и добавили, что, если Гилл будет препятствовать их прогулке, они поступят с ним так же, как он поступил с Эором и Рэ. Они уходят, но скоро вернутся. «Ты должен понять, Гилл, так будет лучше для всех нас! Мы долго думали, прежде чем решиться. Ты обязан считаться с реальной действительностью».
Но эта реальная действительность, которая заключалась в том, что Эор и Рэ собрались навестить своих жен, и тем более то, что оба Максима не видели в этом ничего предосудительного, никак не укладывалось в голове Гилла. Для него подобная блажь означала лишь угрозу выполнению сверхзадачи, прямое предательство. Сид с философией циника заявил, что и он охотно составил бы им компанию, если бы в свое время Гилл не заставил его изучить семейные фотографии. «Поэтому я остаюсь, но поверь мне, Гилл, с большим сожалением».
Гилл крайне неохотно вспоминал потом об этой дискуссии.
Эор и Рэ вернулись через два дня и, как ни в чем не бывало, продолжали свою работу. Сами они помалкивали, а Гилл и Сид их не расспрашивали. С тех пор по молчаливой договоренности Эор и Рэ время от времени повторяли свои прогулки. За все время он еще лишь однажды заговорил об этом с Сидом, но на сей раз не мог согласиться с его точкой зрения. Сид, посмеиваясь, сказал:
— К счастью для них, твое мнение в этом деле не играет никакой роли. Меня больше интересует другое: заметили ли Бек и Меи какие-либо перемены в своих мужьях? Выходит, не слишком далеки от истины были древние греки, когда рассказывали о том, как главный бог Зевс порой спускался со своего Олимпа к земным красавицам. А ты, бог Гефест, тут Сид явно намекнул на хромую ногу Юму, — не хочешь последовать его примеру?
Гилл не знал, сердиться ему или удивляться. Откуда воспроизведенный им новый Сид знаком с древнегреческой мифологией, знание которой и на Земле считалось редкостью? Ведь он никогда ее не изучал. Еще одна загадка…
— Ну-с, когда ты собираешься начинать?
Вопрос, заданный Эором, вернул Гилла к действительности. Они валялись в траве под тенью «Галатеи»; нежное щекотание травинок всегда доставляло им удовольствие, от которого трудно было отказаться. Гилл немного стеснялся этой причуды, но подчеркивать серьезность совещания сидением в креслах командного салона представлялось ему глупостью. Шарик уже готовил на костре ужин; зачем заставлять его лазить по лестницам?
— Дня через два-три. Что касается инженерной переориентации Эдди, я думаю, здесь мы не встретим трудностей…
— Только очень прошу тебя, Гилл, не внушай ему никаких земных воспоминаний! — воскликнул Сид. — Правда, мы похоронили все, что могло бы их вызвать, но вдруг они всплывут сами по себе?
Гиллу изрядно надоели постоянные намеки Сида на собственные ностальгические переживания, но каждый раз он подавлял в себе раздражение тем, что винил в этом только себя. Потому и воздержался от резкого ответа, молча кивнул.
— Кого же ты посадишь под консоциатор? — продолжая Сид. — Об этом мы еще не говорили!
— Ему придется работать с Максимами. — Гилл уклонился от прямого ответа.
— У нас есть один кандидат, — с некоторым смущением отозвался Рэ. Мы подумали, если ты, Гилл, избрал для оживления Сида своего родственника Тиака, то, пожалуй, нет никаких препятствий, чтобы взять теперь моего младшего брата Гаима… Мы хорошо бы понимали друг друга…
Гилл покосился на Эора. Его мнение важнее, чем желание Рэ пристроить братца. Эор задумчиво смотрел перед собой и в эту минуту напомнил Гиллу, вернее, Юму, прежнего Эора возле костра охотников. Бывало, тот всегда сделает лишний удар по каменному ножу или наконечнику копья, прежде чем начнет отвечать. Итак, Гаим… Юноша такой же дикий и необузданный, как Рэ, если не хуже. Хорошо бы установить, какова была доля инфразвуковых лучей, кроме поставленной Гиллом репрограммы, конечно, в столь эффектном усмирении бешеного нрава Рэ…
Эор по-прежнему раздумывал о чем-то, как во времена, которые никогда не вернутся, а Рэ ерзал от нетерпения. Гиллу не хотелось торопить «второго» Максима. Полная свобода мнений после трансплантации была одной их важнейших заповедей метода Бенса. Однако заговорил Сид.
— Не слишком ли он дикий?
Эор встрепенулся, критическое замечание Сида вывело его из размышлений.
— Ну если он не станет болтать без умолку…
Сид вскочил и уставился на Эора.
— Чем я тебе не нравлюсь?
— Всем нравишься. Только говоришь много.
— Не знаю, кто дал тебе право меня осуждать!
«Если бы они сцепились вот так там, в стойбище охотников, Эор просто поколотил бы Тиака, — про себя улыбнулся Гилл. — А еще через полчаса оба забыли бы об этом. Но Максим и Сид не бросятся друг на друга, а потому ненависть будет и дальше отравлять им жизнь. Значит, мне нужно вмешаться, как это делал Дау, когда драка грозила зайти слишком далеко».
— Никто не давал. Но болтовня мне мешает, — невозмутимо ответил Эор.
Сид уж шарил глазами вокруг, ища, чем бы запустить в ненавистного Эора.
— Стой! — властно вскричал Гилл.
Сид обернулся к нему.
— Ах, так? И ты еще смеешь вмешиваться, ты, который один виноват в том, что я…
— Перестань, Сид, — Эор тоже поднялся со своего места. Он был на целую голову выше Тиака, самый рослый из племени охотников после Дау. — Если бы ты не оскорбил Рэ, я не ответил бы тем же. Ясно?
Рэ продолжал сидеть на корточках.
— Идиоты! — заорал он. — Все вам ясно, все вы знаете, только почему-то забыли о выдержке. Где ваша дисциплина? Вы думаете, мне легче, чем вам? Я давно бы уже разнес Сиду череп, если бы не знал, что он не волен в своей болтовне. А если говорить о праве, у нас действует только одно право. Больше чем право — закон. — И этот закон сверхзадача!
— Ты слышал, Гилл! — продолжал кричать Сид. — Ему, видите ли, не легче! Он только из милосердия не проломил мне череп! Потому, видишь ли, что они совершенны, они безукоризненны! Джентльмены репрограммы! Да если бы не я, они были б такие же несчастные, как я! Вспомни, разве не я тебя предупреждал?
— Прекрати истерику, Сид. Хватит! — Рука Эора угрожающе поднялась. — Я не знаю, о чем ты кричишь, да и знать не желаю. Но если ты не перестанешь, я…
— Ты… Ты, Гилл, причина всего. Это ты виноват во всем…
Гилл подступил к Сиду, опустив руки по швам.
— Что же, ударь меня, Сид! Да, я причина всего. Я виноват в том, что ты живешь, что говоришь такие слова. Я знаю, не перебивай, ты не хотел такой жизни. Но не
