— А теперь я хочу объясниться, — сказала она. — Право же, почему я с этого не начала? Я узнала кое-что о мистере Уилкоксе. Он очень дурно вел себя и погубил жизни двух человек. Вчера вечером все это свалилось на меня совершенно неожиданно. Я очень расстроена, и не знаю, что делать. Миссис Баст…
— Ах, опять эти люди!
Хелен отчего-то замолчала.
— Мне снова закрыть дверь?
— Нет, спасибо, Тиббикинс. Ты и так очень внимателен ко мне. Хочу все рассказать тебе, прежде чем уеду за границу. Можешь поступать как сочтешь нужным — смотри на эту историю как на мебель. Думаю, Мег еще ничего не знает. Но я не могу, глядя ей в глаза, сказать, что человек, за которого она собралась замуж, вел себя столь дурно. Я даже не уверена, что ей вообще надо об этом рассказывать. Поскольку она знает, что я его не люблю, она заподозрит, что я хочу помешать их свадьбе. Просто не представляю, как в этой ситуации поступить. Я доверяю твоему мнению. Что бы ты сделал?
— Полагаю, у него была любовница, — сказал Тибби.
Хелен залилась краской от стыда и негодования.
— И еще он погубил жизни двух человек. И при этом рассуждает, что личные поступки ничего не стоят и что в мире всегда будут бедные и богатые. Он встретился с этой женщиной на Кипре, когда пытался разбогатеть, — не хочу изображать его хуже, чем он есть на самом деле, поэтому добавлю, что она, без сомнения, была готова к таким отношениям. Так или иначе, они сошлись. Потом он отправился своей дорогой, а она — своей. Какой конец, по-твоему, ждет подобных женщин?
Тибби согласился, что их не ждет ничего хорошего.
— У них есть два пути: либо они с ума сходят — и таких полно в работных домах, а мистер Уилкокс пишет по этому поводу в газеты, сетуя об упадке нации, — либо ловят в свои сети молоденьких юношей и заставляют на себе жениться, пока еще не поздно. Она… Я не могу ее винить. Но это еще не все, — продолжала Хелен после долгой паузы, во время которой хозяйка разливала им кофе. — Теперь я перехожу к делу, которое заставило нас поехать в Онитон. А туда мы отправились втроем. Действуя по совету мистера Уилкокса, молодой человек оставляет надежное место и переходит на другое, ненадежное, откуда его увольняют. Тут можно найти некоторые оправдания, но все же главная вина ложится на мистера Уилкокса, с чем даже Мег согласилась. И было бы только справедливо, если бы он взял молодого человека к себе на службу. Но мистер Уилкокс встречает ту женщину и, поскольку он трус и негодяй, отказывает молодому человеку и пытается отделаться от них обоих. Заставляет Мег написать нам. В тот вечер мы получили от нее два письма: одно адресовано мне, другое — Леонарду. Она отказывала ему в помощи, не приводя никакой мало-мальски разумной причины. Я ничего не могла понять. И вдруг выясняется, что, когда мы ушли снимать комнаты, миссис Баст разговаривала с мистером Уилкоксом на лужайке. И продолжала говорить о нем, когда Леонард за ней вернулся. Оказывается, Леонард все уже знал. Он решил, что быть погубленным дважды вполне естественно. Естественно! Ты бы мог сдержаться в такой ситуации?
— Дело это, без сомнения, неприятное, — сказал Тибби.
Его ответ, казалось, успокоил сестру.
— Я боялась, что смотрю на эту историю необъективно. Но ты человек со стороны и тебе должно быть виднее. Через день-другой, а может, через неделю предприми шаги, которые сочтешь нужными. Оставляю все на твое усмотрение.
Хелен закончила свою обвинительную речь.
— Факты, касающиеся Мег, перед тобой, — добавила она, и Тибби, вздохнув, почувствовал, как тяжело ему будет из-за своей непредвзятости оказаться в данном деле присяжным заседателем.
Люди никогда его не интересовали, за что, конечно, его можно порицать, но уж слишком их было много на Уикем-плейс. Точно так же, как некоторые люди устраняются при упоминании книг, внимание Тибби начинало рассеиваться, стоило завести разговор о «личных взаимоотношениях». Следовало ли Маргарет знать то, что, по сведениям Хелен, знали Басты? Похожие вопросы с детства раздражали его, и в Оксфорде он научился говорить, что значительность человеческих особей сильно преувеличена специалистами. Эта эпиграмма с легким флером восьмидесятых не имела особого смысла. Однако он вполне мог бы произнести ее сейчас, если бы его сестра не была так бесконечно хороша.
— Послушай, Хелен, возьми сигарету — я не представляю, что, по-твоему, я должен сделать.
— Тогда ничего и не делай. Пожалуй, ты прав. Пусть женятся. Остается вопрос о компенсации.
— Ты хочешь, чтобы я вынес решение и по этому пункту? Не лучше ли обратиться к специалисту?
