так мы впервые услышали «Огонь святого Эльма» — столпившись гурьбой вокруг стола вместе с композитором и семью из восьми журналистов, мы пытались кое-как расслышать эту прекрасную мелодию.
В довершение ко всему журналисты накинулись на меня разом и, что называется, прижав к стенке, потребовали отдельных интервью. А что же произошло с нашей идеей «свалки»? Кто-нибудь понимает, что происходит? Понимая, что деваться некуда, я повернулся к Тиму и сказал: «Это работа не для Шейлы. Уволь ее. И немедленно!»
А знаете, кто все исправил? Этот самый парень-«звезда», самый среди нас знаменитый человек, который нас до этого и знать не знал, а тем не менее так любезно согласился прийти на пресс-конференцию, обернувшуюся к тому же полным провалом. Он пригласил нас в тот же вечер в свою студию, где мы могли присутствовать при записи аккомпанемента к пластинке Викки Мосс (как потом выяснилось, она подруга Уэйна Грецки), и лично от себя выписал нам чек на тысячу долларов.
И еще, не сказав мне ни слова, он тут же в студии организовал для меня один телефонный разговор.
«Привет, малыш», — раздался чей-то голос в трубке.
«Кто это?» — бодро ответил я.
«Лайнел Ритчи. Послушай, старина, по-моему, то, что ты делаешь, просто здорово. И если я чем-нибудь могу помочь, не стесняйся, скажи Дэвиду».
Дэвид Фостер, Лайнел Ритчи и я — в одной компании! Вот это да! Какой великолепный вечер! Мне хотелось подарить что-нибудь Дэвиду на память, хоть как-то его отблагодарить. Один из наших спортивных костюмов мог прийтись как нельзя кстати, но у нас под рукой не было ни одного неношеного. И вот, когда мы сидели в машине, я стащил с себя свой собственный, в котором весь день просидел в кресле, и подарил его Дэвиду. По-моему, он был искренне обрадован.
У Дэвида на этот счет имеется еще более интересная версия.
«После того как мы закончили прослушивание, Рик позвал меня с собой в машину и начал там раздеваться. Он сказал, что хочет, чтобы я взял его одежду. Я стал отказываться, но он настаивал. Представляете, не успели мы толком познакомиться, как в тот же вечер этот парень тащит меня к себе в машину, раздевается до трусов и вручает мне свою одежду! „Ну и ну! — подумал я. — Все ли у него дома?“»
Но главное, он написал эту мелодию, эту потрясающую музыку, и сумел заразить вдохновением поэта Джона Парра, сумевшего найти к ней слова. Мы не знали, как это было, но тогда, склонившись над столом, впервые знакомясь с ней, мы слушали песню, которой было суждено возглавить списки самых популярных песен Северной Америки и прогреметь по всему свету.
Дэвид и Джон получили свой «хит», а турне «Человек в движении» обрело свой походный марш.
На всем пути по Лос-Анджелесу нас сопровождал полицейский эскорт, мы дали несколько интервью, как «живьем», так и по телефону, потом я пересел в новое кресло, которое сконструировал Питер Брукс, — похоже, оно мне подходило лучше прежнего — и понеслись дальше на юг, к Сан-Диего, вдоль одного из самых красивых в мире пляжей. И однажды утром, почти на въезде в Сан-Диего, мы сделали нечто такое, чего я ждал все эти недели.
Мы круто повернули налево и устремились на восток.
Если бы нам давали по доллару за каждого из тех, кто сигналил клаксоном, махал руками или выкрикивал нам приветствия на пути через Соединенные Штаты, мы были бы богаче арабских нефтяных шейхов. Но это были лишь приветствия, а не деньги. В среднем поступающие средства были значительно выше, чем раньше, но самих пожертвований было сравнительно мало, и случались они с большими перерывами.
«Главное — привлечь внимание людей, — постоянно твердил я себе. — Ты заставляешь их задуматься. Вслушайся в эти приветственные возгласы, посмотри на эти лица и запомни все это. Но если бы к этой озабоченности еще бы и деньжат, мы бы вовсе не возражали».
Перед нами была новая и далекая цель, неподвижно маячившая вдали, и нас от нее отделяло всего лишь пространство континента: этой целью был Майами в штате Флорида — последняя остановка на первом этапе осуществления моей мечты. Если я доберусь до Майами, то всем тем, кто сомневался и говорил «поживем — увидим», придется признать, что у нас есть шансы осуществить задуманное. От Ванкувера к Сан-Диего, а потом через всю территорию Соединенных Штатов к Майами. Если мы сумеем сделать это, то никто не посмеет назвать нас кучкой людей, замахнувшихся на невозможное. Мы станем серьезной экспедицией, поставившей перед собой выдающуюся цель.
Итак, стиснув зубы, мы двинулись к намеченной цели. Калифорния, Аризона, Нью-Мексико, Техас, Луизиана, Миссисипи, Алабама, Флорида — мы вгрызались в эти штаты, в один за другим, пока не проходили их насквозь, видели Америку такой, как это удается мало кому из американцев, и по мере продвижения вперед узнавали многое о самих себе.
Легких участков на этом пути не было. Войти в обычный повседневный ритм было само по себе достаточно трудно. А удержать взятый темп было еще труднее. Тим, Дон, Ли, Аманда (она присоединилась к нам в Фениксе) и я ехали в автофургоне, Нэнси мчалась гонцом впереди, помогая заранее оповестить прессу и организовать приемы к нашему прибытию. Но всем приходилось сражаться с непогодой, мне — с каталкой и с собственным телом, а временами мы все сражались друг с другом. И надо всем довлело ощущение угнетающего однообразия. Где это мы — в Аризоне или в Нью-Мексико? Вскоре мы с трудом могли определить разницу, да нас это особенно и не волновало.
Вставали мы затемно. Потом грузились в дом на колесах и выезжали на место старта. Затем я пересаживался в каталку, и начинался этап в 24 мили с короткими остановками после 8-й и 16-й миль. Потом двухчасовой отдых. Потом снова 24 мили в кресле с двумя маленькими остановками. Потом снова двухчасовой отдых. Потом снова в кресле, но уже 23 мили. Во время каждой остановки я валился на кровать в доме на колесах, а Аманда тем временем обкладывала льдом мои плечи и локти, чтобы я был в форме к очередному этапу. При этом — постоянные встречи с журналистами. И при этом не забывать
