к изданию «Путешествий и приключений барона Мюнхгаузена» [349] начинает свою работу указанием на то, что под невероятностью авантюр барона «скрыт вается и кое-что посерьезнее. Прежде всего он сатирик и отражает, как в зеркале, пороки своего времени, которые, конечно, удобнее всего вывести на чистую воду в легкой, шутливой форме» [350]. Далее автор излагает биографию исторического Мюнхгаузена и биографию Р. Э. Распе. В качестве источника для книги Распе Иванов называет «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле и сказки «Тысяча и одна ночь» [351]. Бюргер же, по его мнению, уничтожил часть эпизодов, другие переработал, написал заново, для чего использовал «Фацетии» Бебеля, книгу Ланге «Deliciae academicae» и немецкие народные сказки [352].
Интересными представляются и работы С. Боброва [353]. Статья в «Северных записках» начинается утверждением, в котором «Приключения барона Мюнхгаузена» ставятся в один ряд с книгой Свифта и произведениями Гофмана. Автор рецензии указывает на то, что Распе был знаком с бароном Мюнхгаузеном и выпустил первую книжку о приключениях барона в России: «Первая часть отличается своей скромной и тонкой художественностью. Там мы не найдем ничего, что выходило бы за пределы индивидуальной сатиры. Склад языка монолитен сжатостью, отсутствием внешних украшений — простотой описательной» [354]. Вторая часть, написанная, по его мнению, второразрядным неизвестным писателем, анекдотична и подчиняет себе все остальные элементы.
«Зато третья часть с избытком вознаграждает терпеливого читателя. Бурная романтика соединилась здесь с высоким сарказмом: сарказм этот повествовал о примате искусства в мире. Так Мюнхгаузеном вдохновленный Бюргер изливает на посельников земли свое буйное негодование. И здесь Бюргеру удается одновременно достигнуть двух поставленных им целей. Сатира опровергает старый политический, жизненный и умственный строй, взывая к справедливости искусства, в это же время мы изумленно озираем превосходную архитектонику идей Бюргера, которая ведет нас к утверждению чистого и до последней степени выраженного фантазма. И Мюнхгаузен, лжец и хвастун, неожиданно нам предстает покоряющим мир поэтом. Эти пути Бюргера забыть невозможно» [355].
Во второй статье Бобров подчеркивает, что в редакции немецкого поэта «Мюнхгаузен» наконец предстает в своем наиболее полном виде. Исследователь доказывает правомерность деления всей книги на три части (Распе, неизвестный автор, Бюргер). Книжечка Распе повествует, как о том говорит ее название, о приключениях барона в России. К этим рассказам примыкают и эпизоды пребывания героя в турецком плену (первая—шестая главы). В рассказах седьмом—двадцатом Мюнхгаузен побывал в Северной Америке, на Средиземном море, в Каире, Венеции. Однако Бобров тут же пишет о запутанности вопроса об авторстве книги. «Несомненно лишь, что над „Приключениями“ работали Распе и Бюргер», — считает он [356].
В советское время попытку проинтерпретировать книгу о бароне Мюнхгаузене предпринял И. Ренц [357]. В этом издании рассказы барона распределены по вечерам. Не касаясь содержания книги, в котором присутствуют, как и в иных изданиях, вставки переводчика, упомянем, что и здесь имеются эпизоды Бюргера, и обратимся к предисловию. И. Ренц, пожалуй, впервые откровенно негативно высказывается о Распе, называя его «проходимцем» [358]. Попутно он отдает дань искусству барона рассказывать свои истории, которые привлекали в его дом самых различных слушателей. Ренц, не подкрепляя примерами свое заявление, пишет: «...целый ряд сочинителей, английских и немецких, дополнили основное произведение Распе своими „продолжениями“» [359]. Сразу же необходимо подчеркнуть, что среди немецких сочинителей не было «целого ряда». Если понимать Ренца буквально, то к ним можно отнести прежде всего Бюргера, а затем Шнорра, выпустившего «Дополнение» к «Удивительным приключениям» [360], но последний автор создал вполне самостоятельное произведение, достаточно интересное, чтобы остановиться на его исследовании. Книга Шнорра композиционно самостоятельна. Она содержит рассказ о новых похождениях барона и может рассматриваться как попытка показать Мюнхгаузена в других положениях.
В дальнейшем упоминание о «Бароне Мюнхгаузене» можно обнаружить в «Литературной энциклопедии» (1929) [361], где указывается, что в «Приключениях» сатирически изображается служилое дворянство Германии.
Первой в отечественном литературоведении статьей, непосредственно посвященной исследованию перевода «Мюнхгаузена» на русский язык, явилась статья Е. Книпович о социальности книги [362]. Автор впервые указывает, что Распе принадлежит к передовым просветителям, сплотившимся вокруг Лессинга, «которые в середине XVIII в. мужественно показывали зубы немецкому феодализму» [363]. Называя Распе «младшим сыном» просветителей, подчеркивая юмор, а не сатиричность книги, Е. Книпович рассматривает произведение как создание одного Распе, хотя тут же приводит фрагмент, который всецело принадлежит немецкому поэту-демократу Бюргеру (русский генерал с серебряной крышечкой на голове) [364].
Отдавая должное Бюргеру, автор статьи в журнале справедливо замечает, что интерес к образу барона Мюнхгаузена, воскресший в немецкой литературе XIX в., был вызван борьбой с «призраком феодализма, вернувшимся в Европу после Ватерлоо» [365]. Эта борьба подчеркивает крепкую связь жизнерадостности Мюнхгаузена с народным юмором, с традицией народного творчества, фантастических и сатирических приключений от Лукиана до Свифта. Книга «действительно является тем обличением лжи, которым считали его и сам Распэ и Бюргер» [366]. Барон Мюнхгаузен, полагает исследовательница, вызывает симпатию читателя, несмотря на свое беззастенчивое вранье, дворянское зазнайство и авантюрность. При переработке книги для детей возникает опасность выпячивания на первый план именно фантазирования, социальная сторона остается забытой. Издавая книгу для юного читателя, необходимо учитывать различные компоненты книги, так как забвение одного из них может повлечь за собой искажение идейно-художественного замысла автора.
В 1936 г. А. Горнфельд написал рецензию на очередное издание пересказа «Приключений» К. И. Чуковским [367]. Автор по традиции рассказывает биографию подлинного барона Мюнхгаузена, а затем делает попытку понять цели Бюргера и Распе. Он указывает, что задачи обоих писателей не вполне совпадают. Для англичан была вполне уместна пародия на экзотические путешествия и рассказы о заморских странах. Бюргер же имел в виду прежде всего «легкую забаву, обновляющую человеческую природу» (Горнфельд). В результате место слушателей барона — взрослых людей заняли дети и подростки. Над фантазиями Мюнхгаузена можно только смеяться, считает автор статьи, и волна насмешки над краснобайством захватывает детей. Здесь концепция Горнфельда становится неубедительной. Детям не свойственно издеваться над необычайным. Они как раз готовы поверить в фантастическое, чем и обусловлено влияние выдумок и сказок. Дело, видимо, в другом. Не насмешка над Мюнхгаузеном приковывает к его приключениям внимание детей, а именно игра фантазии, безудержный полет мысли, а затем и умение находить выход из любого положения, его находчивость, необычайная ловкость и сила. Эти его качества пленяют детей. С другой стороны, барон Мюнхгаузен превращается по воле авторов книги в обличителя социального зла, что справедливо. Проявление издевки над сильными мира сего содержится в «Удивительных приключениях барона Мюнхгаузена» (с
