я ответил, что горжусь своим полком. «Какой замечательный ответ», — обратился принц-регент к лорду Хиллу, и оба от души рассмеялись. Но зачем ты смотришь в окно?
— О, дядюшка, по улице марширует военный отряд, а впереди идет оркестр.
— Отряд, говоришь? Где мои очки? Да, слышу музыку, да как отчетливо! Какой номер стоит на погонах, девочка? — Глаза старика ожили, а костлявые желтые пальцы, словно когти, вцепились Норе в плечо.
— Номера не видно, дядя. Но на погонах что-то написано. Кажется, «Оксфордшир».
— Ах, да! — проворчал старик. — Слышал, что номера отменили, а взамен дали новомодные названия. Хорошо идут, ей-богу! Почти все молодые, но маршировать не разучились. Четко чеканят шаг, ничего не скажешь. Да, добросовестно чеканят, не ленятся.
Старик провожал отряд взглядом до тех пор, пока последняя шеренга не скрылась за поворотом, а музыка не стихла вдалеке. Не успел он вернуться в кресло, как дверь открылась и в комнату вошел джентльмен.
— Доброе утро, мистер Брустер! — бодро приветствовал он. — Как здоровье? Получше сегодня?
— Здравствуйте, доктор. Да, сегодня намного лучше. Но в груди все равно что-то постоянно булькает. Все время хочется откашляться. Мокрота мешает. Может быть, дадите что-нибудь против мокроты?
Доктор — молодой человек с серьезным лицом — бережно сжал пальцами изборожденное морщинами запястье с выступающими синими венами.
— Будьте осторожны, — предупредил он строго. — И не нарушайте режим.
Тоненькая ниточка пульса в руке не столько билась, сколько едва заметно вздрагивала.
Старик усмехнулся.
— Ко мне приехала внучка брата Джорджа. Будет присматривать, чтобы не покидал казарму, не хулиганил и не делал ничего запретного. Ах, черт возьми! Чувствовал же, что чего-то не хватает!
— Где?
— Да у тех военных. Вы же видели, как они шли, доктор, правда? Так вот, все были без ранцев. Да, ни один не надел ранец! — Открытие развеселило старика, и он хрипло засмеялся. — Видит Бог, герцог Веллингтон ни за что не стерпел бы нарушения устава! Сказал бы им пару ласковых!
Доктор улыбнулся.
— Ну, да вы сегодня молодцом. Загляну примерно через недельку, проверю, как идут дела.
Нора проводила его до двери, и молодой человек знаком попросил выйти вместе с ним.
— Мистер Брустер очень плох, — прошептал он. — Если заметите ухудшение, немедленно пошлите за мной.
— Какое у него заболевание, доктор?
— Девяносто лет, вот какое. Артерии забиты, сосуды сердца сужены, слабость сердечной мышцы. Старик с трудом дышит. Окончательно ослаб.
Стоя на крыльце, Нора провожала взглядом быстро удалявшегося доктора и раздумывала о свалившейся на плечи новой ответственности. А когда повернулась, увидела стоявшего рядом высокого смуглого артиллериста с тремя золотыми нашивками сержанта на рукаве и карабином в руке.
— Доброе утро, мисс, — приветствовал военный, подняв крепкую ладонь к лихой фуражке с желтым околышем. — Здесь живет пожилой джентльмен по фамилии Брустер, участник сражения при Ватерлоо?
— Это мой двоюродный дедушка, — потупившись под пристальным, оценивающим взглядом незнакомца, ответила Нора. — Отдыхает в гостиной.
— Не позволите ли побеседовать с ним, мисс? Если сейчас неудобно, могу зайти позже.
— Уверена, что он будет очень рад встрече. Пожалуйста, пройдите со мной. Дядюшка, пришел джентльмен и хочет с вами побеседовать.