— Эта часть истории сугубо конфиденциальна, — сказала Хелен. — Она никак не связана с Маргарет, так что ничего ей не говори. Компенсация… Не вижу, кто мог бы ее выплатить, кроме меня, поэтому я остановилась на минимальной сумме. Как только у меня будет возможность, я переведу ее на твой счет, и, когда уеду в Германию, ты вместо меня передашь деньги. Никогда не забуду твою доброту, Тиббикинс, если ты это сделаешь.
— Какова сумма?
— Пять тысяч.
— Боже милостивый! — проговорил Тибби и покраснел.
— А какой смысл в мелких подачках? Хочется совершить в жизни хоть один поступок — вытащить человека из пропасти, а не совать ему эти ничтожные шиллинги и одеяла, от которых серость становится еще более серой. Не сомневаюсь: все подумают, что я веду себя странно.
— Меня не интересует, что подумают все, черт возьми! — воскликнул Тибби, разгорячившись настолько, что заговорил в несвойственной ему мужской манере. — Но это же половина того, что у тебя есть.
— Меньше половины. — Хелен провела руками по испачканной юбке. — У меня гораздо больше, и прошлой весной в Челси мы пришли к выводу, что для того, чтобы поставить человека на ноги, требуется триста фунтов в год. То, что я даю, составит сто пятьдесят каждому. Это не так уж много.
Тибби не мог прийти в себя. Он не был зол или потрясен и видел, что у Хелен остается достаточно средств, чтобы чувствовать себя спокойно. Но его удивляло, что неразумные люди могу сотворить с собственной жизнью. Ласковые уговоры делу не помогли, и единственное, что ему оставалось, — это заявить, что пять тысяч фунтов лично для него означают огромные хлопоты.
— Я и не надеялась, что ты меня поймешь.
— Я? Я никого не понимаю.
— Но ты это сделаешь?
— Вероятно.
— В таком случае я даю тебе два поручения. Первое касается мистера Уилкокса, и здесь я надеюсь на твое благоразумие. Второе касается денег, о нем не следует никому говорить, и оно должно быть выполнено слово в слово. Ты завтра же пошлешь сто фунтов по адресу молодого человека.
Тибби проводил Хелен до станции. Они шли улицами, красота которых с их стоящими вплотную друг к другу зданиями никогда его не смущала и никогда ему не надоедала. Прекрасное создание рук человеческих поднималось в безоблачное небо своими куполами и шпилями, и лишь средоточие вульгарности вокруг перекрестка Карфакс доказывало, насколько эфемерен этот фантом и насколько неубедительны его претензии представлять собою всю Англию. Хелен, вновь повторявшая ему свое поручение, ничего не замечала: ее мысли были заняты Бастами, и она медленно, словно припоминая подробности, говорила о разразившемся скандале, что, наверное, привлекало внимание прохожих. Она проверяла, насколько верно выстроены ее суждения. Лишь раз Тибби спросил ее, зачем нужно было везти Бастов прямо на свадьбу к Иви. Замерев, словно испуганное животное, она спросила:
— По-твоему, я повела себя неправильно?
Ее глаза и зажатый рукой рот не раз вспомнились ему, пока их не поглотила тень церкви Девы Марии, перед которой он потом еще раз остановился на обратном пути.
Будет нелишним проследить, как Тибби выполнил поручения. Маргарет вызвала его к себе на следующий же день. Она была испугана бегством Хелен, и Тибби пришлось признаться, что Хелен заезжала к нему в Оксфорд.
— Она беспокоилась по поводу сплетен о Генри? — спросила Маргарет.
И он ответил:
— Да.
— Я так и знала! — воскликнула она. — Я ей напишу.
Тибби почувствовал облегчение.
Затем он послал чек по указанному адресу и сообщил также, что через некоторое время ему поручено послать адресату еще пять тысяч фунтов. На это пришел ответ, очень вежливый и спокойный — именно такой, какой дал бы и сам Тибби. Чек был возвращен, от денег писавший отказывался, поскольку они ему не требовались. Тибби переслал письмо Хелен, добавив от чистого сердца, что Леонард Баст, в конце концов, оказался весьма достойным человеком. От Хелен пришло истеричное письмо. Тибби следовало не обращать на этот ответ никакого внимания, он должен был отправиться к Бастам немедленно и сказать, что она требует, чтобы они взяли деньги. Тибби поехал. Его встретили разбросанные книги и фарфор с орнаментом. Бастов только что выселили за неуплату, и никто не знал, где они нашли себе новое пристанище. Между тем Хелен начала совершать какие-то непродуманные операции на бирже и даже продала свои акции в железнодорожной компании «Ноттингем и Дерби». Несколько недель она ничего не предпринимала. Потом вновь вложила деньги, на этот раз следуя совету своих биржевых брокеров, и в результате стала богаче, чем раньше.
