— Вовсе нет. Ты забыла, что у меня есть пятьсот фунтов? Надо же хоть немного промотать, — засмеялся Джеральд.
— Но зачем, скажи на милость, было заказывать ложу?
— Я же помню, что тебе удобно только в ложе.
— Ты ведь обещал взять дешевые билеты!
— Я хотел остаться с тобой наедине.
Джеральд был льстецом по натуре; никакая женщина не могла устоять перед его томным взором и обворожительной улыбкой. «Должно быть, я ему очень нравлюсь», — думала Берта по пути домой, в благодарность держа кузена под руку.
— Спасибо за прекрасный вечер, — сказала она. — Я всегда знала, что ты славный мальчик.
— Я готов сделать гораздо больше.
Юноша охотно отдал бы остаток своих пятисот фунтов за один-единственный поцелуй Берты. Ей было приятно сознавать это, однако внешне она сохраняла сдержанность, и Джеральд неожиданно смутился. Они расстались у ее дверей, скромно пожав друг другу руки.
— Я рад, что ты составила мне компанию.
Молодой человек явно был очень признателен Берте. Она опять подумала о потраченных деньгах и почувствовала легкий укол совести, но от этого ее симпатия только возросла. Женщина гораздо охотнее предпочтет пучок сорняков, которые стоят целое состояние, нежели огромную корзину роз за два шиллинга.
Месяц подходил к концу, и Берта вдруг испытала потрясение, осознав, что юный кузен занимает почти все ее мысли. Она не подозревала, как сильно привязалась к нему, и только сейчас поняла, что будет скучать.
— Ах, если бы он остался, — вслух произнесла Берта и быстро прибавила: — Впрочем, его отъезд только к лучшему.
В эту минуту в комнату вошел Джеральд.
— Через неделю ты будешь уже на берегу океана, — с сожалением проговорила Берта, — и тогда раскаешься во всех своих некрасивых поступках.
— А вот и нет, — отозвался юноша, усаживаясь на любимое место — у ног Берты.
— Что «нет»?
— Не раскаюсь, — улыбнулся Джеральд. — И я никуда не еду.
— Как это?
— Планы поменялись. Человек, к которому я еду, сказал, что можно приступить к работе в конце этого месяца либо в конце следующего. Я выбрал конец следующего.
— Но почему?
Берта поняла, что задала глупый вопрос. Ответ она знала.
— У меня не было причин оставаться. Теперь есть, вот и все, — сказал Джеральд.
Поймав пристальный взгляд его сияющих глаз, Берта посерьезнела.
— Ты не сердишься? — спросил Джеральд уже другим тоном. — Я надеялся, ты не будешь возражать. Я не хочу разлучаться с тобой.
Он вновь посмотрел на нее, почти со слезами.
— Я ужасно рада, что ты остаешься, — растроганно промолвила Берта. — Мне тоже было грустно думать о твоем отъезде, ведь мы стали хорошими друзьями.
Она провела рукой по его волнистым волосам и щеке; юноша вздрогнул.
— Не делай так, — попросил он и убрал ее руку.
— Почему? Ты меня боишься? — удивленно рассмеялась она и опять взъерошила волосы Джеральда.
Побледнев, он резко вскочил на ноги, и Берта, к своему изумлению, заметила, что юноша весь дрожит.
— Я схожу с ума, когда ты меня касаешься.
Внезапно она увидела в его глазах пламя любви: Джеральд трепетал от страсти. Берта тихонько вскрикнула, ее сердце сладко замерло. Неожиданно он упал на колени, схватил ее за руки и принялся покрывать поцелуями. От его горячего дыхания Берта задрожала. Поцелуи обжигали ее, она выдернула руки.
— Я так давно мечтал об этом, — прошептал Джеральд.
— Ты сошел с ума!
— О, Берта!
Они стояли почти вплотную друг к другу. Берта видела, что юноша хочет обнять ее, и на мгновение ощутила безумное желание позволить ему сделать это — позволить целовать ее губы так же, как он целовал руки. Она тоже хотела целовать его — губы, волосы, щеки, нежные и по-девичьи бархатистые. Тем не менее Берта сдержалась.
— Боже, что за нелепость! Джеральд, не глупи.
Не в силах говорить, он лишь пожирал ее взглядом зеленых глаз, светившихся огнем вожделения.
— Я тебя люблю, — прошептал он.
— Мальчик мой, ты хочешь, чтобы я повторила судьбу горничной твоей матери?
Джеральд издал короткий стон и залился краской.
— Хорошо, что ты остаешься в Лондоне. Заодно познакомишься с Эдвардом, он приедет на следующей неделе. Ты ведь еще не знаком с моим мужем?
