросили, нравится ли мнѣ ваше имя, и по своему откровенному нраву я вамъ отвѣтилъ: нѣтъ. Могъ ли я думать тогда, какъ близко будетъ мнѣ это имя?
— Я надѣюсь, оно будетъ вамъ еще ближе, Веггъ.
— Въ самомъ дѣлѣ, мистеръ Боффинъ?.. Много благодаренъ… А теперь, не угодно ли вамъ будеть, сэръ, придти въ упадокъ и разрушеніе?
И мистеръ Веггъ сдѣлалъ видъ, что принимается за книгу.
— Погодите чуточку, Вегтъ… Я, видите ли, собираюсь сдѣлать вамъ еще одно предложеніе.
Мистеръ Веггъ (у котораго уже нѣсколько ночей только это и было на умѣ) снялъ очки съ видомъ пріятнаго изумленія.
— … И надѣюсь, оно вамъ понравится, Веггъ.
— Благодарю васъ, сэръ, — проговорилъ этотъ пройдоха. — Я надѣюсь, что такъ. Я въ этомъ увѣренъ.
— Послушайте, Веггъ, — продолжалъ въ простотѣ души мистеръ Боффинъ: — что, если бы вамъ бросить торговлю, разстаться съ вашимъ лоткомъ?
— Желалъ бы я, сэръ, видѣть того человѣка, который помогъ бы мнѣ это сдѣлать безъ убытка для меня, — отвѣтилъ Веггъ съ горькой ироніей.
— Вотъ онъ — этотъ человѣкъ, — сказалъ мистеръ Боффинъ, указывая на себя.
Мистеръ Веггъ хотѣлъ было сказать: «Благодѣтель мой» и даже началъ: «Благо»… но вдругъ на него нашелъ припадокъ велерѣчивости:
— Нѣтъ, мистеръ Боффинъ, не вы, сэръ! Кто угодно, только не вы. Не бойтесь, я не оскверню моимъ низкимъ промысломъ мѣста, принадлежащаго вамъ, купленнаго на ваше золото, сэръ. Я очень хорошо чувствую, что мнѣ не приходится вести мою торговлишку подъ окнами вашихъ хоромъ. Я ужъ обдумалъ это, сэръ, и принялъ рѣшеніе. Не надо мнѣ отступного. Я перейду съ моимъ лоткомъ на Степни-Фильдъ. Какъ вы изводите находить это мѣстечко? Въ приличномъ ли это будетъ разстояніи отъ вашего дома? Если и это слишкомъ близко, такъ я уйду дальше, какъ говорится въ пѣснѣ.. только я не ручаюсь, вѣрно ли я ее помню:
«Закинутый въ міръ, осужденный блуждать,
Лишенный пріюта, лишенный родни,
И чуждый всему, вотъ малютка Эдмундъ,
Крестьянскій ребенокъ, — взгляни!»
— И вотъ, какъ Эдмундъ, — прибавилъ мистеръ Веггъ, исправляя смыслъ двухъ послѣднихъ, несовсѣмъ подходящихъ строчекъ, — я буду скитаться, пока…
— Ахъ, Веггъ, Веггъ, Веггъ! Ну полно, полно вамъ… — упрашивалъ бѣдняга Боффинъ. — Вы слишкомъ щепетильны.
— Я чувствую, сэръ, — продолжалъ Веггъ съ упорнымъ благородствомъ, — я чувствую свое ничтожество. Я всегда, съ самаго дѣтства былъ деликатенъ…
— Но выслушайте, ради Бога, — перебилъ его мистеръ Боффинъ, — выслушайте меня, Веггъ! Вы забрали себѣ въ голову, что я хочу отдѣлаться отъ васъ деньгами.
— Вы угадали, сэръ, — отвѣчалъ Веггъ все съ тѣмъ же непреклоннымъ благородствомъ чувствъ. — Я знаю свое ничтожество. Боже меня сохрани отпираться отъ моихъ изъяновъ. Вотъ что я забралъ себѣ въ голову, — только это и больше ничего.
— Но я и не думалъ откупаться отъ васъ.
Это увѣреніе оказалось не столь утѣшительнымъ для мистера Вегга, какъ предполагалъ мистеръ Боффинъ. По крайней мѣрѣ у мистера Вегга замѣтно вытянулось лицо, когда онъ отвѣчалъ:
— Въ самомъ дѣлѣ, сэръ?
— И не думалъ, — повторилъ мистеръ Боффинъ. — Вѣдь это значило бы предлагать вамъ деньги въ подарокъ, а вы денежки только за труды согласны получать. Такъ ли я васъ понимаю? Кажется, такъ?
— А-а, это дѣло десятое, сэръ, — проговорилъ мистеръ Веггъ, оживляясь. — Теперь моя независимость опять подняла голову, теперь я больше:
Не плачу о часѣ.
Когда въ Боффиновъ Павильонъ
Долины Богъ дары принесъ.
Пусть же свѣтитъ во всю мочь
Мѣсяцъ съ неба въ эту ночь
И не плачетъ въ облакахъ
О стыдѣ одной личности
Въ семъ пріятномъ обществѣ.
— Прикажете продолжать, мистеръ Боффинъ?
— Спасибо вамъ Веггъ, за довѣріе и за то, что вы сегодня такъ часто ударяетесь въ стихи: это мнѣ доказываетъ вашу дружбу… А теперь я вамъ объясню. Вотъ у меня какая мысль: я бы хотѣлъ, чтобы вы бросили вашу лавочку, а я васъ поселю въ павильонѣ караулить его. Это веселое мѣстечко, и человѣкъ, обезпеченный топливомъ и свѣчами, да еще съ фунтомъ стерлинговъ въ недѣлю на придачу, будетъ тамъ кататься, какъ сыръ въ маслѣ.
