наша главная цель» и сделать все возможное для ее достижения, мы проходили дистанцию где-то от 20 до 40 миль, чтобы поспеть на запланированную встречу в том месте, где мы первоначально решили остановиться. Получалось, что мы и полного этапа не проходили и при этом не получали того отдыха, на который рассчитывали.
Вот так мы и ползли по Англии, в том числе и через Пеннины — а это самые высокие горы во всей стране, — преодолевая сильный встречный ветер, трудные горные участки и дождливую, отвратительную погоду. Когда мы наконец одолели самый крутой подъем, я отправился в дом на колесах, а Тим и Ли — в паб. Что-нибудь в этой стране, кроме дождя, бывает? Теперь я понял, почему мои прародители покинули этот жалкий скалистый остров: просто они искали место, где можно было бы просохнуть.
У нас были и другие проблемы.
Я страшно ошпарил большой палец на левой ноге, когда из крана в ванной неожиданно хлынул кипяток. Потребовалось целых три месяца — и каждый день по три-четыре перевязки, — пока он не начал заживать.
В Стоук-Мандервилл мы прибыли на грани очередного эмоционального срыва. Здесь на территории частного поместья неподалеку от Лондона располагается реабилитационный центр и примыкающий к нему спортивный комплекс, где зародились и утвердились различные виды спорта для инвалидов-колясочников, а затем вообще для всех инвалидов.
«Царство зла» — так называет это место Аманда. По сей день, утверждает она, там царят злые духи. При сложившихся обстоятельствах Аманде было трудно оценить Стоук. У меня же сохранилась память о здешних соревнованиях. В Стоук-Мандервилле я провел сказочное время, — время свершения моих самых сокровенных надежд. Стоило мне взглянуть на дорожку трека, как все оживало в памяти. Аманда же видела лишь то, что было вокруг сейчас: холод, мокроту, унылую серость. Проблема заключалась в том, что мы оба начинали испытывать напряжение в наших отношениях, которое возникло в результате тягот турне. Мы находились в непосредственной близости всё двадцать четыре часа в сутки, и времени, чтобы побыть наедине — либо друг с другом, либо с самим собой, — у нас практически не было, а ведь это так необходимо — забыть обо всем на несколько часов, расслабиться и полностью раскрепоститься. Нам крайне нужны были такие паузы, но у нас их не было.
И вот однажды утром — накануне у нас был исключительно трудный день, а ближе к вечеру между нами состоялся большой разговор, который завершился серьезными разногласиями, — плотину прорвало.
Аманда была подавлена столь глубоко, что я начал серьезно беспокоиться за нее. Я сделал единственное, что сумел придумать. Взял ее на прогулку вдоль трека, к финишной линии той самой дистанции марафона, где одержал победу год назад. Я усадил ее к себе на колени и рассказал ей о той гонке, стараясь выбирать краски поярче, чтобы она могла все зримо представить и понять, что все это для меня значило, каким выдающимся событием в моей жизни стала эта победа и что я сумел добиться ее лишь благодаря Аманде — ведь это она тогда, в 1984 году, сумела поддержать меня и вылечить мое плечо. Мы говорили о том, как трудно нам приходится в дороге — и вместе и порознь. Мы как бы путешествовали во времени — сначала перенеслись в те дни, что предшествовали турне, а потом вперед — во все те дни, которые нам предстояло провести вместе, когда наше путешествие будет позади.
Вскоре напряжение ее отпустило, и она начала плакать, да и я расплакался. Необычная получилась сцена. Представьте себе трек стадиона, кольцом огибающий большое внутреннее поле, туман, опускающийся на траву. И где-то вдалеке сидит парень в инвалидной коляске с девушкой на коленях, волосы у нее на голове треплет ветер, а они сидят себе, плачут и обнимаются. Но это было так важно для нас, так необыкновенно хорошо и необходимо.
Ну, а как обстояли дела со светской частью нашей программы? В Лондоне мы были приглашены на прием в нашу честь, на котором мы должны были встретиться с Канадским верховным комиссаром, с генеральным комиссаром выставки «Экспо-86» и прочими высокопоставленными особами. И вот я сижу в доме на колесах, пытаюсь соответствующим образом одеться к такому важному событию, но мне это удается с трудом, потому что я сижу согнувшись напополам и меня выворачивает наизнанку. Аманда мне помогает, и наконец мы трогаемся в путь в нашем доме на колесах. Стэн сбился с пути, и дорога из Стоук-Мандервилла заняла у нас два часа, — два часа мотания по дорогам, во время которого меня рвало вплоть до судорог, и вообще я чувствовал себя так, что, казалось, вот-вот отдам концы. Но наконец мы туда добрались. Я собрался было уже спуститься из фургона на автомобильную стоянку, как чувствую — сейчас меня опять вырвет. Кто-то схватил первую попавшуюся под руки посудину. Ею оказался смеситель для пищи. Как будем взбивать завтра твой гоголь-моголь, Рик?
Ну да ладно, кое-как справились, и вот я стою в дверях с кислой улыбкой, а меня тем временем приветствует верховный комиссар. Действительно, это был незабываемый момент. А в голове у меня вертится только одна мысль: «Боже! Умоляю, сделай так, чтобы я не заблевал ему башмаки!»
Мы покинули Стоук и каким-то образом очутились на скоростной автостраде, где были остановлены полицией и нас попросили освободить трассу. Очередная путаница произошла в тот день, когда мы въехали в Лондон. Мы сообщили полиции неправильные данные о месте встречи, и все кончилось тем, что мы попали в центр города в самый час пик — без эскорта и страшно перенервничав.
Все это нас расстроило, хоть плачь. Если мы не можем разыскать полицию, тогда пускай полиция ищет нас. Мы нарочно поставили машину на углу Гайд-парка, там, где висел знак «Стоянка строго запрещена», и стали ждать. Удивительно, но они появились, как по мановению волшебной палочки. Тут же подкатил полицейский эскорт, и служители порядка мгновенно превратили всю эту неразбериху в одно из самых замечательных событий за все время, что мы провели в Великобритании.
Как выяснилось, нам была оказана честь ехать в сопровождении личного мотоциклетного эскорта королевы. Полицейские самым натуральным образом перекрыли движение в оба конца по Лондонскому мосту — и это в разгар часа пик, — чтобы мы могли проехаться по самой середине пролета и дать