Губы Джеральда дрогнули; было видно, что он старается овладеть собой. Затем он рухнул в кресло и зарылся лицом в ладони. Он выглядел таким хрупким, таким юным и… влюбленным. Берта взглянула на него, и слезы застлали ей глаза. Она положила руку ему на плечо.
— Джеральд!
Он не отозвался.
— Джеральд, я не хотела оскорбить твои чувства. Прости за мои слова.
Берта наклонилась и отняла руки юноши от лица.
— Ты злишься на меня? — спросил он, чуть не плача.
— Нет, — ласково ответила Берта. — Но прошу тебя, милый, не делай глупостей. Сам знаешь, я гожусь тебе в матери.
У Джеральда был по-прежнему безутешный вид, и она еще сильнее почувствовала, что поступила скверно. Берта взяла лицо юноши в свои ладони, поцеловала его губы, а затем глаза, убрав с них слезинки, словно он был маленьким мальчиком.
Страстные поцелуи Джеральда все еще горели на руках Берты, словно островки огня, а губы хранили след его отроческих уст. Какой магический ток возник между ней и Джеральдом, что теперь вызывал у нее это внезапное счастье? Берту пьянила мысль о том, что этот мальчик любит ее. Она помнила, как засияли его глаза, каким хриплым сделался голос — ах, это были верные знаки любви, великой и всепобеждающей силы. Берта прижала руки к груди и рассмеялась серебристым смехом чистой радости: она любима!
Поцелуи, будто тоненькие иголочки, покалывали ее пальцы — Берта оглядела их с удивлением, почти ожидая увидеть легкие ожоги. Она испытывала невероятную благодарность к Джеральду и хотела сейчас обнять его голову и осыпать поцелуями волосы, мальчишеские глаза и нежные губы. Она сказала себе, что будет ему доброй матерью.
На следующий день Джеральд пришел с застенчивым видом, опасаясь, что Берта его прогонит, и контраст между этой робостью и его всегдашней счастливой самоуверенностью очаровал ее. Берте невероятно льстила роль покорного раба, которую играл юноша, льстило удовольствие, с каким он выполнял ее распоряжения, однако она до конца не верила в его любовь и хотела доказательств. Она испытывала странное возбуждение, наблюдая, как бледнел Джеральд, когда она брала его ладонь, как он дрожал, когда Берта опиралась на его руку. Она гладила волосы юноши и наслаждалась страданием, которым искажалось его лицо.
— Пожалуйста, перестань! — жалобно воскликнул Джеральд. — Не мучай меня.
— Я же почти не касаюсь тебя! — засмеялась Берта.
В глазах Джеральда заблестели слезы; это были слезы страсти, и Берта едва сдержала торжествующий возглас. Наконец ее полюбили так, как она того желала. Берта упивалась властью своих женских чар: наконец появился человек, который без колебаний погубит ради нее свою душу! Она испытывала необыкновенную признательность, но сердце ее холодело при мысли о том, что все это напрасно. Они безнадежно опоздали: Джеральд еще ребенок, а она замужем, и ей уже почти тридцать.
Но даже если все обстоит именно так, зачем Берте останавливать пылкого юношу? Если это любовь ее мечты, ничто не разрушит это чувство. Более того, она ничем не рискует — Джеральд не позволял себе предосудительных разговоров; к тому же он гораздо младше ее и совсем скоро уедет навсегда. Почему она должна отказываться от скромных крошек, что боги смахнули со своего стола? Поистине, это ведь самая малость! Глуп тот, кто прячется от мягких лучей солнца бабьим летом только из-за того, что это короткое тепло предвещает скорый приход зимы так же верно, как восточный ветер!
Они провели вместе целый день, к изумлению мисс Лей, которой на этот раз изменила обычная проницательность.
— Берта, ты большая умница, что взялась присматривать за нашим озорником. Его мать будет благодарить тебя до самой смерти за то, что ты удержала его от беды.
— Я рада, если это так, — отозвалась Берта. — Он замечательный мальчик, и мне очень не хочется, чтобы с ним случилось что-то плохое. Меня волнует его будущее.
— Не стоит, дорогая. Джеральд обязательно вляпается в кучу историй — это у него в крови, — но с той же легкостью из них выпутается. Поклянется в вечной любви дюжине прекрасных дев и весело ускачет прочь, оставив их рыдать на груди друг у дружки. Некоторым мужчинам самой природой предназначено разбивать женские сердца.
— По-моему, он просто слегка необуздан и никому не желает зла.
— Люди такого сорта всегда действуют, не желая зла, и от этого их поступки только более пагубны.
— Кроме того, он крайне влюбчив.
— Милочка, у меня складывается впечатление, что ты сама в него влюблена.