— Горжусь возможностью вас увидеть, сэр! Горжусь и радуюсь, сэр! — очень громко обратился сержант, сделав три шага вперед, поставив карабин и красиво вскинув руку в приветственном салюте. Нора замерла возле двери с широко распахнутыми глазами и открытым ртом, пытаясь понять, выглядел ли дядя в молодости так же великолепно, как этот удивительный посетитель, и состарится ли когда-нибудь бравый военный.
Мистер Брустер прищурился и медленно покачал головой.
— Присаживайтесь, сержант, — пригласил он, показав палкой на стул. — Такой молодой, а уже носите три нашивки. Видит Бог, сейчас проще получить три, чем в мое время одну. Тогда канониры почти все были старыми солдатами, и седина в волосах появлялась раньше, чем три золотые нашивки на рукаве.
— Служу уже восемь лет, сэр, — четко отрапортовал сержант. — Меня зовут Макдоналд. Сержант Макдоналд из четвертой батареи Южного артиллерийского дивизиона. Явился по поручению сослуживцев, товарищей по казарме, чтобы сказать, что гордимся тем, что находимся в одном городе с вами, сэр.
Старый Брустер довольно рассмеялся и потер костлявые руки.
— То же самое сказал принц-регент, — прохрипел он. — Да, так и сказал: «Полк вами гордится». А я ответил: «Горжусь своим полком». «Чертовски хороший ответ», — сказал принц лорду Хиллу, и оба расхохотались.
— Служащие нижних чинов тоже сочтут за честь вас увидеть, — доложил сержант Макдоналд. — Так что, если пожелаете нас навестить, в любой момент вас ждет трубка с табаком и кружка грога.
Старик смеялся до тех пор, пока не зашелся в кашле.
— Значит, будут рады меня увидеть? Ишь, хитрые канальи! Что же, когда потеплеет, может быть, и загляну к вам. Паек уже их не устраивает да? Питаются, как офицеры, в столовой? Подумать только! Куда катится этот мир!
— Вы служили в линейном полку, сэр? — почтительно осведомился сержант.
— В линейном? — презрительно повторил старик. — Еще чего! В жизни не надевал кивера! Был гвардейцем и до сих пор им остаюсь. Да, служил в Третьем гвардейском полку — том самом, что сейчас называют Шотландской гвардией. Боже мой, наши все до единого умерли. Да, начиная со старого полковника Бинга и заканчивая мальчишками-барабанщиками. Теперь я один на свете. Да-да, отстал от своих! Честное слово, сержант, я не кто иной, как отставший от своего полка солдат! Дезертир! Все еще здесь, когда давно должен быть там! Но, видит Бог, вины моей в этом нет: как только поступит приказ, тотчас готов встать в строй.
— Да, сэр, рано или поздно все исполним приказ свыше, — ответил сержант и протянул кисет из тюленьей кожи: — Не желаете ли отведать моего табачку?
Брустер достал из кармана почерневшую глиняную трубку и принялся набивать, однако через пару секунд трубка выпала из неверных пальцев и разлетелась на мелкие кусочки. Губы задрожали, нос сморщился, и старик зарыдал безудержно и беспомощно, словно ребенок.
— Разбил любимую трубку! — пробормотал он сквозь слезы.
— Не плачьте, дядюшка, пожалуйста, не надо! — воскликнула Нора, склонившись, ласково гладя старика по седой голове и утешая так, как утешают младенца. — Ничего страшного, сегодня же купим новую.
— Не расстраивайтесь, сэр, — в свою очередь успокоил бравый воин. — Вот прекрасная деревянная трубка с янтарным мундштуком. Окажите честь, примите в дар. Буду искренне рад.
— О господи! — Капрал Брустер улыбнулся сквозь слезы. — Честное слово, замечательная трубка. Нора, посмотри, что подарил мне сержант! Готов держать пари, что у брата Джорджа никогда такой не было. При вас кремневое ружье, сержант?
— Да, сэр. Заглянул к вам по дороге со стрельбища.