— Гмъ… А потребуется ли отъ этого человѣка, сэръ… Мы будемъ говорить «этотъ человѣкъ» въ видѣ аргумента. (Мистеръ Веггъ не преминулъ при этомъ заявить шутливой улыбкой о своемъ тонкомъ пониманіи вещей)… — Я говорю: потребуется ли отъ этого человѣка, чтобъ онъ сюда же включилъ и всякія другія свои обязанности или другія обязанности будутъ считаться особо? Положимъ, въ видѣ аргумента, что человѣкъ этотъ былъ приглашенъ въ чтецы. Скажемъ, въ видѣ аргумента, — по вечерамъ. Такъ будетъ ли плата этому человѣку, какъ чтецу по вечерамъ, прибавлена къ другой платѣ, которую, говоря вашими словами, мы назовемъ хоть сыромъ въ маслѣ? Или она поглотится той платой — сыромъ въ маслѣ?
— Понимаю, — сказалъ мистеръ Боффинъ. — Ну что жъ, я полагаю такъ, что плата будетъ прибавлена.
— Я полагаю такъ, сэръ. Вы правы, сэръ. Это и моя мысль — точка въ точку. — Тутъ мистеръ Веггъ поднялся во весь ростъ и, раскачиваясь на своей деревяшкѣ, кинулся къ своей жертвѣ съ протянутой рукой. — Мистеръ Боффинъ, считайте это дѣло конченымъ. Ни слова больше, сэръ, ни слова. Я навѣки распрощался съ лоткомъ. Собраніе балладъ на будущее время останется мнѣ для собственнаго услажденія. Для васъ же стихи будутъ, такъ сказать, безплатнымъ приложеніемъ, въ видѣ дани… — Веггъ такъ гордился тѣмъ, что нашелъ такое хорошее слово, что повторилъ его съ большой буквы: — въ видѣ Дани дружбѣ. Мистеръ Боффинъ, не огорчайтесь грустью моей, когда мнѣ придется разставаться съ запасомъ моихъ скромныхъ товаровъ. Такую же передрягу вынесъ мой отецъ, когда его изъ простыхъ лавочниковъ повысили за заслуги на казенную должность. Слова его при этомъ случаѣ (я былъ въ то время ребенкомъ, но впечатлѣніе было очень сильно, и мнѣ оно памятно и теперь).. подлинныя слова его были:
«Ну, прощай, лихая лодка,
Весла, флагъ! Покину васъ.
Никогда ужъ въ Чельси-Ферри
Не ходить тебѣ, Томасъ!»
Отецъ мой перенесъ это испытаніе, мистеръ Боффинъ, такъ и я могу перенести.
Произнося эту заключительную рѣчь, мистеръ Веггъ не переставалъ смущать мистера Боффина своею рукой, потрясая оною въ воздухѣ. Но теперь онъ, въ сердечномъ порывѣ, протянулъ ее своему благодѣтелю, который, пожавъ ее, почувствовалъ, что у него гора свалилась съ плечъ.
Убѣдившись, что дѣло покончено къ полному взаимному удовольствію, мистеръ Боффинъ былъ, пожалуй, не прочь узнать, какъ обстоятъ дѣла Булли Сойерса, котораго прошлый вечеръ засталъ въ отчаянномъ положеніи, не говоря уже о томъ, что передъ тѣмъ погода цѣлый день неблагопріятствовала ему для предстоящаго похода противъ персовъ. Мистеръ Веггъ уже вооружился очками. Но Сойерсу не пришлось выступить и въ этотъ вечерь, ибо прежде, чѣмъ Веггъ нашелъ въ книгѣ надлежащее мѣсто, на лѣстницѣ послышались шаги мистрисъ Боффинъ, до того тяжелые и поспѣшные, что мистеръ Боффинъ непремѣнно вскочилъ бы въ ожиданіи услыхать что-нибудь необыкновенное, если бы даже она и не окликнула его взволнованнымъ голосомъ. Мистеръ Боффинъ выбѣжалъ на лѣстницу и увидѣлъ ее тамъ дрожащую, съ зажженной свѣчею въ рукѣ.
— Что съ тобой, мой дружокъ? Что случилось?
— Не знаю, не знаю… Мнѣ хотѣлось бы, чтобъ ты взошелъ наверхъ.
Мистеръ Боффинъ, очень удивленный, поднялся по лѣстницѣ и прошелъ съ женой въ ея комнату, — въ одномъ этажѣ съ тою, гдѣ умеръ бывшій владѣлецъ дома. Мистеръ Боффинъ осмотрѣлся кругомъ и не увидѣлъ ничего необыкновеннаго, кромѣ бѣлья, сложеннаго въ огромномъ сундукѣ, который разбирала мистрисъ Боффинъ.
— Въ чемъ же дѣло, дружокъ? Или ты испугалась? Неужели испугалась? Это ты-то?
— Это правда, я не пугливаго десятка, — проговорила мистрисъ Боффинъ, опускаясь въ кресло, чтобы придти въ себя, — но все-таки это странно.
— Да что такое?
— Лицо старика, Нодди, и личики обоихъ дѣтей такъ и снуютъ по всему дому.
— Ну что за глупости, старушка! — воскликнулъ мистеръ Боффинъ, однако не безъ нѣкотораго непріятнаго ощущенія, пробѣжавшаго мурашками у него по спинѣ.
— Я знаю, что это похоже на глупость, а все-таки оно такъ.
— Гдѣ они тебѣ померещились?
— Они мнѣ даже не померещились. Я просто почувствовала ихъ.
